Он вошел в Дийяр на рассвете, вместе с полусотней путников.

По холмам от реки расползался туман, грязными лохмотьями укутал стены и башни. Они все ждали и тихо переговаривались — точно не решаясь потревожить предутреннюю мглу: крестьяне, торговцы, горожане, кому не посчастливилось жить в пределах стен… Как они уживаются со своим заработком? Каждый день встают затемно, чтобы часы спустя добраться до склада или причала в гаванях? Тамес признал, что не имеет понятия. Он был во многих уголках Царства, но городская жизнь оставалась для него загадкой. Слишком редко он выбирался за пределы чисто убранных кварталов.

Тяжелые, окованные медью створки натужно заскрипели — аккурат, когда над крышами поплыл низкий гул. Сердце Атамы, бронзовый гонг в храме времени — он первым возвещал новый день. Ему вторили низкие и высокие, грубые и звонкие голоса гонгов со всего города. Было приятно вновь оказаться в месте, где измеряют время. Ученый дал зарок никогда впредь не пускаться в столь долгий путь.

— Полумесяц за вход, четыре за провоз телеги! — крикнул одетый в серое стражник.

— Как пройти… — начал Тамес и вложил в его ладонь медь, но тот лишь закричал:

— Медяк за вход! Живей, не то не поспеете до караванов!

Он пересек гулкий зал на нижнем этаже башни и вышел с другой стороны, на пыльную привратную площадь. Солнце пока не добралось до побеленных стен, однако купола горели огнем, а мрамор верхнего города слепил глаза. Здесь были дикари из Рассветных королевств: белолицые, светловолосые, в штанах вместо шаровар и бесформенных рубахах. Встречались и степняки с юга, и пара наемников, и жрец в накидке из вороньих перьев… Ученый понял вдруг, что не знает, как себя вести с этими людьми. Он привык к меценатам. Те слушали его речи, спорили до хрипа — но никто не норовил схватиться за нож.

— Мир твоему дому, — Тамес обратился к торговцу, что продавал фрукты и жареный миндаль. — Как мне пройти к Дому Снов?

— С заката? — прищурил глаза лоточник. Седая бородка его и одежда пропитались пылью.

— Я из столицы, — кивнул ученый.

— Видишь на холме белое здание? Это ложа торговцев. От взвоза, что ведет вверх, иди по Священной дороге. Бери в первую улицу налево. Там спросишь. Тебе скажут.

— Спасибо…

Тамес направился прочь, но торговец схватил его за рукав.

— Эй, а медь?

Потертая монетка поменяла владельца, и ученый усмехнулся: похоже, деньги малому приносил не только товар.

Он дал себе время получше узнать город, и то было его ошибкой. Купцы Дийяра кичатся могуществом, но Сакр еще двести лет назад писал, что все деньги не выпрямят кривые запутанные улочки. Когда-то Дийяр стоял на холмах посреди болотистой низины. То, что прежде помогало держать оборону, стало проклятием: чем больше денег текло по Золотому тракту, тем гуще строились дома и уже становились улицы. Неровные кирпичные стены обступили Тамеса. Три, четыре… однажды он насчитал все шесть этажей.

Выложенные плитами ступени. Спуск, поворот, алтарь Великой Матери…

На пяти холмах стоял гордый и грязный Дийяр, и все пять были копией друг друга. На каждом высились дворцы из мрамора, а широкие улицы, сбегая со склонов, тут же терялись в сети подворотен и закоулков.

Тамес готов был взвыть в голос.

Этого следовало ожидать… Он с самого начала знал, что его не примут с распростертыми объятиями, а стоит дийярцам узнать, зачем он пришел — кто знает, не поведут ли его пыльными улицами, вывалянного в смоле, с криками и улюлюканьем. Или они посмеются над глупым книжником? Нет… нет, нельзя об этом думать!

Когда пустой живот напомнил о себе, ученый нашел харчевню: не такую чистую, как ему хотелось, но и не такую пыльную, как дюжина пройденных. В чадном полумраке хозяин блестел от пота и походил на медного богатыря из детских сказок.

— Мира тебе, господин.

Тамес задумался, что тот видит перед собой. Путник, еще довольно молод, худощав… одежда пыльная, но добротная. Откуда же взялось «господин»? Если его повадки бросаются в глаза — их приметит и менее безобидная публика.

— Гранатовое вино, баранина, лепешки? — начал перечислять хозяин. — Четыре медяка, господин. Клянусь Бедной, дешевле нет даже в гаванях!

Если это портовая еда, местные рабочие хорошо живут. Тамес махнул рукой.

— Я так голоден, что сжевал бы крысу!

Пока мальчонка на побегушках крутился меж кухней и общим залом, хозяин завел беседу:

— Давно в Дийяре? Жара в этом году оголтелая. Увидел бы ты город в сезон цветов!

— Откуда ты знаешь, что я чужак? — поинтересовался Тамес. — Откуда вы все знаете?

— Твой говор, господин. У нас говорят, вы на побережье разговариваете с вином во рту.

— У нас говорят, что жители Дийяра лают, как в рассветных землях, — Тамес смягчил слова улыбкой. — Но я стараюсь говорить, как вы.

Хозяин только ухмыльнулся.

— И что же привело господина в Дийяр?

— Хочу увидеть Дом Снов. Своего рода, паломничество.

— Давненько вас таких не было. Что, аж с самого побережья?

— Из столицы, — кивнул ученый.

— Не хочу оскорбить твои чувства, господин… — хозяин замялся. — Но, кажется, жрецы сами не верят в свои россказни.

Мальчик поднес Тамесу миску — но даже голод не перевесил любопытства. Ученый задержался подле хозяина.

— Но почему? — переспросил он. — Я слышал, за пророчествами приходили и князья, и вельможи, и… даже цари?

— Давно это было.

— Что же изменилось?

— Маску Царя Царей надевают колдуны, — трактирщик сплюнул. — Им без нужды, что мог бы сказать владыка.

— И все же я хочу его видеть.

— Твое право, господин, — хозяин пожал плечами. — Ты ешь, ешь… За пару медяков Амр проводит. Видят боги: не знаю чужака, который бы не заплутал в первый день.

В полутьме харчевни, среди смеха, проклятий и стука костей Тамес не заметил, как подступили сумерки. Когда они с мальчиком вышли в путь, в ущельях улиц скопилась мгла, а в окнах загорелись масляные лампы. Амр шел быстро, бесшумно ступая в пыли, ученый, как мог, поспевал за ним.

Стараясь не запнуться и не влезть в конский навоз, Тамес не сразу заметил, как они появились — пять теней выступили словно из стен. Он понял, что что-то не так, лишь когда мальчик вжался в него, пятясь от молодчиков.

— Эй, чужак, не найдется медяка для голодных? — нарушил тишину самый крупный.

— Да, поди, не один… — этот голос звучал из-за спины.

— А то и серебряк отыщется.

В темноте было не разглядеть их лиц, лишь глаза поблескивали да слышался шорох одежды. Поодаль, за пару кварталов, поднял вой пес.

Тамес отступил к краю улицы, где, кажется, никто не поджидал.

— У меня ничего нет, — хрипло выдавил он.

— Ну-ну, не скромничай, — отозвался первый. Луч света прорвался меж ставен и скользнул по лицу, высветив задубевшую кожу и раскосые, как у степняка, глаза. — У тебя славная одежка. Наверняка в ней завалялась пара монет.

Лопатки ученого коснулись стены. Мальчик вцепился в его рукав, но в любой миг был готов дать деру.

Потратить две луны на дорогу, чтобы оказаться здесь? Отступиться так близко от цели? В поясницу уперся выступ искрошившегося кирпича, а тени надвинулись совсем близко — Тамес слышал запах их дыхания.