— Это недоразумение, — произнес он, выставив руку. Вокруг ладони полыхнуло призрачное пламя, разбросав мятущиеся тени по лицам. — Я привык не носить денег. И полагаться на другое.

Он крепче сжал плечо мальчика и потратил еще каплю сил, чтобы зажечь холодным светом глаза.

«Да это колдун!» — донеслось до Тамеса. Мышцы мальчишки одеревенели: тот был испуган едва ли не больше прежнего.

— Лучше разойтись по-доброму, — заметил Тамес, и тени попятились. Пара вздохов — и они рассыпались по подворотням. Только сердце громко бухало в груди: напоминало, что они не привиделись.

— Пойдем, — глухо выдохнул ученый.

Мальчик повиновался со слепой покорностью.

Дом Снов возвели из нумарского мрамора, красного — и бесценного, как милость Царя Царей. В ночи он казался темнее темноты, лишь редкие факелы выхватывали из мрака пятна блестящего, цвета охры, камня.

— Вот. Это он… — проскулил мальчик. — Отпусти меня!

— Как хочешь.

Тамес разжал пальцы, и Амр тут же припустил прочь.

— Тебе что, не нужны деньги? — крикнул вслед ученый, но тот уже не слышал. Тамес улыбнулся.

Его Дар так слаб, что может зажечь фитиль или заставить светиться глаза. Детский трюк… Тамес даже не учуял бы другого мага — но и этого хватило, чтобы мальчик улепетывал со всех ног.

Пожав плечами, ученый стал взбираться по утопающей во мраке лестнице.

Были годы, когда Владыка Снов обладал влиянием — не чета теперешнему. Только те дни давно забылись: чародею на троне ни к чему милость богов, и Владыка Снов пострадал первым. Слишком далекий, чтобы ему возносили мольбы. Слишком привязанный к мгле своего дома, чтобы о нем помнили во всем Царстве. Даже дийярцы — и те его позабыли: проще и надежней полагаться на магию, чем на обманчивые видения.

Об этом думал Тамес, приближаясь к темному дворцу. Тот был выстроен в дни величия, но теперь обветшал и опустел. Створки его дверей соперничали с воротами, через которые ученый вошел в город — но дерево растрескалось, а галереи оставались пустыми и темными.

Тамес забарабанил в двери: сперва кулаком, а затем и обеими руками. Прошло несколько минут, когда на ступени легла полоса света — слева открылась крохотная калитка.

— Кого там несут бесы?

— Паломник, — громко сказал он в темноту. Тамес не знал, видно ли его, но развел руки, показывая, что в них нет оружия.

— Иди проспись и приходи утром, — донеслось до него. — А то и вовсе проваливай. На трезвую голову сообразишь, куда шел.

— Я трезв! — с обидой отрезал Тамес.

Теперь он увидел говорившего — его фигура заслонила свет. Маленький, как карлик или ребенок, он был одет в длинные одежды, и вот в его руке оружие было.

— Я трезв, — отчетливо повторил ученый, — и никуда не уйду. Я прошел сотни схенов, чтобы здесь оказаться, мне некуда идти. Я могу ждать у дверей, если хочешь. Но дальше их ты меня не прогонишь.

— Огрызаешься… — усмехнулась темнота. — Это хорошо. Пойдем.

На свету показался старик, крохотный и съежившийся, едва по грудь ученому. Если бы не дряблая кожа и седина, Тамес и впрямь принял бы его за ребенка. Под стать репутации владыки: было что-то неправильное, извращенное в изборожденном морщинами лице и крохотных пальцах, сжимавших рукоять ножа.

— Ну! Чего уставился? — глаза привратника смотрели колко и зло. — Ты идешь или нет?

Он повел Тамеса в темный внутренний двор, поросший странными деревьями — их черная кора поблескивала в лунном свете, как чешуя. Они миновали причудливую арку с резными ликами не то людей, не то чудищ — и ученому казалось, будто все они смотрят на него.

— Мы идем в храм? — поинтересовался он.

— Мы идем к жрецам, — отрезал привратник. — Или думаешь, в Дом пускают каждого?

Тамес думал, против какой силы он идет, однако не сказал ничего.

Это место тяготило его. Казалось, темнота знает, зачем он пришел — и шепчет проклятия в тишине странного сада. Костлявые деревья тянули к нему ветви. Лики на арке смотрели в спину каменными взглядами. Они все знали: и лица, и темнота и даже воздух — они знали и были не рады ему, отрицателю. Пришедшему, чтобы поколебать их власть в старинном дворце.

На мгновение ученый усомнился в цели путешествия. Сын мага, он всю жизнь был рационалистом. Он привык верить в людей: их магию, золото и оружие. Но некая враждебная сила, казалось, и впрямь обитала здесь — и наблюдала с тех пор, как он перешагнул порог.

«Глупости, — сказал он себе. — Храм строили, чтобы производить впечатление. Конечно, мурашки по коже! Жрецы — вот главная забота».

Но и она не заставила себя ждать.

— А вот и наш паломник. Тамес… аби-Бехар, верно?

Ученый вздрогнул и резко обернулся, а провожатый бухнулся на колени и коснулся лбом мозаичных плиток под ногами.

— Все хорошо, Газд, я позабочусь о госте, — мягко сказал незнакомец.

Удивительно, как они его не заметили: на говорившем были молочно-белые одежды, и в ночи он походил на призрака. «Цвета тумана, — вспомнил Тамес. — Их одежды цвета тумана, белены и макового молока, а речи их полны лжи и видений».

Только теперь ученый по-настоящему испугался. В отличие от карликов и каменных лиц, незнакомец, знающий твое имя в чужом городе — действительно опасен.

— Кто ты? Ты меня знаешь?

В ответ раздался легкий смешок.

— Ты не забыл, куда шел? Здесь всегда знают больше, чем говорят.

— Ты не ответил на вопрос, — Тамес попятился, но быстро понял, что за спиной привратник.

Снова смешок.

— Тебе придется меня простить. Меня зовут Аджах Серый, в этом Доме я главный слуга владыки. Разумеется, я знаю все, что его касается.

Этот ответ объяснял не больше прежнего, и ученый замялся. Все было слишком странно, слишком… гротескно, как в одном из видений Белого Господина. Жрец слегка подался вперед.

— Ну же, достойный Тамес… Ты пришел, чтобы увидеть жрецов и пройти в Логово. Вот я перед тобой. Отчего ж ты колеблешься?

— Не люблю, когда чужаки вынюхивают каждый мой шаг.

— Ученые вообще не любят, когда кто-то знает больше них, — зубы Аджаха блеснули в лунном свете. — Должно быть, ты устал. В палатах жрецов найдется и вино, и еда, и кров для путника.

Не такого приема он ждал. Но если это морок, то весьма привлекательный: Тамес много отдал бы за чашу вина и мягкую кровать.

— Или ты хочешь ждать у дверей?

В голосе жреца слышалась насмешка. Поколебавшись мгновение и прокляв свою самоуверенность, ученый последовал за ним.

Они очутились в небольшой комнате, где ждал стол, уставленный блюдами с лепешками, густо приправленным мясом и фруктами. Откуда бы Аджах ни узнал о госте — он сделал все, чтобы не ударить лицом в грязь. Здесь было тихо и спокойно: теплого цвета панели укрыли стены, а газовые занавеси слабо трепетали от движений воздуха.

— Мне понятно твое удивление, — заметил жрец. — Сложно поверить, что эти покои окружает храм из кровавого камня.

Тамес вспомнил, что читал о белых жрецах, и хмыкнул. Нет, богатству он не удивился. Должно быть, слуги Белого Господина и сейчас содержат дворцы.

— Вы подготовились, — отметил ученый.

— Особому гостю особый прием, — усмехнулся Аджах.

Он был подтянутым, с тонкими чертами лица, а в темных волосах пробивалась седина. Жрец откупорил запотевший кувшин и протянул гостю чашу сладко пахнущего вина. Тамес нашел на дне медовый осадок и лепестки цветов — и тут же обругал себя за неосторожный глоток. Простецы страшатся мглы под храмом, но он-то должен знать, что это логово — опасней того, что внизу.

— Чем же я… необычен? — наконец спросил он.

Положив в рот маслину и заставив ученого ждать, пока он прожует, Аджах заговорил:

— Ты Тамес аби-Бехар, и твой отец был магом в столичной обители. Тебе не досталось Дара, но ты вырос среди чародеев и стал книжником. Конечно, ты не обычный паломник! Тебе нет тридцати, но по двум твоим книгам учат магов. Твое имя с уважением произносят в столице, в Гиллу Тхан и в Хаджеяре. А приверженцы твоих речей рассеяны по всему Царству.