Проехав совсем немного, мы остановились у другого громадного особняка. Сложенный из грубых камней, он походил бы на замок, если бы не огромное количество окон. Я помог Бриджит выйти, и мы отправились представляться хозяевам.

Будучи человеком, я часто танцевал, но, оказывается, совсем не был готов к нью-йоркскому балу.

Кто-то взял у меня пальто и шляпу — и, поскольку это не Мистик-Фоллз, где все друг друга знают, мне дали билетик с номером, чтобы в конце вечера я мог получить вещи. Мы прошли в бальный зал через казавшийся бесконечным холл, увешанный серебряными зеркалами, освещенный свечами и люстрами, сверкающими, как в Версале. Тысячи серебряных отражений нас с Бриджит толпились за стеклом.

В углу играл целый оркестр — скрипки, виолончели, трубы и флейты. Все музыканты были одеты в черное. В зале было множество народу в самых причудливых костюмах, которые я когда-либо видел. Дамы поднимали тонкие, затянутые в перчатки руки, сверкали бриллиантовыми браслетами, демонстрируя платья всех цветов, от кроваво-красного до тускло-золотого, газовые юбки взлетали в мазурке, тюлевые, кружевные и шелковые нижние юбки плыли в воздухе, как цветочные лепестки по воде.

Если вид танцующих ослепил меня, то запах ударил по всем остальным чувствам: дорогие духи, огромные букеты экзотических цветов, пот, пунш, а от кого-то пахло кровью — нерадивая горничная позабыла в платье булавку.

— Вы должны принести даме бальную книжку, — шепотом подсказала Лидия, пока я стоял, ошеломленный и подавленный окружающей роскошью.

— Это… это Аделина Патти? — Я указал на казавшуюся скромной женщину, окруженную толпой поклонников. — Певица?

Я видел ее фотографии. Мой отец хотел, чтобы его сыновья знали родную итальянскую культуру.

— Да, — закатила глаза Бриджит и притопнула хорошенькой ножкой в атласной туфельке. — А вот там мэр Понтер, а там Джон Рокфеллер, а… вы отведете меня на мое место, наконец? Я хочу знать, кто пригласил меня танцевать.

Лидия вежливо кашлянула, но прозвучало это как смешок.

— На юге, — прошептал я, — считается невежливым слишком много танцевать со своим сопровождающим.

Лидия прикрыла рот рукой в перчатке, скрывая улыбку:

— Я слышала, что на юге до сих пор танцуют кадрили и не играют в салонные игры. Удачи, мистер Сальваторе.

Она растворилась в толпе. Маргарет усмехнулась в мою сторону — она висела на локте своего мужа Уолли, очень сутулого невысокого господина в пенсне. Но, когда она заговорила с ним, усмешка куда-то делась, а муж просиял. Я почувствовал странный укол ревности. Я никогда не узнаю, что это такое — простые ритуалы сложившейся пары.

Оркестр заиграл вальс.

Бриджит закусила нижнюю губу:

— У меня до сих пор нет бальной книжки.

— Сударыня, — поклонился я, вздыхая про себя, и предложил ей руку.

Бриджит хорошо танцевала. Когда она скользила по паркету, ее общество было почти приятным. На несколько минут танца я забыл, кто я и где я: просто мужчина во фраке, танцующий в зале, полном красивых людей. Она послала мне взгляд зеленых глаз, и на один прекрасный миг я представил, что это Келли, живая и здоровая, получившая то, чего она заслуживала.

Музыка замолкла, и иллюзия испарилась.

— Отведите меня в первый ряд. Я хочу, чтобы все нас видели!

Она затащила меня в буфет, где была выставлена разная экзотическая еда. Мороженое из невиданных фруктов, настоящий венский кофе, бланманже, крошечные шоколадные пирожные, хрустальные бокалы с шампанским. Для тех, кто проголодался, там была самая разная птица, от перепелок до гуся, нарезанных маленькими кусочками, чтобы можно было быстро перекусить и вернуться в зал.

Мне захотелось испытать нормальный человеческий голод, но я был вынужден удовлетвориться шампанским.

— Хильда! Хильда! — закричала Бриджит, перекрывая шум толпы.

Красивая девушка в платье цвета розы отвернулась от своего сопровождающего и просияла, увидев Бриджит. Оглядела меня, хлопая ресницами.

— Это Стефан Сальваторе, — представила меня Бриджит. — Это он меня спас.

— Мадемуазель, — поклонился я, поднося ее руку к губам. Бриджит смотрела на меня со смесью ревности и радости от того, что я оказался таким галантным.

— Бруклинская Бриджи! А кто это с тобой? — К нам подошел щеголеватый юноша с сияющими глазами и огромными зубами. У него был длинный острый нос и кудрявые черные волосы, румянец на щеках заставлял предположить чахотку.

— Это Стефан Сальваторе, — Бриджит говорила так же гордо и осторожно, как и с Хильдой, — он спас меня в парке.

— Рад встрече с вами! Абрахам Смит. Называйте меня Брэм. — Он сгреб мою руку и энергично затряс. — Это было так гадко с твой стороны, Бриджи, убежать с приема в одиночку. — Он погрозил ей пальцем.

— Бруклинская Бриджи? — переспросил я. У меня слегка кружилась голова.

— Бруклинский мост станет самым большим подвесным мостом в мире, — обрадовался Брэм. — Никаких больше паромов, нет, сэр. Мы будем ездить взад и вперед через Ист-ривер!

— Только посмотрите! — взвизгнула Бриджит, невежливо показывая пальцем. — Лидия и ее ухажер. Пойдемте, поговорим с ними!

Я беспомощно попрощался с Хильдой и Брэмом, а Бриджит, схватив меня железной рукой, тащила к сестре.

Итальянский граф был окружен поклонницами, среди которых была и Лидия. Подходя, я заметил, что он на меня смотрит. Волосы цвета воронового крыла блестели в свете свечей, а черный костюм сидел на нем идеально. Он двигался с небрежной грацией, жестами помогая своему рассказу. На руке сверкало кольцо.

Истина дошла до меня мгновением раньше, чем он повернулся, как будто он ждал меня. Я очень постарался скрыть удивление, глядя в ледяные голубые глаза брата.

Каждый мускул моего тела напрягся. Время остановилось, когда мы скрестили взгляды в безмолвном поединке. Грудь сдавило. Во мне вскипал гнев. Последний раз я видел Дамона сразу после того, как тот убил Келли. Тогда он стоял надо мной, сжимая в руке кол. Его щеки ввалились, а сам он исхудал в плену. Теперь Дамон выглядел так же, как во время человеческой жизни, — юноша, очаровывавший всех, от буфетчиц до почтенных бабушек. Чисто выбритый, изящно одетый и безукоризненно исполняющий роль итальянского графа. Человека. Он обманул всех в зале.

Дамон приподнял одну бровь и дернул углом рта в улыбке. Кто угодно решил бы, что он просто рад новому приятному знакомству.

Я знал правду. Дамону нравилась придуманная им шарада, и он ожидал моей реакции.

— Стефан Сальваторе, позвольте представить вам графа Дамона де Санга, — представила его Лидия.

Дамон отвесил идеальный поклон, словно переломившись в талии.

— Де Санг, — повторил я.

— Граф де Санг, — поправил Дамон, имитируя итальянский акцент. Он улыбался, демонстрируя ровный ряд белых зубов.

Нет, только не здесь, думал я в ярости. Не в Нью-Йорке, не среди этих милых, невинных Сазерлендов. Дамон последовал за мной или приехал сюда первым? Он провел здесь достаточно времени, чтобы влюбить в себя бедную Лидию. А заодно и обмануть все нью-йоркское общество. Может ли быть совпадением то, что в этом переполненном людьми городе мы оба связались с семьей Сазерлендов?

Дамон смотрел на меня. В глазах таилась ледяная саркастическая усмешка, как будто он догадался, о чем я думаю.

— Стефан, Дамон, я просто чувствую, что вы станете друг другу как братья, — воскликнула Бриджит.

— Прекрасно, — Дамон снова улыбнулся углом губ, — здравствуй, братишка. Откуда вы родом, Стефан?

— Виргиния, — коротко ответил я.

— В самом деле? Я недавно был в Новом Орлеане и готов поклясться, что встречал там джентльмена, похожего на вас как две капли воды. Вы там не бывали?

Глаза Лидии горели гордостью. Бриджит кивала на каждое слово Дамона. Даже Брэм и Хильда казались зачарованными. Я сжал бокал так сильно, что даже удивился, когда тот не лопнул:

— Нет. Никогда там не бывал.

Внезапно бросилась в глаза радостно сверкающая серебряная посуда на столе. Сотни людей, сотни ножей и один очень злой и очень непредсказуемый брат.