Его очень волновало родство Беллатрисы Лестрейндж с прежними хозяевами этого дома. Эта ведьма не должна была нагрянуть сюда внезапно. Волновала Малфоя и история с пропажей некоторых вещей. Он даже поклялся, что когда-нибудь отыщет украденные реликвии старинного рода. Просто пока до этого не доходили руки.

Покончив с защитой, Люциус, вслед за подростками, отправился осматривать новые владения. Особняк оказался удобным для жизни магов. В нем была обширная библиотека, лаборатория, гостиные, спальни. Все это требовало обновления, но нельзя было разрушить особую атмосферу, присущую дому. Наметив первостепенные задачи, Люциус остался доволен и вернулся в гостиную, где велел подать себе вина.

* * *

Через неделю после осмотра особняка Блэков на «семейном совете» решено было перебраться в него. За это время эльфы, руководимые опытной рукой Люциуса, хорошо потрудились. Дом было не узнать. Он сохранил свое убранство и почти все интерьеры, но стал новей, светлей и, безусловно, чище. Страшную подставку для зонтов из прихожей убрали. Дощечку с головами эльфов Поттер закопал в подвале.

С портретом возникли трудности только один раз. Разбуженная миссис Блэк орала на весь дом. Ее крики были о нечистокровных магах, о предателях рода и тому подобной чепухе. Эта «милая женщина» заткнулась мгновенно, как только перед ней встал Люциус Малфой во всей своей красе и надменно заявил:

- Заткнись, истеричка! Поттеры более древний род, чем Блэки. Дом признал Гарри. Еще раз откроешь свой поганый рот, я вспомню всю черную магию, какой прилежно обучался, и спалю тебя, будь уверена.

После этого портрет ушел за занавеску, нарисованную на картине, и больше не выходил оттуда.

Приятный момент ожидал Поттера и у гобелена с древом Блэков. Люциус что-то поколдовал над ним и, вместо прожженных пятен, появились Тонкс, Сириус и Уизли, да и многие другие. Зато с древа исчезло ненавистное имя Беллатрисы Лестрейндж. Гарри так растрогался, что долго обнимал сначала мужчину, а затем и Драко.

Комнаты были теперь прибраны. В шкафах лежали различные реликвии и стояли фото. По одной из фотографий Сириуса Люциус, в очередной раз, поражая Поттера и своего сына, заказал парадный портрет. К сожалению, написанный не с натуры, он не двигался и не разговаривал, зато занял почетное место в главной гостиной дома.

Поттер часто приходил к портрету, садился на стул перед ним и тихонько бубнил что-то себе под нос. В такие моменты Люциус просто старался уйти подальше и заняться чем-нибудь. Он не мог вынести этого. Хрупкий подросток вызывал в такие мгновения жгучую жалость к себе, порождая вокруг себя, как на кладбище, ощущение горя и боли. Люциус уже сам был не рад, что сделал эту картину.

Драко, которого Гарри водил за собой везде за руку, обычно забивался в кресло с ногами. Его серые глаза становились больше и полыхали красным огнем. Но он упорно сидел на месте все то время, пока Гарри разговаривал с портретом. Затем блондин обязательно подходил к брюнету, брал его за руку, обнимал, прижимал к груди и говорил тихо, но настойчиво:

- Все пройдет! Все устроится, Гарри! Пойдем, пожалуйста, отсюда.

- Ты прав, Драко! - горько вздыхал Поттер, гладил его по голове и добавлял: - Будет и на нашей улице праздник!

Он уходил из гостиной, становился обычным подростком, беззаботным и даже веселым. Некоторое время Гарри занимался устройством быта и не приходил в гостиную, а затем все повторялось вновь.

* * *

Малфой-старший долго прощался с хозяйкой, когда они покидали ее дом.

- Мэри, я бывал здесь не слишком часто и, надеюсь, больше не вернусь. Но жизнь полна сюрпризов. К сожалению или к счастью, я понял это только здесь. Вы помогали мне так бескорыстно. Спасибо вам!

Сказав это, Люциус удивился, насколько он изменился с того времени, как приобретал эту маленькую квартирку. Азкабан, побег и жизнь с Поттером, как со своим сыном, изменила характер и взгляды Малфоя. Однако он все еще оставался самим собой.

Он не перестал быть хитрым и изворотливым, не потерял любви к чистокровным. Но он больше не презирал маглов, встречая в них участие к себе, несчастному, обездоленному. Нет, Люциус не полюбил Гермиону Грейнджер, маглорожденную волшебницу, но, слушая о ней рассказы Гарри, научился уважать.

Он теперь не презирал Артура Уизли, который наплодил кучу нищих отпрысков, и даже понимал его. Артуром двигала какая-то странная любовь к детям и презрение к деньгам. Люциус не мог согласиться с этим стремлением к нищете за счет честности, хотя осознавал, что нищее, но дружное семейство Уизли счастливо по-своему. И он примирился с этим и был готов принимать их в своем доме, если такое когда-либо случится.

Но больше всего Малфоя радовал темноволосый подросток, под знамена которого он встал из-за мести Темному Лорду и из-за страха за сына. Его открытость, доброта и даже детская наивность, что не успела выветриться, трогали сердце Люциуса. Отношения между Гарри и Драко, не ставшие пока ни дружбой, ни любовью, но превратившиеся в какую-то навязчивую необходимость для обоих, в теплую привязанность друг к другу, пугали и радовали мужчину. Он все более тепло относился к Гарри Поттеру и получал от него отдачу. Это тоже немного смущало, немного радовало Люциуса.

Теперь он не мог сказать с полной уверенностью ни о себе, ни о Гарри, что страдания и гибель кого-то из них не затронет другого. Но… Люциус не стал бы сворачивать со своего пути, даже полюбив Гарри как сына, всем сердцем. Его по-прежнему, а может, и еще сильней сжигала ненависть к Темному Лорду и жажда мести этому монстру за гибель Нарциссы, за свое собственное потерянное благополучие и за неясное будущее своих детей и их потомства.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Часть 2. Ветер. От ненависти до любви

Глава 1. Наследие

В гостиной светло и уютно: мягкие кресла, широкий диван, камин, в котором так весело пылает огонь, низкий журнальный столик и канделябры со свечами по углам комнаты. Здесь можно бы было жить и радоваться. Но… на стене висит этот странный, неподвижный портрет Сириуса, чьи огромные синие глаза глядят с безумием и решимостью.

Драко не любит эту гостиную, не любит эту картину. Но почему же он вновь и вновь проводит время в этом бархатном бордовом кресле? Ответ очевиден: там, на неудобном стуле посередине гостиной, перед портретом крестного снова сидит Поттер и бормочет, будто молится. Он так напряженно сжимает кулаки, что можно увидеть, как белеют костяшки пальцев.

Сколько может выдержать Мальчик, который еще жив, сидя так? Час, два?.. Не уводи его Драко отсюда насильно, Гарри бы здесь ночевал. Он никак не может смириться с домом, и, особенно, привыкнуть к этому изображению Сириуса, у которого такие пронзительные глаза.

Малфой забрался на кресло с ногами, обхватив руками колени, и подбородком уткнулся в них. Он специально сидит в неудобной позе, чтобы не уснуть. Если это произойдет, Поттер будет торчать здесь весь день, а ему самому будут сниться странные, тревожащие душу сны.

Им обоим не нравится особняк. Но тут, в отличие от дома Мэри, можно жить, не маскируясь, быть самими собой. Потому они и перебрались сюда. Особняк приютил их, укрыл и спрятал, но он не стал их настоящим домом. Он остался абсолютно чужим, мрачным, несмотря на широкие, светлые окна. В нем много лет царила атмосфера ненависти и высокомерия, и ее яд пропитал саму его сущность.

Драко давно увел бы Поттера из гостиной, но сегодня особенный день - день рождения его мамы. Поэтому он сам поддался атмосфере отчаянья, царящей здесь, и не замечает проведенного времени. Глядя перед собой невидящим взглядом, блондин вспоминает… не маму (это запретная тема даже наедине с собой)… вспоминает свое совершеннолетие. Совсем не так рисовалось когда-то его празднование.

* * *

Камин жарко натоплен, несмотря на то, что за окнами середина лета, так как в ущелье всегда сыро и темно. От этого и в замке прохладно, а крестный любит тепло. Северус похудел и осунулся. Он так зол и страшен, что Драко побаивается его и старается быть незаметным, молчит, вжавшись в мягкий диван. Теперь он осознал, что только сам виноват во всем произошедшем.