Он крикнул задыхающимся голосом:

— Нао завладел огнем!

Уламр медленно расхаживал вокруг костра, протягивая к нему руки, подставляя грудь. Затем он прошептал еще раз в восхищении:

— Нао завладел огнем!

Лихорадка его радости понемногу прошла. Кзаммы могли скоро вернуться: надо было поскорее унести добычу. Вынув тонкие плоские камни, которые он заранее приготовил, Нао стал переплетать их ветками, корой и тростинками. В поисках за этими растениями он увидал в небольшой яме готовую клетку, в которой пожиратели людей хранили огонь. Это было нечто вроде гнезда из коры, выложенного плоскими камнями; в нем еще трепетало маленькое пламя. Хотя Нао и славился среди уламров своим искусством изготовлять плетенки для огня, но даже ему было не под силу сделать столь искусное сооружение. Клетка кзаммов состояла из тройного слоя сланцев, заключенных в дубовую кору и переплетенных гибкими веточками. Для тяги была оставлена маленькая щель. Эти клетки требовали неустанной бдительности: огонь приходилось защищать от дождей и ветра, следить, чтобы он не хирел и не разгорался большим пламенем. Надо было часто менять кору.

Нао знал все эти правила, полученные в наследие от предков: он слегка оживил огонь, смочил внешнюю поверхность клетки водой, почерпнутой в лужице, проверил щель и сланцевую подстилку. Прежде чем бежать, он захватил с собой топоры и дротики своих врагов, разбросанные по земле, затем бросил последний взгляд на становище.

Двое из противников лежали, обратив к звездам свои застывшие лица; раненые, несмотря на страдания, притворялись мертвыми. Ради осторожности нужно было бы их прикончить. Нао подошел к раненому в бедро, нацелился в него копьем, но странное отвращение проникло в его сердце, гнев растворился в радости, и он опустил оружие.

К тому же гораздо важнее было потушить костер. Нао разбросал головешки, разбил их с помощью палицы на мелкие кусочки, чтобы они потухли до прихода воинов, затем связал раненых тростником и ветками и крикнул:

— Кзаммы не хотели дать головешку сыну Леопарда, теперь кзаммы лишились огня. Они будут бродить во мраке и холоде до тех пор, пока не придут в свою орду! Уламры стали сильнее кзаммов!

У подножия холма, в месте условленной встречи, Нао не нашел своих спутников. Но это его не удивило: молодые воины должны были немного поколесить, чтобы утомить врага.

Залепив рану ивовыми листьями, он присел у слабого огня, сверкающего в плетенке.

Время текло медленно, как воды Большой реки, в которых отражалась восходящая луна. Когда луна коснулась вершины неба, Нао поднял голову. Среди тысячи неясных шумов он различил звук человеческих шагов. Их трудно было спутать с поступью четвероногого животного. Вскоре порыв ветра донес до него и человеческий запах.

Уламр сказал себе:

— Это бежит сын Тополя, он обманул врага, враг потерял его след. Между смоковницами промелькнула тень человека: это был Нам.

Он шел по серебристому покрывалу лунного света. Вскоре он появился у подножия холма. Нао спросил его:

— Кзаммы потеряли след Нама?

— Нам заманил их далеко на север, затем убежал от них. Когда Нам остановился, то запах кзаммов уже не доходил до него.

— Хорошо! — ответил Нао, обнимая товарища. — Нам хитрый и ловкий воин! А где Гав?

— Сына Сайги преследовали другие кзаммы. Нам не встретил его следов.

— Мы подождем Гава здесь. А теперь пусть Нам посмотрит! Нао увлек молодого воина за холм, к яме, в которой Нам увидел маленький, трепещущий, теплый огонек!

— Вот! — сказал вождь. — Нао достал огонь!

Молодой воин громко закричал, его глаза расширились от восторга; он простерся перед сыном Леопарда и прошептал:

— Нао хитрее целого племени! Он будет вождем уламров, и никто не осмелится ему противиться!

Воины сели у слабого огонька. Им казалось, будто они в родных местах, под холодными звездами севера, среди блуждающих огней Большого болота. Мысль о долгом обратном пути не пугала их. Когда они покинут земли Большой реки, кзаммы перестанут их преследовать; дальше они пойдут по местности, где бродят только животные.

Так они мечтали, будущее казалось им полным надежд. Но когда луна опустилась к западу, в их сердца закралось беспокойство.

— Где же Гав? — прошептал Нао.

Сумел ли он сбить со следа кзаммов? Может быть, его остановило болото или он попал в засаду?

Равнина была нема, звери и птицы молчали; даже ветер затих над рекой, спрятавшись в осиновых зарослях; слышен был только глухой рокот воды. Ждать ли рассвета, или идти на поиски немедленно? Нао очень не хотелось оставлять огонь на попечение Нама. С другой стороны, судьба молодого воина, преследуемого пожирателями людей, беспокоила его. Правда, ради того чтоб сохранить огонь, вождь мог покинуть Гава на произвол судьбы и даже должен был, по закону племени, так сделать, но Нао почувствовал жалость к покинутому товарищу, который делил с ним все опасности их трудного похода и к тому же был слабее его.

— Нао пойдет отыскивать Гава! — сказал он наконец. — Сын Тополя останется следить за огнем. Нам должен смачивать водой кору, когда она нагреется. Нам не должен отлучаться от огня!

— Нам будет сторожить огонь, как собственную жизнь! — ответил молодой воин.

И прибавил с гордостью:

— Нам умеет питать огонь! Его научила этому мать, когда он был маленький, как волчонок.

— Хорошо. Если Нао не вернется к тому времени, когда солнце будет на высоте тополей, пусть Нам укроется у мамонтов; если Нао не вернется на склоне дня, пусть Нам пойдет один в землю уламров.

Нао ушел; сердце его сжималось от тоски, несколько раз он оборачивался и смотрел туда, где находилась клетка с огнем, слабый свет которого, казалось, все еще мигал ему издали!

Чтобы отыскать следы Гава, надо было вернуться к лагерю кзаммов. Нао шел медленно. Его плечо горело под ивовыми листьями, которыми он покрыл рану; в голове шумело; он чувствовал боль в том месте, где пришелся удар палицей. Нао был грустен; даже после завоевания огня ему предстояло перенести еще много трудностей. Вскоре он очутился у того поворота, откуда он со своими молодыми товарищами в первый раз увидел привал кзаммов. Тогда красное пламя костра смешивалось с лунным светом, теперь становище было темным, угли, разбросанные Нао, погасли, ночь посеребрила неподвижные тела людей и предметы; слышны были только стоны раненых.

Нао вскоре убедился, что преследователи еще не вернулись. Тогда он смело двинулся к становищу кзаммов. Стоны раненых прекратились, казалось, там были только одни трупы; Нао, не задерживаясь, пошел дольше и вскоре напал на след Гава. Сначала по нему легко было идти: его сопровождали следы кзаммов почти по прямой линии; затем след свернул в кусты и затерялся в болоте. Нао отыскал его снова, у излучины берега, теперь след совсем сырой, как будто Гава и кзаммов окунули в воде.

У рощи смоковниц кзаммы, должно быть, разделились на несколько групп. Нао избрал наиболее удобный путь и прошел еще три или четыре тысячи локтей, но вскоре он должен был остановиться. Густые тучи поглотили луну. До рассвета было еще далеко. Сын Леопарда сел у подножия старой смоковницы. Звери закончили свою охоту, дневные животные еще спали, спрятавшись в земле, в кустарниках, в дуплах деревьев, среди древесных веток.

Нао отдыхал, пока вершины деревьев не окрасились холодной белизной. Тяжелый осенний рассвет коснулся хилых листьев и покинутых гнезд. Ему предшествовал легкий ветерок, который казался дыханием смоковницы. Нао встал против света, еще бледного, как белый пепел костра, съел кусочек вяленого мяса, наклонился над землей, отыскивая след, и снова отправился в путь. След тянулся на тысячу локтей; Гав, выйдя из лесу, пересек песчаную равнину с редкой травой и малорослыми деревцами, свернул по краю болота, где гнил красный тростник, поднялся на холм, пробежал среди бугров и остановился, наконец, на берегу реки, которую, конечно, переплыл. Нао, в свою очередь, переплыл реку и после долгой ходьбы обнаружил, что следы кзаммов стали сближаться. Гава могли окружить. Тогда вождь подумал, что, пожалуй, лучше предоставить беглеца его судьбе, дабы не рисковать из-за одного человека своей жизнью, жизнью Нама и огня. Но преследование увлекало его, ему хотелось довести начатое дело до конца.