Таракан пополз по плите. Ежу он понравился, и ёж направился вслед за ним. Потом таракан спустился на коврик, за тараканом засеменил ёж, за ежом — Раф.

Таракан пролез под низкой табуреткой. Ёж пролез под низкой табуреткой. Раф полез под низкую табуретку, но он был слишком большой — табуретка застряла у него на спине и ни за что не хотела слезать. Раф очень рассердился и укусил табуретку, но она всё равно не пожелала слезть с его спины.

Таракан пополз дальше. За тараканом полз ёж, а за ежом — щенок с табуреткой на спине.

Таракан пополз под низкий плетёный столик, ёж пополз под низкий плетёный столик, Раф пополз под низкий плетёный столик, и столик зацепился за табуретку. Раф очень рассердился и огрызнулся на столик; но тот не пожелал слезть с табуретки.

Так они и шли дальше: ёж—за тараканом, а Раф — за ними обоими. Через некоторое время на спине Рафа оказалась табуретка, поверх неё — столик, потом ящик со стружками, верёвка для сушки белья и красная бархатная скатерть.

Таракан уполз под дверь. Ёж остановился. Раф с ходу налетел на ежа, исколол себе нос, сел и завыл на весь дом.

Мистер и миссис Браун проснулись и подумали, что в дом забрались воры. Они накинули халаты и схватили что попало: мистер Браун схватил стул, а миссис Браун схватила металлический прут, один из тех, которыми прижимают ковёр на лестнице. Потом они на цыпочках спустились вниз.

Там они обнаружили Рафа. В носу у него торчало шесть ежиных игл, на спине сидела табуретка, на табуретке — плетёный столик, поверх столика — ящик со стружками, и всё это покрывала большая красная скатерть. Ёж лежал тут же, свернувшись в тугой клубок, иглы его торчали во все стороны. А таракан уполз себе тихонько в ночную тьму.

— Это всё правда? — спросил Ломтик. — Вы ничего не придумали?

— Это сущая правда, —сказала миссис Спригз.— Своими глазами видела. У меня как раз запершило в горле, и я спустилась из спальной за стаканом воды. Я так засмеялась, что в горле перестало першить и вода уже не понадобилась.

— А Раф, вероятно, был очень славный пёс! — сказал Майк.

— Ещё бы! — согласилась миссис Спригз. — Он был из породы староанглийских овчарок, а ведь они очень умные. Он был похож на бесхвостого медведя, с длинной-предлинной серовато-голубовато-белой волнистой шерстью, которая свисала ему прямо на глаза. Когда он вырос, то стал ростом с шетландского пони[8], а ноги его были толстые, как поленья. Может быть, вам интересно узнать, что он обожал ездить в автобусах. Как только видел отъезжающий автобус, пускался бегом вслед за ним и прыгал в него. На следующей остановке Раф всегда честь честью вылезал, и кондуктора не возражали — его проезд стоил бы всего полтора пенса.

Но было куда хуже, если он проделывал то же самое с такси. Водители, конечно, очень сердились — ведь проезд в такси стоит гораздо дороже, чем в автобусе. Иногда, наездив на целый шиллинг, а то и больше, водитель вдруг замечал, что на заднем сиденье расположилась овчарка. В этих случаях Раф — он был очень вежливым, ласковым псом и не позволял себе грубостей — становился на задние лапы, клал передние на плечи водителя и чуть наклонялся вперёд, будто хотел его поцеловать. Водитель сразу терял равновесие. К тому времени, как ему удавалось снова выпрямиться, Раф успевал убежать.

— Он, очевидно, пересаживался в автобус, — вставил Майк.

— Очень возможно, — сказала миссис Спригз. — Это как раз похоже на Рафа. Да, он был очень ласковым псом и не позволял себе грубости.

Миссис Спригз поставила коробку с ежом на пол, налила в кастрюльку молока с водой и накрошила туда хлеба. Почуяв запах молока — свой любимый запах, — ёж проснулся. Он вылез из коробки и стал принюхиваться. Потом он хорошо закусил, а после еды опять полез в коробку и вылез из неё только поздно ночью, когда свет был погашен и тараканы начали выползать из щелей в полу.

Ёж прожил у миссис Спригз восемь месяцев. Зимой он спал не круглые сутки, как ежи, зимующие на открытом воздухе, а спал только днём. Каждую ночь ёж просыпался и охотился за тараканами. Строго говоря, он за первые же три ночи съел всех тараканов, но всё-таки, по привычке, просыпался по ночам и рыскал по дому. Миссис Спригз всегда оставляла ему что-нибудь съестное в уголочке: она понимала, как это неприятно проснуться посреди ночи оттого, что у тебя сосёт под ложечкой.

Миссис Спригз всегда знала, когда ёж просыпался: своим длинным носом он начинал переворачивать блюдце, будто это было не блюдце, а большой камень в саду и под ним прятались тараканы или слизняки. Иногда ёж возил блюдце по всей кухне и шумел ещё больше.

Перед тем как влезть обратно в коробку, ёж всегда охотился за чистой газетной бумагой. Он тащил её к себе для защиты от сквозняков. Бывало, кот миссис Спригз сидел как раз на том куске газеты, который ежу хотелось взять. Тогда ёж обрывал газету вокруг кота, оставлял под ним только клочок.

Кот охотно мирился с этим. Он очень полюбил ежа. Каждое утро, перед тем как лечь спать, они бегали вместе по двору. Ёж обычно бежал во всю прыть — ежи умеют бегать очень быстро, иначе они не могли бы ловить тараканов, — а кот всё старался перепрыгнуть через него. Такая игра им очень нравилась.

Забери ёж последний кусок бумаги из-под кота, тот, наверное, очень рассердился бы. Этот кот страшно любил сидеть на бумаге. По правде говоря, он ничего на свете так не любил. Стоило ему увидеть где-нибудь кусок бумаги, пусть даже величиной с почтовую марку, он сейчас же усаживался на нём.

Ломтик всегда говорил, что он это вполне понимает. Сам он очень любил сидеть на чём-нибудь деревянном. А миссис Спригз очень любила сидеть на чём-нибудь синем.

Она знала одну лошадь, которая всегда садилась на картофель, а иногда и на морковь. По мнению миссис Спригз, сидеть на газете гораздо разумнее. Особенно если бумага высшего качества и сделана из тряпок: тогда сидеть тепло и, уж во всяком случае, не чувствуешь шишек, как сидя на овощах.

Вы, вероятно, хотите знать, что произошло с родителями Ломтика и шестью кошками? Вы, конечно, догадались, что кот миссис Спригз вернулся домой. Иначе он не мог бы играть с ежом.

Все кошки вернулись как миленькие. Одна — через неделю, другая — через шесть дней, третья — через четыре дня, четвёртая — через два с половиной дня, пятая — через два дня, а кот миссис Спригз — через полтора дня. Так что он очень скоро познакомился с ежом.

Миссис Спригз была так рада коту, что отдала ему целую селёдку, а себе оставила только хлеб с маслом.

Зима выдалась снежная, давно такой не было. Отец Майка взял ящик из-под апельсинов и соорудил санки. Майк и Ломтик усаживались в санки и пулей слетали с горы. Полозья визжат, ветер свистит в ушах! Здорово!

Однажды они слетели с горы так стремительно, что Майку показалось, будто он потерял по дороге уши. Он даже предложил вернуться и поискать их. Но Ломтик отказался: разве найдёшь что-нибудь в таком снегу!

— Да и, потом, что зря время тратить, — добавил он: — уши-то у тебя под шапкой!

Но вот зиме пришёл конец. Наступила весна. Лёд и снег растаяли, а водопроводные трубы полопались. Соседи Ломтика очень возмущались и сетовали на хорошую погоду.

Отец Ломтика объяснил, что они зря сердятся: хорошая погода тут ни при чём. Трубы лопнули гораздо раньше, во время холодов. Замёрзнув, вода превратилась в лёд, и ему стало тесно в трубах (лёд всегда занимает больше места, чем вода). Вот он и нажал на стенки, а те лопнули. Сперва люди этого не заметили, а весной солнце засияло, лёд в трубах растаял, и вода стала просачиваться сквозь трещины.