Бобруйкова гора. В трех километрах на юго-восток от Турова на широкой равнине возвышается Бобруйкова гора. Предание гласит, что когда случился великий мор, то для избавления местных от этого несчастья туровская княгиня повелела зарыть там черного медведя, черного петуха и бобра. И насыпать над их телами гору. Возможно, с той горы начинался древний Туров. Возможно, именно на ней совершался культ во имя священного Тура.

Передолы. Со стороны реки Туров окружают Передолы. Это два углубления протяженностью 3–4 километра и шириной 50–60 метров. Раньше глубина в этих канавах достигала 5 метров. Название Передолы происходит от слов «поперек дола». Возможно, это старицы, а может и рукотворные каналы. Теперь судить сложно. Но они значительно обмелели.

Туровский колодец. По улице Калинина во дворе жителя Федорова размещается славный Туровский колодец, которому под тысячу лет. Этот колодец имеет будто бы три дна: медное, серебряное и золотое. Медное дно прорвалось, когда был величайший из паводков. Серебряное — во время какой-то войны (кажется, во время нападения крымчаков), когда колодец был закидан телами грудных детей. С прорывом золотого дна будто бы не станет и самого Турова.

(По материалам книги Леонида Смиловицкого «Евреи в Турове», опубликованной в 2008 г.)

Одним из выдающихся памятников истории города Турова являлась каменная синагога, прошение о постройке которой было подано местным кагалом в 1902 г.

Храм рассчитывали поставить в районе рыночной площади Старый базар, располагавшейся за замковым рвом. Здесь останавливались крестьяне для продажи сена, дров и пр. К тому времени в Турове насчитывалось 133 еврейских дома, действовала одна деревянная синагога, построенная по официальному разрешению, и еще две молитвенные школы, открытые без всякого разрешения. Исправник Строительного отдела Минского губернского правления ответил на прошение отказом, сославшись на то, что денег для возведения синагоги у общины нет.

И тогда еврейская община обратилась за помощью к местному помещику, владельцу Турова, дворянину Людвигу Даниловичу Нарейко. Неизвестно, что было обещано тому, но 17 апреля 1903 г. Л.Д. Нарейко выдал Туровскому еврейскому обществу разрешение на постройку каменной синагоги. Местом строительства был выбран плац, где располагалась деревянная синагога, построенная в 1884 г.

Чертежник Е. Дрейзин составил план. Три года при участии инженера А. Нектаревского и архитектора Л. Добролюбова шло строительство. 30 октября 1907 г. минский вице-губернатор подписал разрешение на открытие каменной синагоги с выдачей свидетельства на право совершения молитвенных собраний.

В 1908 г. было избрано духовное правление синагоги из пяти членов во главе со старостой Шмуйлой Ароновичем Чечиком. Синагогу освятили в том же году.

Пристань. Впадающие в Припять в районе Турова реки Горынь, Лань, Случ, Ствига, Птичь вызывали разлив, который простирался в этих местах на много километров и напоминал море. Островками в нем виделись деревни, неделями отрезанные от внешнего мира. Единственным средством передвижения в такой период становились лодки. Леонид Смиловицкий сообщает, что Туровская пристань была устроена на высоком берегу, поэтому никогда не затапливалась. С ее причала отправляли строительный лес, шпалы, уголь, деготь, овес, муку, лен, мясо, шкуры, спирт, яблоки, рыбу, гончарную посуду. Завозили в Туров соль, керосин, спички, сахар, бакалею, кирпич, железо. Рекой Туров соединялся с Пинском, Мозырем.

Средства передвижения. На частных (домашних) верфях Турова строили средства передвижения по воде: челноки — небольшие лодки, выдолбленные из цельного ствола дерева, барки — суда, грузоподъемностью до семи тонн, берлины — суда, ходившие под парусом и бравшие на борт до 16 тонн. Для небольших перевозок строили шугалеи — длинные лодки из цельного дубового ствола, края которых обшивали сосновыми досками.

Плейтухи. Речным извозом в Турове занимались Шустерманы. Их было четыре брата — Гершл, Абе, Мотл и Лэпе. Они имели в Турове прозвище плейтухи. В других местах Беларуси плотогонов и речников называли плитниками. Шустерманы гоняли до Днепра. Максимальная грузоподъемность управляемых с помощью шеста лодок их составляла 40 пудов.

(По воспоминаниям туровчан)

В 2000 г. мне выпало целый месяц жить в Турове. Я снимал дом с большим садом в этом городе и писал свою книгу «Ятвяги» (2004). Воспоминания о том месяце у меня самые светлые.

Занятие литературным искусством требует постоянной хорошей физической формы. Поэтому в тот памятный август утром и днем я занимался повестью, а вечером отправлялся рубить дрова местным или играл в футбол с туровскими мальчишками. Потом купался в Припяти. Вода в этой реке, как в той сказке — живая, она силы дает, освежает, еще и сны хорошие дарит.

Общаясь с туровчанами, я слушал их истории, записывал. И теперь, когда выпало делать книгу об этом городе, решаюсь воспроизвести одну из тех записей. Молодежь должна знать о старинной и по-своему романтичной профессии, которая нынче, кажется, канула в лету. Тем более история эта касается реального человека, местного жителя, которого все здесь так и звали — бакенщик.

Человек этот имел не только необычную работу, но и колоритную фигуру — был два с лишком метра ростом. Каждое утро, задолго до рассвета богатырь отправлялся на весельной лодке в 15-километровый путь по Припяти. Грести приходилось против течения, а у Припяти, поверьте мне, течение не из слабых. Он наведывался к маяку, свет на котором он обязан был потушить с первыми лучами рассвета. Пробыв день на берегу, где стоял тот маяк, бакенщик на заходе солнца опять зажигал маяк и отправлялся в обратный путь. Такая у него была служба. Причем, не знал он ни выходных, ни праздников. Только представьте себе, каково было этому человеку холодной весной или дождливой осенью. Надо было плыть и в грозу, и в туман. Никто, кроме него, тот ненавистный маяк не погасит и не зажжет. Даже заболеть было нельзя, ибо некем было заменить этого богатыря, не находилось таких, героев в хорошем смысле этого слова. Надо было плыть и зажигать маяк, потому что если не сделать этого, то курсирующие по Припяти суда могли удариться о берег и затонуть. А ведь эти суда тянули тяжеленные баржи — с углем, песком, доломитом, лесом…

С пустыми руками бакенщик не возвращался. То рыбы привезет, то сена, то дров. Сено он заготавливал там же, на острове, где стоял маяк. Он перевозил его в лодке, а потом от пристани тащил через весь город на спине. Пьянчужки лежали в теньке в скверах и смеялись над ним. Обязанный рубить прибрежные заросли, осенью бакенщик каждый день привозил по вязанке дров. Так и заготавливал на зиму…

И дом в Турове он отстроил себе тоже необыкновенный. Во-первых, высокий, под стать своему росту, гораздо выше других хат. Вдобавок, обладая чувством эстетики, украсил его всякого рода наличниками, ставенками. Дом тот и теперь заметнее других, несмотря на то, что хозяина его давно уже нет в живых…

В Петрикове чувствуется дух старины. Сюда следует наведаться хотя бы ради одного этого.

Как и следовало ожидать, название города не имеет отношения к традиционному, схематическому представлению о том, как оно было образовано. Опять мы должны вспомнить о глубокой древности и аборигенах. И опять об этом расскажет топонимика и ее корифей профессор Гомельского университета Александр Федорович Рогалев.