-Вера Павловна, можно?

Женщина удивлённо приподняла брови из-под очков, отодвинула компьютерную мышку.

-Что случилось?

-Ничего. Просто хотел у вас узнать, вот если человеку регулярно что-то подбрасывают в шкафчик – это просто злая шутка или предупреждение?

Вера Павловна насторожилась.

-А что именно подбрасывают?

-Ммм… ну, допустим, дохлых мышей?

-И давно их тебе подбрасывают?

Давно. Ещё с прошлой осени. Скрученные из тетрадных листов пакетики с маленькими, дурно пахнущими сюрпризами, точно им специально давали возможность как следует протухнуть. Потом всё прекратилось, а недавно началось опять.

-Мне ничего не подбрасывают,- привычно соврал Олесь и продолжил заранее заготовленной ложью,- хочу написать повесть на литературный конкурс. Про человека, который мышей подбрасывает.

-О,- сделала вид, что поверила Вера Павловна.- И что же это за человек такой? Какие у него намерения? Какой характер?

-Вот я у вас и хочу спросить. У меня есть только идея, а чтобы персонаж как живой выглядел, пришёл с вами посоветоваться…

…После уроков школьный психолог выловила Никиту и подробно расспросила и про конкурс, и про мышей. Получив подтверждение, что всё действительно в порядке, Вера Павловна успокоилась и с затаённым восторгом наблюдала, как Никита удаляется по коридору, высмотрев в толпе своего ненаглядного Олеся. Может, ей только казалось, но как только где-то появлялся один, тут же следом нарисовывался и второй. Как только сошлись? Олесь никогда не был общительным – вроде и не сторонился людей, но и приятельских отношений ни с кем не заводил, спокойно живя в своей отдельной вселенной. А тут появился Никита – яркий, точно магнитом притягивающий к себе внимание. Были они родственниками, как многие считали, или нет – кто их разберёт? Вроде и друзьями не назовёшь – Олесь постоянно на Никиту недовольно зыркает и вечно мрачнеет, как только тот объявляется, а от себя не гонит – в кафетерии всегда вместе обедают. И стул свой Никита за его парту перетащил.

Его она тоже пыталась раскрутить, чтобы добиться из-за чего же Олесь себе вены вскрывал. Наплёл огородами до небес, а ничего дельного так и не сказал. Потом уже выяснилось, что в то время у Олеся мать умирала. Тут хоть разобрались, а вот Вилен, когда вышел из больницы, так и не признался, в чём дело. Здесь тоже смутно фигурировал Никита…

Вера Павловна ещё раз глянула на парня.

-Ну чего тебе?- бурчал Олесь, подходя к классу.

-Да ничего,- улыбался Никита. Протянул руку и коснулся светлых кудрей Олеся – чуть выше левого виска, там, где юноша прятал старый шрам.

А тот неожиданно залился краской, затравленно заозирался – не заметил ли кто. Увидел психолога, отбил кистью Никитину ладонь.

-Придурок,- беззлобно рыкнул на парня.

-Ага,- согласился Никита. Чуть склонился и прежде, чем Олесь зашёл в кабинет, дунул ему сзади в шею, вспушив лёгкие волосы.

Олесь молча показал кулак и удрал.

А Никита, ещё секунду назад расслабленный и игривый, ссутулился и прежде, чем последовать за ним, окинул коридор тревожным пристальным взглядом.

Никита немного сполз со стула под парту, развалившись совершенно по-хамски. И толкнул коленом колено Олеся.

-Хвастаешься тем, что у тебя ноги длиннее?- не отвлекаясь от конспектирования тезисов из учебника, тихо спросил Олесь.

-Ничего не хочешь мне рассказать?- Никита ничего не конспектировал. В начале урока он прочитал главу и спокойно пересказал побуревшему историку, всё ещё пытающемуся приструнить зарвавшегося ученика, включая все даты и цифры. Его одноклассники такой феноменальной памятью не обладали, поэтому усердно выискивали и кратко описывали поданные события. История всегда была самым нудным предметом. Преподаватель, дяденька тугой на объяснения, но шустрый на письменные контрольные, обычно заходил, давал номер параграфа на самостоятельное изучение, а сам заполнял журнал и проверял конспекты с предыдущего урока. А потом появился Никита и вклинился в отлаженную за годы схему. Он упрямо не желал делать того, что делали остальные смертные. И так же упрямо не желал заваливаться на тестах – все даты и прилегающие к ним события он запоминал моментом. Историк наконец смирился, предпочитая игнорировать хамство одного из учащихся, но каждый урок всё равно начинался с пристрастного допроса. На потеху публике.

-А что я должен рассказать?- Олесь не отрывал взгляда от учебника. Никита какое-то время смотрел на него. Не помогло – парень уже давно приучился переваривать пристальный взгляд синих глаз.

-Ммм… может, у тебя какие-то проблемы есть?

-Ты – моя единственная проблема.

-Олесь…

-Я же сказал тебе никогда не звать меня по имени!- злобно прошипел парень.

-Не шушукаться,- лениво обозначил своё присутствие преподаватель.

-А как мне тебя звать?- идеально очерченные губы тронула едва уловимая улыбка. Олесь не переносил, когда Никита звал его по имени – он дёргался, нервничал и вообще старался быстрее смыться с глаз подальше и забиться в тёмный угол.- Олесенькой?

Олесь смертельно побледнел.

-Я тебе не девка…

Никита, может, и изменился немного, но жестокость у него текла в крови – он должен был понимать, почему Олеся типает, когда он зовёт его по имени. Или когда пытается прилепить эквивалент уже женского рода.

-Но Лене ты это позволяешь,- невозмутимо сыграл дурачка этот упырь.

-Потому что это Лена.

-То есть, Лене можно всё?

-Лене можно многое… Эй, ты чего?

Никита схватил Олеся за руку так, что затрещали кости. Вторая взметнулась в воздух.

-Да?- мрачно отозвались от учительского стола. Поднятая рука наглого отличника всегда выводила историка из душевного равновесия.

-Можно отвести Олеся к медсестре? Он себя плохо чувствует?

-Я не…- начал было протестовать Олесь, но пальцы на его руке сжались ещё сильнее (хотя куда уж?!) и он очень красноречиво скривился.

-Это потому вы там так оживлённо шушукались?- скептически уточнил преподаватель.

-Ага,- нагло подтвердил Никита.- Он отказывается уходить с урока.

-Я себя нормально чувствую, это ты… оййййёёёооолки… Николай Степанович, можно мне выйти?

В ту минуту Олесь рвался с урока, как никогда – ему безумно хотелось навалять неугомонному Никите по его тёмным лохмам.

-Марш отсюда,- величественно махнул рукой Николай Степанович, уже предвкушая, как на следующем уроке неожиданно даст очередной тест и эти два клоуна наконец-то повеселят его провальными единицами.

-Пусти меня немедленно! Слышишь?!

Звонкие крики эхом разносились по школьному коридору, дробились об стены и летели дальше. Где-то открывались двери и появлялись возмущённые лица учителей. В одном из десятых классов мелькнула встревоженная мордашка Лены.

-Вся школа слышит,- меланхолично сообщил Никита, продолжая тянуть сопротивляющегося Олеся за руку.

-Куда ты меня тащишь?

-Хм… в туалет?

За поворотом замаячили знакомые двери. Больше Олесь сюда не ходил, предпочитая бегать к кабинкам, предназначенным для среднего звена. К тому же, сейчас здесь шёл ремонт и туалет всё равно закрыли.

Никита толкнул дверь. Как всегда – ногой. Внутри полный погром – содранный кафель, битая плитка по углам, пустая оконная рама там, где он когда-то сидел и курил после минета. Само стекло стояло прислонённым к стене – запотевшее от холода. На подоконнике и возле окна на раскуроченном полу снег.

Олесь зацепился рукой за ручку двери.

-Нет, я не хочу!..

Никита дёрнул его на себя, перехватил сжавшиеся в кулаки руки, подтягивая настолько близко, что Олесь услышал, как колотится его сердце. Прижал к стене, прижался сам, зарываясь носом в треугольник между шеей и ухом. Рванул руки Олеся вверх по стене, но не вдавил в бетон, а медленно заскользил пальцами вниз, изучая каждый изгиб. Несмотря на зиму и отсутствующее окно, Олесю стало душно.

-Н-не…

Знакомый до оскомины вкус Никитиных губ на его губах, нахальный язык, скользнувший в приоткрытый из-за нехватки воздуха рот, зубы, нетерпеливо прихватывающие нижнюю губу, тёплое, какое-то ванильное, дыхание…