Руки опустились на талию, скользнули по спине, выпрастывая рубашку из брюк и забираясь уже под неё. Олесь вцепился в плечи Никиты, выгнулся, не желая ощущать на пояснице знакомые прохладные прикосновения – и нечаянно коснулся пахом паха Никиты. Никита застонал. Что он ему на ухо прошептал? Одуревший от всего происходящего, Олесь не слышал – в ушах стучала кровь, а Никита уже сам потёрся об него.

И та же знакомая болезненно жаркая реакция на его прикосновения – тот же предательский бугорок эрекции.

-Попробуй только сказать, что тебе не нравится,- пробился хриплый голос Никиты сквозь заволокший сознание туман.

Пелену словно тряпкой стёрли. Неужели они опять этим занимаются?!

Кусь!

Олесь не привык заморачиваться новыми приёмами и укусил снова; только в этот раз вцепился в раздражающе мягкие губы, вновь прижавшиеся к его. По подбородку Никиты потянулась алая струйка. Больше всего сейчас он напоминал вампира – бледный, глаза горят, в тёмных волосах едва ли не электричество хрустит, из уголка рта кровь струится. Прекрасный, но бездушный монстр.

-Я сказал: пусти меня,- изо всех сил стараясь остаться спокойным хотя бы в голосе, проговорил Олесь. Его всего колотило.

Монстр отодвинулся. Совсем чуть-чуть, но теперь он мог не переживать, что бешеное биение сердца выдаст, как он испуган, зол… и возбуждён. Никита опять становился Никитой – в глазах перегорало безумие. Он медленно, словно завороженный, протянул руку, коснулся порезанной четыре месяца назад кисти. И осторожно, едва касаясь, повёл пальцами – к локтю, плечу, ключице, вызывая на коже под одеждой мурашки. От прикосновения к шее Олесь нервно сглотнул. Хорошо ещё школьные брюки плотнее, чем тонкие домашние штаны – они хоть немного скрадывают его возбуждение. Пальцы Никиты очертили профиль лица. Олесь зажмурился.

-Я просто дурею, когда ты такой,- тихо выговорил Никита.- Эдакий затравленный зверёк в клетке. Только и можешь, что укусить или заморить себя.

-Хочешь, чтобы я научился мстить тебе?- больше Олеся не колотило. Ему было жарко. Он вжимался в стену, стараясь слиться с ней в одно целое и хотя бы так избавится от неожиданно повредившегося умом Никиты. Он опять был рядом. И Никитино сердце билось так же быстро и громко, как и его собственное.

Холодные руки снова сжали в объятиях. Опустились вниз. А вместе с ними опустился и сам Никита, осторожно скользя губами по груди, животу…

В мозгу щёлкнул рубильник – здесь же, в начале ноября, в одной из снесённых кабинок, уже была подобная сцена. Уж один из персонажей точно не поменялся.

-Я не хочу…- по щеке опять побежала предательница-слеза. Вечно Никита видит его слёзы. Вечно он до них доводит.

-Не буду,- покорно соглашается Никита. И мягко обнимает Олеся за талию, прижимаясь разгорячённым лбом к прохладной бляхе на ремне. И неожиданно выдаёт,- я люблю тебя.

Ноги становятся ватными.

Секунда мёртвой тишины… Вторая…

Олесь начинает медленно оседать на пол.

А Никита поворачивается в сторону чуть приоткрытой входной двери и громко, с вызовом, говорит:

-Слыхал? А теперь смирись с тем, что на тебя у меня не подымается. Если ещё раз услышу про дохлых мышей – шкуру спущу! И да… не выкидывайся больше из окна – тебе может повезти и ты таки размажешься по асфальту.

Глухо крякнула дверь на петлях.

Сквозь рвущий уши сердечный пульс Олесь едва разобрал чьи-то быстрые спотыкающиеся шаги по коридору.

Никита встал. Отряхнул колени, поправил рубашку, отлепил от стены Олеся.

-Я же сказал, что ты точно зверёк в клетке,- спокойно заметил он, подходя к скрипящей двери. Теперь она болталась всего на одной петле – подслушивающий в сердцах пнул её с той стороны.- Необязательно самому со всем справляться.

Олесь глянул в щель. По коридору брёл Вилен. Обернулся, зло скрипнул зубами, поймав блик зелёных глаз, а над ними такой же – синих.

-В следующий раз сразу говори мне, если у тебя проблемы.

Прохладные Никитины пальцы потянулись к золотистым прядям. Олесь почти ощутил, как они запутываются в волосах, заставляя его кожу опять покрываться мурашками. Непроизвольно напрягся, не желая вздрагиванием выдавать своей слабости перед этим прикосновением. Рука сжалась в кулак и тихо бацнула дверь над головой.

Олесь закрыл глаза. Вдохнул, выдохнул, стараясь успокоиться.

-Я же говорил, ты – моя единственная проблема.

…я прикоснусь к тебе настоящему…

-Олеся! Прохоров!

Олесь повернулся, смерил девушку злым взглядом. С тех пор, как он переехал к соседям, к обидному девчачьему имени добавили чужую – Никитину! – фамилию.

-Я Лужный,- сквозь зубы процедил парень.- И моё имя Олесь.

Девчонку бить нельзя, поэтому он просто сжал кулаки.

-Ага,- равнодушно согласилась она.- Можно с тобой поговорить?

Никита остановился, поджидая его у школьных ворот. Из-за плеча высунулась и ревниво смерила нахалку убийственным взглядом Леночка. С недавних пор Олесь научился так её называть, хотя и краснел в первое время жутко. Девчонка хихикала, заливалась румянцем, но была ужасно счастлива.

-Ну чего тебе?- неласково откликнулся Олесь, когда они прошли школьный парк и оказались с другой стороны школы. Подумал, и опёрся о стену. День был долгий, а у него ещё после приключения в туалете силы улетучились. Вяло отметил, что сегодня туалеты – его рок: все они как раз выходили в сторону парка, значит, злополучное окно где-то над ним.- Быстрее давай, не люблю под снегом киснуть.

Девчонка мялась. Олесь терпеливо ждал.

-Ну? Хочешь попросить тебя с Никитой познакомить?- наконец сжалился он. Обычная ситуация – это уже не первая дурочка, подкатывающая к нему с подобной светлой идеей. В принципе, ему не тяжело и познакомить. Беда только в том, что Никита перестал прикидываться золотым мальчиком и теперь безапелляционно хамит всем, кто ему не нравится. А ему резко перестали нравиться почти все, особенно облизывающиеся на него девчонки. С одной стороны, это было немножко непривычно – видеть Никиту на людях в его истинном заносчивом надменном обличии, с другой, – маленькое самовлюблённое чудовище внутри Олеся было просто счастливо, что теперь все в курсе, какой это змей на самом деле. Восхищённых ахов и вздохов значительно поубавилось, Олесь был умиротворен и доволен.

-Эээ… ну да,- отчаянно краснея, пробормотала собеседница.

И зачем было тащить его аж сюда? Олесь тоскливо глянул на запорошенный снегом парк. У далёких, теперь, ворот мелькали цветные пятнышки учеников, спешащих домой.

-Отлично, жди нас завтра с утра у ворот школы,- привычно скомандовал Олесь. Ему было лень придумывать что-то новенькое. Зачем тянуть кота за хвост? Утром он познакомит девчонку с местным принцем, удерёт с гнусно хихикающей Леной и потом целый день будет любоваться мрачной физиономией Никиты – после объяснений с очередной воздыхательницей у него всегда настроение пропадает.

При мысли о Никите ему опять стало жарко.

-Олесь!

Ну да, когда этот гад его имя произносит, сердце едва не выскакивает.

-Никита?

Он удивлённо повернулся на окрик – Никита мчался к ним по рыхлым топким сугробам.

-Олесь, берегись!!!

Заскрипело, зазвенело над головой, рассыпалось дребезжащими осколками, брызнув десятком отразившихся в осколках солнц. Завизжала и отскочила девчонка. Точно в замедленной съёмке Олесь увидал своего Никиту. Он перемахнул через куст самшита, сокращая путь, и со всей силы врезался в Олеся, влепив того в стену школы и полностью закрыв собой от прочего мира. Рвануло болью по лопаткам и позвоночнику.

-Какого чёрта?!

И в тот же миг мир за Никитиной спиной взорвался звоном и треском разбившегося стекла.

Оглушённый, Олесь смотрел в синие глаза, ловил частое прерывистое дыхание на своих губах. Сердце Никиты билось спокойно-спокойно, будто это не он только что промчался через весь парк. Только вспотел – у Олеся аж ладони мокрые, которыми он Никиту инстинктивно обхватил.

Над головой, в распахнутом настежь окне злополучного мужского туалета на третьем этаже, кто-то заскулил.