Необходим холодный глаз да горячий ум, чтобы доводить вещи до совершенства.

Писать меня учили трое: мой дорогой дед, Ницше и мой дорогой я.

Мгновенный черновик – вдумчивая перепись – точечные исправления.

Изредка я позволяю себе выдавать ахинею. Для чего? Чтобы предстать таким, какой есть: величие не абсолютно. Вы хотите меня знать? Конечно же, нет. Хочу знать сам.

Не пытайся насильно творить, когда истощён и измучен. Уступи времени, прояви терпение. Найдётся родник. Ибо цель твоя – мощь, а иное – немощь.

Некоторые мысли ещё не готовы покинуть примерочную комнату.

Читающий меня всегда позади: он бредёт по моим запутанным следам. Я хотел бы взять кого-нибудь за руку и повести рядом. Но они боятся… не меня боятся.

Не оглядывайся на собственные следы. Ты рискуешь пойти вспять.

Я прошу о читателе, не потребителе .

Искусство живёт, пока творится. И я призываю вас к себе – пожить вместе со мной, с моим искусством. Вы, должно быть, приуныли сидеть у могил.

Написанное – приглашение, а не демонстрация.

Будучи не просто философом, но и художником, я немыслим без красок. Я лукавлю, отождествляя философию с искусством. Или нет?..

Я многолик. Во мне родилось сразу несколько. Неудивительно, что сцепились мы в локтях.

Философии я учился у художников, с кистью в руке.

Я художник, обречённый на буквы.

В моей философии нет ничего ошибочного. Иначе саму индивидуальность следует признать ошибкой.

Я могу заблуждаться… но ведь происходит это по вине искренности! Значит ли сие, что как человек я – заблуждение?

Одно дело заблуждение, совсем другое – глупость.

Вопрос не в том, прав я иль нет, а каково твоё намерение.

Мне занятней играть с проблемами, нежели разрешать их.

Пожертвовал я всем ради войны на фронте мысли: и здоровьем, и друзьями, и улыбкой. Даже юностью своей. Так коль я проиграю, милосердия прошу – смерти, смерти, смерти!

Страдаю! Кто спасёт меня? Кто спросит, хочу ли я спастись? Но что отвечу?.. Столь многое получил я от страданий, кем буду без них?

Путника ожидает распутье. Одна дорога ведёт к райскому саду: со спелыми плодами, в нежных цветах, с живительным прудом, где купаются юные девы. Другая, стиснутая пустотой, заросшая и позабытая – к далёким-предалёким горам, которые всё осознанней воспринимаются как мираж. Знает ли путник, кто он такой? Или знать не желает?..

Возможно, я последний философ такого уровня, первым был Ницше. Ох и хотелось бы мне стать последним! Финал всегда грандиознее начала.

Ницше? Я иду! Ко мне перешло острие, и мой черёд разить!

Стать пронзающей иглой – сквозь плоть, сквозь камень, сквозь металл – не скроется ничто.

Мания величия предпочтительней мании обыкновения.

Вы ищете подтверждения Возвращению? Так взгляните же! Всмотритесь!

Человек с клином веры живёт как избранник и умирает непобеждённым.

Я лишь крохотный огонёк в долине извечного холода и свирепых ветров. Но в этом и сила моя, в этом и ответственность, что я из рода огней.

Когда встречаю другого философа, то не хочу с ним соперничать – хочу его разорвать.

Я опасный философ. Будь осторожен.

Я хотел бы сломать ваше сознание, как ломают неверно сросшиеся кости, чтобы потом заработало в полную мощь.

Здесь моя мастерская, здесь разрабатываю своё оружие. И когда-нибудь с ним выступят в бой.

Кто же будет избран полководцем? Кто громом разнесёт имя моё в имени своём? Кто?..

Успех философа измеряется масштабом порождённой им войны.

Знание имеет цену. Да Винчи понимал это, кодируя свои записи. Так и я желаю удостовериться, что вы достойны. Я требую проявления ума.

Приобретая знания, приобретайте и опыт их постижения.

Я усложняю вам задачу и устраняю время: что-то раньше, что-то позже… было тем, а стало этим. Ах!.. Как же быть и что же делать?!

Из мыслей и чувств я образую зеркальную ткань, отражающую дивный мир человеческий.

Во мне сошлись и хаос, и структура. Я отец и сын их чудотворного взаимодействия.

Я стою на грани культурного и дикого. Причём стою одной ногой: вторая уже там, пропала в зарослях.

Всё спуталось в клубок из разных нитей… безумство аль гениальность? Контроль утрачен. И я отдан себе на растерзание.

Лишите меня опоры – и я переверну землю.

Голова моя – улей, в котором беспрестанно жужжат неисчислимые пчёлы. Они не смолкают ни днём, ни ночью. Порой жужжание доводит до помрачения, и тогда властвует рой. Я бы свихнулся, не выпускай на бумагу.

Я не похищаю идеи, но иногда идеи похищают меня.

В часы отсутствия во мне разверзается пустошь. И я падаю насквозь.

Кто поймёт меня, тот равен мне – похлопаю его по плечу. Кто себя поймёт, тот меня выше – пожму ему руку.

Когда узнаёшь, кто ты, не остаётся ничего, кроме дела и прекрасной печали. Больше никогда не стать мне прежним.

И мной овладевает Страх: «Я раньше начал, кончу ране, мой ум немного совершит». Когда волна отхлынет, унесёт с собою все дары, что делать суждено? Я был морем… а стал никем.

Каков мой ум? Ледяная рука, черпающая из жерла вулкана.

Сердце моё покрыто обмороженной коркой, но пылает внутри.

Что может быть лучше, нежели длительная прогулка наедине с музыкой Трента Резнора после вечернего киносеанса Микеланджело Антониони? Да ничего!

О, Резнор! Сколько часов унеслось за тобою, сколько ещё унесётся! Сердцу моему ты стал приютом, духу моему ты стал костром.

То я на самом пике, то в пасти чёрной бездны. Нет восхода и падения. Проваливаешься всегда глубже, чем сумел взобраться.

Ничто иное не утешает так, как мысли о наследии, о вдохновении вас.

Если нацелен на вечность, то какая разница – сейчас тебя признают иль потом?

Испытываешь странное ощущение, размышляя о себе в прошедшем времени. Будто скинул кожу, но ещё не обрёл новую.

Я – врата между прошлым и будущим, я – дорога в оба конца. Я – сердце времени, сплошное настоящее.

Таков терзающий меня вопрос: жить вечно или жить мгновенно?

Как представлю пустоту перед началом, затем – изобилие в конце.

Я великая почва, и произрастающее мне принадлежит.

Нам дано будущее, чтобы у нас появилось прошлое.

Стать достоянием исследователей?.. Постойте-ка! Я не завещал себя анатомическому театру!

Сам. За мной нет нации. И потом быть не должно.

Я не гражданин, а только некая сущность, запертая на время среди человечества.

Чего жду я от своего друга ? Бескорыстную веру с открытыми глазами.

В детстве я мечтал стать сумасшедшим.

Хахахахаха!..

Я сильно привязываюсь к тем вещам, которые помогают мне творить, будь то простой карандаш, исписанный до огрызка, поредевшая кисточка, потрёпанная полевая тетрадь… Но в один миг они оказываются в мусорном ведре, без тени жалости, стёрты воспоминания. Жесток ли я?

Почему карандаш, а не ручка? Карандаш более художественный инструмент. Он оживляет, раскрепощает меня. И уже не пишешь – уже рисуешь.

Как жаль, что язык мой, русский, не избрал себе иероглиф.

Обидно обнаружить при чтении других то, что сам постиг, заплатив сполна. Ещё поэтому перестал я читать, чтобы не избивать о стену кулаки. Чтоб гнёт познавших не душил инициативу. Какой мне прок от их успехов? Чего хочу – узнать или узнавать? Жить сидя или пройти насквозь?

Только осторожное чтение плодотворно. В противном случае оно ведёт к бесплодию.

Когда читаешь, тебя переманивают. Читающий! Сохраняй осознание, помни себя!

Возвращаюсь к чтению: время от времени хочется быть совращённым, чтобы затем одолеть, встряхнув оружие, и с победой и в обновлении, с трофеем над головой, восторженно ликуя, воротиться ко двору родному.

В книгах ищу припрятанные для меня ключи и тайные лазы.

Есть на свете писатель, противостоять чарам которого мне не по силам. Имя ему – Кобо Абэ.

Удивительное дело, но и для чтения необходим свой талант! Странно, почему история умаляет гениальных читателей.