Полковник Говард был слишком занят своими мыслями о войне и ходе событий вообще, чтобы заметить лукавые взгляды, которыми во время этого разговора обменивались офицеры.

- Я много размышлял над этим, - с величайшим простосердечием ответил он, - и пришел к заключению, что, владея небольшим имением на берегу реки, он может принять титул барона Пидийского.

Пока Борроуклиф произносил эту речь, они поднялись по каменной лестнице, которая вела на второй этаж здания, где, как предполагалось, томились в заточении арестованные. И в ту же минуту в коридоре первого этажа показался Диллон. На его угрюмом, мрачном лице против его воли можно было прочесть удовлетворение коварного человека, осуществившего свой тайный замысел. За ночь часовые несколько раз сменялись, и сейчас на посту снова был тот самый солдат, который присутствовал при бегстве Гриффита и его товарищей. Зная истинное положение вещей, он стоял в небрежной позе, прислонившись к стене и пытаясь вознаградить себя за то, что ночью ему не удалось вздремнуть, но приближавшиеся шаги заставили его выпрямиться и принять позу бдительного стража.

- Ну, как, приятель? - спросил его Борроуклиф. - Что поделывают арестованные?

- Они, по-моему, спят, ваша честь, ибо с тех пор как я на посту, из их комнат не слышно ни звука.

- Они очень устали, почему бы им не поспать в этих уютных помещениях? - заметил капитан. - Стань в ружье, дурачина, да расправь плечи! А то еле шевелишься, как краб или капрал из ополчения! Разве не видишь, что к тебе подходит кавалерийский офицер? Хочешь опозорить свой полк?

- Ах, ваша честь, один только бог знает, смогу ли я когда-нибудь снова расправить плечи!

- Купи себе еще один пластырь, - сказал Борроуклиф, сунув ему в руки шиллинг, - да помни: ты ничего не знаешь, кроме своих обязанностей.

- Иначе говоря, ваша честь?..

- Подчиняться мне и молчать… Но вот идет сержант с караулом. Он снимет тебя с поста.

Спутники Борроуклифа сперва остановились на другом конце коридора, затем несколько солдат в сопровождении сержанта прошли вперед, со всеми воинскими церемониями сменили с поста часового и наконец все вместе направились к помещениям арестованных. Указав рукой на одну из дверей, Диллон со злобной усмешкой сказал:

- Отворите-ка, сержант! В этой клетке сидит человек, который нам нужен больше всего.

- Тише, тише, милорд верховный судья и могущественный кацик! - остановил его капитан. - Еще не наступил час созыва присяжных заседателей из числа толстопузых йоменов, и никто, кроме меня, не имеет права приказывать моим солдатам.

- Уж слишком вы суровы, я должен заметить, капитан Борроуклиф! - вмешался полковник. - Но я прощаю вас, ибо воинская дисциплина прежде всего… Да, Кит, это дело придется предоставить военным. Наберитесь терпения, мой уважаемый родственник! Не сомневаюсь, что близок час, когда вы будете вершить правосудие и удовлетворите свои верноподданнические чувства, расправившись со многими изменниками. Черт возьми, при таком возмездии я и сам, пожалуй, не прочь стать палачом!

- Я могу сдержать нетерпение, сэр - ответил Диллон с притворной скромностью и большим самообладанием, хотя глаза его сверкали дикой радостью. - Прошу прощения у капитана Борроуклифа, если, желая поставить гражданскую власть перед военной, я покусился на его права.

- Вот видите, Борроуклиф! - радостно воскликнул полковник. - Молодой человек в своих поступках руководствуется чувством законности и справедливости. Я уверен, что такой одаренный человек никогда не будет изменником… Однако нас ждет завтрак, и мистер Фитцджералд порядочно проехал верхом в это холодное утро. Давайте скорее покончим с нашим делом.

По знаку Борроуклифа сержант отворил дверь: они вошли в комнату.

- Ваш арестованный бежал! - вскричал корнет, который тотчас убедился, что комната пуста.

- Нет, этого не должно быть! Этого не может быть! - закричал Диллон, содрогаясь от бешенства и яростно обшаривая глазами помещение. - Тут совершено предательство, измена королю!

- Кем же, мистер Кристофер Диллон? - спросил Борроуклиф, нахмурив брови и цедя слова сквозь зубы. - Пусть только кто-нибудь посмеет обвинить в измене хоть одного солдата моего полка!

Будущий судья мгновенно понял, что зашел слишком далеко и что ему следует тотчас умерить свой гнев. Точно по мановению волшебной палочки, он снова принял свой прежний лицемерно-вкрадчивый вид.

- Полковник Говард поймет причину моей горячности, - ответил он, - когда узнает, что в этой комнате ночью находился человек, чье имя - позор для его семьи и для всей страны! Здесь был изменник Эдуард Гриффит, лейтенант флота мятежников!

- Что?! - воскликнул пораженный полковник. - Как посмел этот юный отступник осквернить своим присутствием аббатство Святой Руфи? Ты бредишь, Кит: он не отважился бы на такой поступок!

- По-видимому, он отважился даже на большее, сэр, - возразил Диллон. - Хотя он, несомненно, был заперт в этой комнате, сейчас его здесь нет. А из этого окна, хотя оно и отворено, убежать невозможно, даже с чьей-либо помощью.

- Если бы я знал, что этот дерзкий юнец осмелится на такой бесстыдный поступок, - вскричал полковник, - я бы сам, невзирая на мои лета, поднял оружие, чтобы наказать его за беспримерную наглость! Как? Разве недостаточно того, что он явился в мой дом в Америке и, воспользовавшись тогдашней суматохой, хотел отнять у меня самое драгоценное мое сокровище? Да, джентльмены, он хотел похитить дочь моего брата Гарри! Но высадиться с тем же намерением на этот священный остров, дабы продолжить и здесь свою измену королю, верность которому он нарушил еще раньше!.. Нет-нет, Кит, твои чувства ослепляют тебя! Он никогда не решился бы на подобный шаг!

- Выслушайте, сэр, и вы убедитесь, - мягко сказал Кристофер. - Я не удивляюсь тому, что вы мне не верите, но, так как хорошее доказательство есть душа правосудия, я не могу не привести его вам. Вы знаете, что два судна, по описанию похожие на корабли мятежников, которые причинили нам столько хлопот в водах Каролины, еще несколько дней назад появились у нашего побережья и что именно это и заставило нас просить покровительства капитана Борроуклифа. На следующий день после того, как нам стало известно, что корабли подошли к мелям, около аббатства были задержаны трое неизвестных в одежде моряков. Их арестовали, и по голосу в одном из них, сэр, я тотчас узнал изменника Гриффита. Правда, он был переодет и загримирован, причем весьма искусно. Но, когда человек всю жизнь посвятил делу выяснения истины, - с величайшей скромностью добавил Диллон, - его трудно обмануть подобным маскарадом.

Эти доводы произвели на полковника Говарда очень сильное впечатление, а последние слова заставили его окончательно согласиться с мнением Диллона. Борроуклиф тоже слушал его с глубоким интересом и несколько раз от досады кусал себе губы.

- Готов поклясться, что один из них привычен к строевой службе! - воскликнул капитан, когда Диллон закончил свою речь.

- Весьма возможно, мой почтенный друг, - согласился Диллон. - Эта высадка, очевидно, была произведена с каким-то дурным умыслом, и, конечно, Гриффит не мог явиться сюда без охраны. Мне кажется, что все трое офицеры и один из них, вероятно, командир морской пехоты. Совершенно ясно, что они высадились на берег не одни, и, догадываясь, что где-то рядом спрятаны их солдаты, я отправился за подкреплением.

Соображения Диллона были столь убедительны, что Борроуклиф волей-неволей вынужден был с ним согласиться и даже отошел в сторону, чтобы скрыть смущение, написанное, он это чувствовал, на его обычно неподвижном кирпично-красном лице.

- Земноводный пес! Значит, это вправду был офицер, но только изменник и враг! Не сомневаюсь теперь, с каким удовольствием он будет веселить своих товарищей, рассказывая им, как он заготовил ушат холодной воды для некоего капитана Борроуклифа, который в то же самое время лил добрую южную мадеру в его мятежную глотку! Я, кажется, решусь сменить свой алый мундир на синий, чтобы встретиться с этим хитрым негодяем в его стихии и еще раз обсудить с ним его поведение… Ну, сержант, нашел ли ты двух других?