- Они убежали все вместе, ваша честь, - ответил сержант, который только что осмотрел остальные помещения. - Как могло это случиться, ума не приложу, если только сам дьявол не помог им!

- Полковник Говард, - мрачно произнес Борроуклиф, - распорядитесь убрать со стола вместе со скатертью вашу чудесную мадеру, пока я не отомщу беглецам. Меня оскорбили, и я тотчас отправлюсь искать удовлетворения. Отбери, Дрилл, часть солдат для охраны аббатства, накорми остальных, а затем бей тревогу - мы выступаем в поход… Да, мой любезный полковник, впервые с времен злосчастного Карла Стюарта будет война в самом сердце Англии.

- Ах, мятеж, мятеж! Проклятый, чудовищный, греховный мятеж, вызывающий, как всегда, ужасные бедствия! - воскликнул полковник.

- Не следует ли и мне поскорее накормить людей и лошадей, а затем проделать небольшой рейд вдоль берега? - спросил корнет. - Быть может, нам посчастливится встретить беглецов или часть их отряда?

- Вы предугадали мои мысли, - сказал Борроуклиф. - А кацик Пидийский может, заперев ворота аббатства Святой Руфи, забив окна и вооружив слуг, успешно отразить нападение неприятеля, если тому вздумается напасть на нашу крепость. После того как он отобьет атаку, я позабочусь о том, чтобы отрезать врагу отступление.

Диллону это предложение не слишком пришлось по вкусу, ибо он был почти уверен, что Гриффит ради освобождения возлюбленной попытается штурмовать аббатство, а в натуре этого законника не было воинственности солдата. По правде говоря, именно этот недостаток и заставил его лично отправиться накануне ночью за подкреплением, вместо того чтобы послать нарочного. Но полковник Говард избавил его от необходимости изыскивать предлог для отказа от опасного предприятия, ибо, как только Борроуклиф изложил свой план, он воскликнул:

- На мне, капитан Борроуклиф, по праву лежит защита аббатства, и противнику нелегко будет справиться со мной! А Киту лучше испробовать свои силы в открытом поле. Пойдем завтракать, а затем он поедет с драгунами, чтобы указывать дорогу, на которой встречается немало опасностей.

- Хорошо, идем завтракать, - согласился капитан. - Я вполне доверяю новому коменданту крепости, и да здравствует кацик в открытом поле! Мы следуем за вами, мой почтенный хозяин.

Завтрак продолжался недолго. Джентльмены подкреплялись наскоро, как люди, которые едят только для того, чтобы сохранить силы для выполнения своих обязанностей. А затем весь дом наполнился шумной деятельностью. Солдат выстроили и произвели перекличку. Борроуклиф оставил несколько человек для охраны дома, сам стал во главе остальных, и они ускоренным маршем вышли из ворот аббатства. Диллон был очень рад очутиться верхом на одной из лучших охотничьих лошадей полковника Говарда, так как знал, что теперь может сам в значительной степени распоряжаться своей судьбой. Сердце его трепетало от страстного желания погубить Гриффита, но в то же время ему хотелось достичь этого без всякого риска для себя. Рядом с ним, изящно сидя в седле, гарцевал молодой корнет, который, пропустив вперед пехотинцев, оглядел свой немногочисленный отряд и приказал выступать. Офицер отдал честь полковнику Говарду, кавалеристы быстро перестроились колонной и, вылетев из ворот, галопом понеслись к берегу моря.

Полковник несколько постоял, прислушиваясь к замиравшему топоту коней и ловя взором отблески оружия - все это и до сих пор приносило отраду его сердцу, - затем, скрывая испытываемое им радостное возбуждение, принялся лично баррикадировать двери и окна, твердо решив защищаться до конца, если враг вздумает напасть.

Аббатство Святой Руфи находилось всего лишь в двух милях от берега, к которому, через владения аббатства, простиравшиеся почти до самого моря, вели многочисленные тропинки. По одной из них Диллон и повел драгунский отряд, и через несколько минут быстрой скачки они достигли прибрежных утесов. Укрыв солдат в небольшой роще, корнет в сопровождении Диллона подъехал к самому краю отвесных скал, основания которых омывались морской пеной. Она все еще покрывала белой пеленой волны, хотя буря уже прошла.

Яростный норд-ост стих еще до побега арестованных, а теперь с юга тянул легкий ветерок. И хотя по морю еще катились страшные валы, поверхность их сделалась гладкой, и с каждой минутой они становились менее крутыми и набегали более равномерно. Тщетно оба всадника устремляли взоры вдаль: им представлялось только огромное пространство вод, ярко сверкавших под лучами только что поднявшегося солнца. Они надеялись увидеть какой-нибудь предмет или далекий парус, который мог бы подтвердить их подозрения или разрешить сомнения. Но ни одно судно, по-видимому, не осмеливалось спорить с таким страшным штормом, и Диллон уже было отвел разочарованный взор от пустынного моря. Но, взглянув на берег, он увидел нечто такое, что заставило его воскликнуть:

- Вот они! Клянусь небом, они уходят! Корнет посмотрел в том направлении, куда указывал Диллон, и увидел неподалеку от берега, почти у своих ног, маленькую шлюпку - черную скорлупку, прыгавшую по волнам. Казалось, будто люди в ней отдыхают на веслах, кого-то поджидая.

- Это они! - продолжал Диллон. - А еще вероятнее, это их шлюпка. Она дожидается, чтобы доставить их на корабль. Только важное дело могло заставить моряков беспечно медлить на столь близком расстоянии от полосы прибоя.

- Но что можно сделать? На лошадях до них не доберешься, а мушкеты пехотинцев на таком расстоянии бесполезны. Тут очень пригодилась бы трехфунтовая пушечка!

Страстное желание перехватить неприятельский отряд или, еще лучше, его уничтожить придало Диллону находчивости. После минутного размышления он ответил:

- Беглецы, должно быть, еще на берегу. Если патрулировать вдоль берега и в нужных местах расставить людей, легко отрезать им путь к морю. А я тем временем во весь опор поскачу в бухту, где стоит на якоре один из тендеров его величества. Полчаса езды - и я буду на борту. Ветер весьма благоприятен, и, если нам удастся вывести тендер из-за того мыса, мы, несомненно, сумеем отрезать этим ночным грабителям путь или потопить их.

- Поезжайте! - воскликнул корнет, молодая кровь которого вскипела от надежды на схватку. - Вы, во всяком случае, заставите их выйти на берег, а тут уж я могу сладить с ними.

Едва были произнесены эти слова, как Диллон, промчавшись галопом вдоль утесов, круто свернул в лежавший на его пути густой лес и скрылся из виду. Роялистом этот джентльмен был вовсе не из искреннего убеждения, а только из расчета, и больше всего он заботился о личном благополучии. Он полагал, что обладание как самой мисс Говард, так и ее состоянием с лихвой перевесит ту карьеру, на которую он мог бы рассчитывать от нового порядка на своей родине. В Гриффите он видел единственное препятствие на своем пути к успеху и поэтому гнал коня с отчаянной решимостью погубить соперника раньше, чем зайдет солнце. Когда человек с подобными чувствами и побуждениями задумывает дурное дело, он редко мешкает или допускает небрежность. Поэтому мистер Диллон появился на борту «Быстрого» даже на несколько минут раньше обещанного срока.

Старый моряк, который командовал тендером, весьма недоверчиво выслушал Диллона, а затем начал осведомляться у помощника о состоянии погоды и разных других обстоятельствах с медлительностью человека, не отличающегося уверенностью в себе и скупо вознаграждаемого за то малое, что он все же делал.

Однако Диллон был настойчив, а погода - неплоха, и капитан, наконец согласившись сделать то, что от него требовали, приказал сниматься с якоря.

Экипаж тендера, состоявший примерно из пятидесяти человек, действовал так же медлительно, как и его командир, но, когда маленький корабль наконец вышел из-за мыса, пушки его были приведены в боевую готовность и приготовления к немедленным действиям закончены.

Диллона, вопреки его желанию, оставили на тендере, для того чтобы он указал место, где предстояло захватить ничего не подозревавшего неприятеля. А так как к тому времени, когда они отошли на безопасное расстояние от суши, все было готово. «Быстрый» легко пошел на фордевинд, и, судя по скорости, с которой он скользил вдоль берегов, можно было рассчитывать, что экспедиция, предпринятая его командиром, будет незамедлительно и успешно завершена.