А раз так, то «выбрал Аргон трех своих князей Улятая [Улатая], Апуска [Апушка] да третьего Кожа [Коджа] и со многими провожатыми послал их великому хану за невестой из того же самого рода, как и его жена, что померла»^{319}.

Трое послов преодолели длинный и опасный путь ко двору Хубилай-хана, и тот принял их «с почетом, с весельями да пирами»^{320}. Затем был произведен выбор невест, и выбрали монгольскую принцессу Кокачин (или Кокечин). Послы утвердили этот выбор, объявив, что невеста им очень нравится. Марко Поло уверяет, что Кокачин была «семнадцати лет, красавица, приятная»^{321}.

А потом послы увидели Никколо, Маттео и Марко, «латинян — людей умных, и задумали они, чтобы братья шли с ними вместе за море. Пошли князья к великому хану и стали у него просить как милости, чтобы отослал он их домой морем, да снарядил бы с ними и трех латинян»^{322}.

Однако даже этот довод не сразу склонил Хубилай-хана отпустить венецианцев. Но в конце концов он согласился.

В тот момент всем было ясно, что Хубилай постарел и конец его близок. Нужно было торопиться. А посему Никколо, Маттео и Марко Поло сделали всё, чтобы уехать, не откладывая, на любых условиях. А хитрый Хубилай-хан обставил всё так, будто он отпускает своих приближенных не насовсем, а с очередным поручением.

Как бы то ни было, караван с невестой вышел из Ханбалыка и направился в Персию, «а там — из Китая казалось — и Венеция лежит совсем рядом…»^{323}.

Принцессе Кокачин в сопровождение снарядили посольство из шестисот человек. А еще было решено, что гораздо безопаснее будет добираться до места назначения морем.

Отметим, что уже наступил 1292 год и Марко Поло к тому времени был уже зрелым человеком — ему исполнилось 38 лет.

Перед самым отъездом венецианцев Хубилай-хан, продемонстрировав благородство, вручил им новые пайцзы, гарантировавшие путникам безопасность. Написано на них было, чтобы «всюду трех послов почитали и служили им, как самому владетелю, давали бы лошадей, продовольствие и провожатых»^{324}.

На самом деле у Хубилай-хана имелись свои планы на венецианцев: он решил превратить их поездку в международную миссию большой важности. «Он доверил им многое от своего имени — по-видимому, письма и другие личные вещи, а также поручения к римскому папе, к королю Франции, к королю Англии, к королю Испании и к другим коронованным особам христианского мира»^{325}.

Было снаряжено 14 судов. «На каждом судне было по четыре мачты, и зачастую они ходили под двенадцатью парусами»^{326}. Китайские паруса тогда делались из бамбуковых дощечек. Они были похожи на циновки и никогда не опускались. «На каждом корабле служили от двухсот до трехсот моряков»^{327}.

На прощание Хубилай-хан устроил у себя во дворце пышную церемонию.

Лоуренс Бергрин пишет: «На этой церемонии они последний раз видели Хубилай-хана. После двадцати лет, проведенных в дальних странах, начался долгий путь к дому; главное приключение их жизни приближалось к концу»^{328}.

Марко Поло рассказывает, что «пустились они в море, плыли три месяца и пристали к острову Ява, на юге. Много на том острове диковин. <…> Оттого острова туда, куда шли, плыли они по Индийскому океану осьмнадцать месяцев и много всяких диковин насмотрелись»^{329}. Судя по всему, плавание через океан оказалось трудным испытанием.

Как мы уже говорили, было 600 человек провожатых, но во время морского путешествия «перемерло много; всего только восемнадцать человек осталось в живых»^{330}. Умерли и персидские послы Улатай и Апушка (Апуска). Только один из послов по имени Коджа (Кожа) продолжил путь. Вероятно, причинами всех этих бедствий стали болезни, кораблекрушения и пираты, однако Марко Поло по своему обыкновению не вдается в объяснения.

По какому же маршруту они плыли? Через какие моря проходили на долгом пути от Китая до Персии? Какие встречали на пути острова и страны? И прежде всего откуда и когда они вышли?

Считается, что они начали свое обратное путешествие в начале 1292 года и вышли из крупного торгового порта Зейтун. Чтобы было понятно: Зейтуном арабские и персидские мореходы называли порт города Цюаньчжоу, что находится ныне на западном материковом берегу Тайваньского пролива.

В связи с этим выглядит довольно странным тот факт, что Марко Поло описывает заход в Японию, которую он называет островом Чипингу (Чипунгу или Чипанго).

В книге Марко Поло сказано: «Остров Чипунгу на востоке, в открытом море; до него от материка тысяча пятьсот миль. Остров очень велик: жители белы, красивы и учтивы; они идолопоклонники, независимы, никому не подчиняются. Золота, скажу вам, у них великое обилие: чрезвычайно много его тут, и не вывозят его отсюда: с материка ни купцы, да и никто не приходит сюда, оттого-то золота у них, как я вам говорил, очень много»^{331}.

Далее Марко описывает диковинный дворец местного царя, крытый чистым золотом, рассказывает про обилие жемчуга и других драгоценных камней на острове. Но вот был ли он в Японии сам?

А. А. Бушков в одной из своих книг не скрывает иронии: «Это в Японии-то золотые рудники?! Впрочем, касаемо Японии Марко Поло не успел нагромоздить особенных баснословии. Разве что поведал очередную “правдивую” историю…»^{332} Ирония эта понятна, ведь рудник Садо Киндзан, долгое время бывший крупнейшим в Японии золотым прииском, начал работать лишь с начала XVII века, а другое крупное открытие золотых залежей (рудник Кономай) было сделано на Хоккайдо в 1915 году. Что же касается золотоносного месторождения близ Хисикари, считающегося сейчас одним из лучших золотых рудников в мире, то оно было обнаружено вообще лишь в 1982 году.

Так что ответ на вопрос, был ли Марко Поло в Японии, однозначен. Конечно, не был. Как мы уже говорили, Зейтун находился точно напротив острова Тайвань. То есть до Японии от него — 1350 километров на северо-восток. А это значит, что плыть нужно было в противоположную от главной цели их путешествия сторону…

Да, наш герой знал о существовании богатого острова Чипингу (Чипунгу или Чипанго), но по рассказам других людей.

Лоуренс Бергрин отмечает: «Хотя Марко и стал первым, познакомившим недоверчивого читателя с населением этого острова, его отчет полон неточностей, потому что сам он никогда там не бывал»^{333}.

Разделяя это мнение, Генри Харт констатирует: «Марко посвятил целую главу Японии. Сам он там не бывал, и его описание Японии, которую он называет Сипанго (или Чипингу), представляет собой смешение реальных фактов и вымысла — останавливаться на этом здесь нет нужды»^{334}.