К сожалению, в очередной раз мы здесь сталкиваемся с ситуацией, когда Марко Поло описывает какую-то страну живо и уверенно, однако в своем повествовании он ни разу не утверждает: «Я лично видел это».

И все же даже такое «смешение реальных фактов и вымысла» сыграло в свое время огромную роль, и вот что в связи с этим пишет академик В. И. Вернадский: «Созданная капризом истории легенда о Зипангу есть одна из тех форм человеческого мечтания о силе, счастье и могуществе, которые сыграли и, может быть, играют в истории научных исканий крупную роль. Они заставляют напрягать волю, подыматься мысль. Проходят поколения упорных стремлений, пока человек убеждается в призрачности сверкающей перед ним цели. Но попутно при этих исканиях делаются великие открытия, и под их влиянием, за их реальным содержанием более или менее быстро блекнет и теряется вызвавший эти открытия призрак.

Такую роль в астрономии играли гороскопы, в химии — искания философского камня и эликсира жизни, в физике — задания магии, в математике — задача квадратуры круга. Такую роль в открытиях географии играли различные причудливые легенды, одной из которых была легенда о Зипангу. Она получила в глазах европейцев нового времени большее значение, чем придавал ей Марко Поло, передававший преувеличенные рассказы о богатстве Японии, которые были распространены при дворе монгольских владык Китая, пытавшихся завоевать Зипангу.

За золотом Китая и Зипангу шел еще Колумб. За ним стремились все те испанские, английские, голландские, французские моряки и искатели приключений, которые подымались с юга в Тихий океан или пытались проникнуть в него с севера»^{335}.

Кстати сказать, стареющий Хубилай-хан, стремясь доказать, что он всё еще остается великим и могучим, попытался покорить Японию, и Марко Поло стал для нас единственным по тем временам источником информации об этом военном конфликте с японцами — малоизвестной, но могущественной островной нацией.

Первая попытка завоевания имела место в 1274 году, а вторая — в 1281 году. По словам Марко Поло, японцы были не менее свирепы, чем монголы, но при этом их защищало бурное море, которого монголы почти не знали.

Про первую попытку завоевания Японии Марко Поло пишет так: «Когда великому хану Кублаю <…> порассказали об этих богатствах, из-за них захотел он завладеть этим островом. Послал он сюда двух князей со множеством судов, с конным и пешим войском. Одного князя звали Абатан, а другого — Вонсаничин, были они и разумны, и храбры. Что же вам сказать?

Вышли они из Зайтона и Кинсая, пустились в море, доплыли до острова и высадились на берег. Захватили они много равнин да деревень, а городов и замков не успели еще взять, как случилось с ними вот какое несчастье; зависть была промеж них, и один другому не хотел помогать; подул раз сильный ветер с севера, и стала тут говорить рать, что следует уходить, не то все суда разобьются; сели на суда и вышли в море; не проплыли и четырех миль, как прибило их к небольшому острову; кто успел высадиться, спасся, а другие погибли тут же.

Высадилось на остров около тридцати тысяч человек, да и те думали, что погибли, и очень тосковали; сами уйти не могут, а уцелевшие суда уходят на родину»^{336}.

В действительности при первом нападении монголы разбили японские отряды на островах Цусима и Ики, а после этого они подошли к острову Кюсю и начали атаку, но тут начался сокрушительный шторм, и завоеватели вынуждены были отступить.

Что же касается тех воинов, что остались на острове, то они находились в полном отчаянии, ведь они прекрасно понимали, что им уже не вернуться на родину.

А о том, что было дальше, Марко Поло рассказывает так: «И так-то они поживали на том острове. Услышали царь большого острова и его подданные, что войско рассеяно и разбито, а кто спасся — на маленьком острове; услышали они это и обрадовались; как только море успокоилось, сели они на свои суда и прямо поплыли к маленькому острову; высадились на берег, с тем чтобы захватить всех, кто там. А те тридцать тысяч воинов увидели, что враг высадился на берег и сторожить суда никто не остался; как умные люди, пока враг шел захватывать их, прошли другою стороною, добрались до судов, да и забрали их. А так как суда никто не сторожил, то и нетрудно им было это сделать.

Что же вам еще сказать? Сели они на суда и от этого острова поплыли на другой. Высадились на берег со знаменами и значками тамошнего царя, да так и пошли к столице; народ видит свои знамена, по истинной правде, думает, что царское войско идет, и впускает врага в город. В городе оставались одни старики. Взял враг город, всех повыгнал, оставил себе только красивых жен. Вот так-то, как вы слышали, рать великого хана захватила этот город.

Узнал царь со своим народом, что город взят и дела пошли так, и жизнь стала ему не мила. Вернулся он на других судах к себе на остров, обложил город со всех сторон, и никому нельзя было ни взойти в город, ни выйти оттуда. Что же вам сказать? Семь месяцев держалась рать великого хана в том городе, днем и ночью ухищрялись воины известить великого хана о своем деле и ничего не могли поделать. Видят воины, что делать им нечего, и заключили мир с осаждавшими: спасая свою жизнь, сдались все»^{337}.

После этого Хубилай-хан отправил в Японию послов с требованием сдаться без боя и платить ему дань. Но японцы казнили всех послов, а затем, готовясь к худшему, послали на Кюсю самурайское войско. И самураи начали возводить на острове каменные стены на случай вторжения монголов.

В 1281 году новое войско Хубилай-хана, насчитывавшее около ста тысяч человек, вновь было посажено на корабли и отправлено на Кюсю. Оно находилось под командованием «трех военачальников: монгола Хинду, китайца Фан Вэнь-ху и корейца Хонг Тагу»^{338}.

Войско было разделено на две части, которые должны были позднее соединиться в одну армию. Но согласовать действия не удалось, и китайский флот опоздал к месту намеченной высадки десанта. Ждать было нельзя, и монголы с корейцами начали атаку.

Японцы мужественно отбивали их атаки, не пуская противника вглубь своей страны. Кровопролитная битва длилась целый день. А потом всё повторилось, как в первый раз: налетел страшный ураган и уничтожил около тысячи судов из невиданной по тем временам армады Хубилай-хана. Отметим, что этот ужасный шторм, вызванный тайфуном (разновидностью тропического циклона) и спасший Японию от завоевания, вошел в историю: японцы дали ему название «камикадзе», что значит «божественный ветер».

Эти две попытки Хубилай-хана ввести Японию в состав Монгольской империи оказались, пожалуй, самыми жестокими неудачами его царствования. Во все времена правители в подобных ситуациях начинали искать «козлов отпущения». Не стал исключением и великий Хубилай. И, разумеется, он их быстро нашел. Узнав о раздорах между своими военачальниками, он немедленно велел одному из них отрубить голову, а другого сослал на пустынный остров, оставив там умирать.

В 1283 году, вопреки мнению советников, Хубилай-хан начал готовить третье вторжение в Японию, но всеобщая оппозиция этому оказалась настолько сильной, что ему пришлось отказаться от своей затеи.

В целом же можно сказать, что поражения в Японии сильно ослабили авторитет Хубилай-хана. А от этого пострадала и вся его империя. По сути, «неудачные походы в Японию развеяли в Восточной Азии миф о непобедимости монголов»^{339}.

Но вернемся к Марко Поло и его спутникам. На самом деле корабли с монгольской принцессой Кокачин не были в Японии, а поплыли вдоль побережья Китая на юго-запад. Соответственно, первая страна, которую Марко Поло реально описывает после рассказа об отплытии из Китая, — это царство Чианба (Чамбо). Судя по всему, это место находилось где-то на юго-восточной окраине современного Вьетнама. О нем в книге Марко Поло сказано не так много: «Страна большая, богатая. Здесь и свой царь, и свой особенный язык. Живут там идолопоклонники; великому хану каждый год платят они дань слонами; кроме слонов, другого не дают»^{340}.