А ничего нелепого в этом предсказании не было. Сын убитого им короля - Малькольм оказался искусным полководцем. Он приказал каждому своему солдату срубить ветвь и воткнуть ее в щит. Замаскированная армия пошла на приступ.

Один из часовых увидел с зубчатых стен Донсинанского замка, как зашевелился Бирнамский лес, и прибежал к Макбету со страшной вестью. Так рассказывает в одной из своих лучших трагедий Шекспир.

Маскировка ветвями, придуманная Малькольмом, сейчас кажется очень наивной, но, очевидно, в XVII веке и она была в диковину.

Много выдумки и изобретательности проявили американские колонисты во время войны с англичанами за свою независимость.

Англичане, выученные на прусский манер, сражались плотным строем и были одеты в красные, издалека видные мундиры. Они привыкли к тому, что враждующие армии сходятся на поле боя лицом к лицу. А тут оказалось совсем иное. Колонисты и не думали показываться. Яркая марширующая мишень столкнулась с рассыпавшимися по лесным опушкам стрелками-невидимками.

Английские офицеры презрительно называли колонистов «неучами». Колонисты действительно не умели совершать сложные маневры под звуки барабанов, зато отлично стреляли и заимствовали у индейцев все тонкости «лесной науки». В лесу они чувствовали себя как дома, знали здесь каждый холмик, каждую тропинку и, притаясь за пнем, на выбор били «красномундирников». Зеленая охотничья куртка и лисья шапка хорошо скрывали в лесной чаще стрелка.

Замаскировавшись травой и ветвями, снайпер-охотник Ахмат Джумагулов из орденоносной дивизии имени генерала Панфилова ловит фашиста на перекрестие прицела.

19 апреля 1775 года в бою при Лексингтоне двухтысячный английский отряд едва спасся от преследования нескольких сот колонистов, да и то после того, как на помощь подоспели шестнадцать рот с двумя орудиями.

Колонисты перебегали с места на место, устраивали засады и, прячась в кустах, оврагах и ямах, были недосягаемы для вражеских пуль. Зато англичан они доводили до отчаяния своей меткой стрельбой. Когда англичане бросались в атаку, колонисты быстро скрывались, а немного погодя снова начинали свое докучливое нападение. Так изводили они противника до самого Чарльстоуна, куда отряд прибыл лишь поздно вечером с большими потерями и с сознанием того, что он бессилен бороться с неуловимыми стрелками.

Несмотря на свои небольшие размеры, бой при Лексингтоне привлек внимание всех крупнейших полководцев того времени. Это был удар по прусской линейной тактике. «Невежество» колонистов оказалось новым способом ведения войны.

В России придумали этот способ на четырнадцать лет раньше. Румянцев еще в 1761 году учил стрелков рассыпаться цепью и метко бить врага, укрываясь за местными предметами.

Рассыпным строем, искусно маскируясь, вели огонь егеря и застрельщики Суворова, Багратиона, Кутузова.

В 1818 году, после победоносного разгрома наполеоновских полчищ, Главный штаб 1-й армии издал «Правила рассыпного строя, или наставление о рассыпном действии пехоты». «Правила» отводили специальный раздел маскировке.

Здесь говорилось, что «неровности поверхности земной и множество возвышенных на земле предметов почти везде представляют защиту раздробленным частям или одиночным людям». Поэтому офицер должен обращать внимание «на выгоды, представляемые местоположением, и способы оным воспользоваться: как он, например, имея впереди бугорок, может лечь позади оного на земле или стать на колени и как ему в таком положении может быть удобнее зарядить ружье, верно прицелиться и выстрелить; каким образом при наступлении в лесу должен он подкрадываться от дерева до дерева к неприятелю, беспрестанно вредить оному и выигрывать место, или же при отступлении через лес останавливаться позади каждого дерева и, прикрывая себя, защищать место и товарища своего; как, он должен залечь во рву, за оградою или плетнем и как во всяком подобном местоположении может действовать с пользою оружием своим».

Русский егерь стреляет из-за деревьев.

Маскировались русские егеря и застрельщики, маскировались казаки. И все же до второй половины XIX века, до изобретения бездымного пороха и дальнобойного нарезного оружия, маскировка в регулярной армии была не правилом, а исключением.

Старый охотник и лихой пластун дядя Брошка в повести Л.Н. Толстого «Казаки» ругал офицеров, которые, щеголяя храбростью, гарцуют у неприятеля на виду.

«- Пойдешь в поход, будь умней, меня, старика, послушай, - говорил он Оленину. - Когда придется быть в набеге или где (ведь я старый волк, всего видел), да коли стреляют, ты в кучу не ходи, где народу много… Тут хуже всего: по народу-то и целят. Я все, бывало, от народа подальше, один и хожу: вот меня ни разу и не ранили… А то ваша братья всё на бугры ездить любят. Так-то у нас один жил, из России приехал, все на бугор ездил… Как завидит бугорок, так и поскачет. Поскакал как-то раз. Выскакал и рад. А чеченец его стрелял, да и убил. Эх, ловко с подсошек стреляют чеченцы! Ловчей меня есть. Не люблю, как так дурно убьют. Смотрю я, бывало, на солдат на ваших, дивлюся! То-то глупость! Идут сердечные все в куче, да еще красные воротники нашьют. Тут как не попасть!.. Что бы в стороны разойтись, да по одному? Так честно и иди. Ведь он тебя не уцелит».

До севастопольской кампании 1854-1855 годов на глазах у неприятеля красовались не только пылкие юноши, начитавшиеся романтических повестей, но целые армии.

Пехота в те времена, по словам Суворова, шла «великой густотой». Где-нибудь в стороне на холмах располагались штабы, руководившие битвой. На взмыленных лошадях от отряда к отряду мчались адъютанты и ординарцы, развозившие приказы. Глядя на армию, выстроившуюся перед боем, можно было подумать, что ею командует не полководец, а театральный режиссер. Ровные, словно по линейке вычерченные ряды пехоты, густые, как нивы, эскадроны, цветными квадратами возвышающиеся над равниной, белые портупеи на голубых, оранжевых и алых мундирах, плюмажи, пышные султаны гвардейских шапок - все это казалось выставленным напоказ.

Но вот появилось казнозарядное дальнобойное ружье, и плотные линии пехоты, отбивающие шаг под рокот барабанов, заколебались. Стрелок, получивший новое ружье, мог теперь, лежа на земле, завязывать огневой бой с 500 и даже с 1000 метров. Под частым и метким огнем казнозарядных ружей сомкнутый строй рассыпается. Спасаясь от губительного свинца, солдат меняет пестрый мундир на защитную гимнастерку, прячется в ямах и впадинах, ползет на животе.

Солдат зарывается в землю, и там, где раньше взору открывалась красочная картина марширующих колонн, воцаряется безлюдье.

С введением бездымного пороха исчезло и предательское облачко, которое, словно комок белой ваты, висело над стрелком и как бы указывало противнику: «Смотри! Вот здесь!»

Как крот зарывшаяся в землю и перекрасившая свои орудия и машины в защитные цвета, армия как бы надела сказочную шапку-невидимку.

Уже в первую мировую войну вместе с танками, огнеметами и авиацией на полях сражений появилось могучее боевое средство - невидимость.

Море краски - зеленой, желтой, серой, коричневой - уходило на то, чтобы слить цвет пушек, пулеметов и обмундирования бойцов с цветом травы, песка и земли.

Специальные фабрики выпускали удивительную продукцию: деревья, пни, могильные кресты и болотные кочки. Они точь-в-точь походили на настоящие, только сделаны были из стали. Притаившись за броней этих масок, невидимки-наблюдатели видели все, что делается у врага.