— Ой! — вскрикнула она, замерев на месте от неожиданности. — Я не знала, что ты дома…

— Зато я знала, что ты дома, — с нажимом произнесла Мэри. — И Питер тоже.

Пенелопа залилась смехом.

— Ты слышала шум? Этот дурачок Питер грохнулся с кровати, как раз когда мы… — Вдруг она умолкла, заметив на лице Мэри свежую косметику. — Склоните голову перед ее королевским величеством! — насмешливо воскликнула Пенелопа. — Сегодня мы при полном параде, не так ли, дорогуша? Лишь лучшие из лучших достойны внимания косметической… фирмы… «Черил».

— Ты бы лучше не читала чужих писем, — спокойно ответила Мэри. Сейчас, когда Пенелопа придвинулась ближе, она почувствовала сладковатый запах джина, а по опыту ей хорошо было известно, что, если Пенни навеселе, с ней не стоит заводиться.

Пенелопа нежно погладила ладонями свои красивые бедра.

— Прости, дорогая, — ехидно сказала она. — По правде сказать, я даже не взглянула на адрес. Как только увидела на конверте слова «Косметическая фирма», даже не сомневалась, что это мне. Кто бы мог подумать…

Она потянулась к ярко-красному халату, висевшему за дверью.

— Я пришла за халатом, — продолжила она уже более естественным тоном. — Не могу же я весь вечер ходить нагишом, как бы это ни нравилось Питеру. Холодище ужасный…

Она накинула на плечи халат и, стараясь скрыть интерес, наблюдала, как Мэри полотенцем стирает с лица пудру и помаду.

— Ты просила у них работу? — спросила она.

— В общем, да.

— А что за работа?

— Ничего особенного. Что-то, связанное с исследованиями.

Пенелопа пренебрежительно усмехнулась.

— Понятно. Ну что ж, я, наверное, пойду к Питеру, а то он еще, того и гляди, опять грохнется с кровати. — Она остановилась на пороге, и в глазах ее опять вспыхнули огоньки. — Еще хоть хорошо, что он упал на спину, а то мог бы остаться калекой. Я серьезно говорю. Ты же знаешь, какой он, этот Питер…

— Нет, я не знаю, какой он, этот Питер, — холодно ответила Мэри. — И прошу вести себя приличней. В конце концов, есть какая-то граница…

Пенелопа с вызовом мотнула головой, и ее золотистые волосы засверкали в электрическом свете.

— Если она и есть, дорогая, я ее еще не достигла… и не скоро достигну.

Она вышла из ванной и отправилась к своему Питеру.

Мэри еще раз вытерла лицо и возвратилась в комнату. Из спальни доносились приглушенные голоса. Все как обычно. Примерно через полчаса Питер украдкой выскользнет из квартиры. Пенелопа придет к ней в гостиную, и возобновятся нормальные отношения. Несмотря на буйный темперамент, Пенни была совсем неплохая. Правда, время от времени на нее что-то находило, и она становилась упрямой и эгоистичной, но по натуре была доброй, и Мэри не могла не испытывать к ней чувство благодарности за помощь в трудную минуту. Однако бесконечные визиты «друзей» Пенелопы становились просто невыносимыми, и рано или поздно этому следовало положить конец.

«Может быть, и представится возможность, — подумала Мэри. — Это — косметический эксперимент». Он способен дать ей все и уж, конечно, ничего у нее не отнимет. Терять ей нечего, а приобрести можно немало. Даже если произойдет самое худшее, она останется при своем, ну а если ей улыбнется удача, — о, тогда кто знает — может быть, весь мир окажется у ее ног. Ну, а вдруг чаша весов не склонится ни в ту, ни в другую сторону? Что ж, она и в этом случае не прогадает — ведь «Наблюдатель», вполне возможно, напечатает этот репортаж. Тогда она получит две тысячи фунтов.

«Завтра позвоню Дарку, — решила она. — Я очень ему обязана и должна сделать все, как он скажет. В конце концов, если бы не он, я бы вообще не узнала об этой работе».

Удовлетворенная своим решением, она села и стала терпеливо ждать, когда послышится осторожный шорох — признак того, что Питер убрался восвояси, — и они с Пенелопой могут спокойно ужинать.

На следующее утро, оторвавшись на несколько минут от конторских бумаг, Мэри Стенз позвонила из автомата Дарку и прочитала ему письмо от фирмы «Черил».

— Великолепно! — сказал Дарк. — Наверняка это означает, что вас выбрали. Они бы не стали приглашать вас на медосмотр, если бы не считали серьезной претенденткой. Думаю, таких, как вы, будет человек десять.

— Вы мне что-то посоветуете? — спросила она.

— Да, мисс Стенз. Прежде всего, ни в коем случае не пытайтесь украсить себя. Никакой косметики. Будьте такой, какая вы есть. Не проявляйте чрезмерной заинтересованности, ведите себя совершенно непринужденно. И еще одно.

С сегодняшнего дня не звоните мне или мисс Мэйсон в редакцию. Я вам дам свой домашний телефон. У вас есть под рукой карандаш?

— Минуточку, — пробормотала она, вынимая из сумочки дешевенькую авторучку и записную книжку. — Слушаю.

— В-42-44, — продиктовал Дарк. — В любое время после семи. Звоните и рассказывайте все до мельчайших подробностей, какими бы несущественными они ни казались, а мы тем временем копнем поглубже «Черил» и ее руководителей. Я чувствую, что из этого получится интереснейший материал.

— Будем надеяться, — искренне сказала Мэри.

— Итак, звоните. Жду вашего звонка в пятницу вечером.

— Хорошо, — пообещала она.

— И еще одно. Особое внимание обратите на врача, который будет проводить осмотр. Врачи — всегда заметные фигуры в такого рода историях. Сдается мне, что и в этом опыте он будет играть не последнюю роль.

— Сделаю, что смогу, — заверила Мэри.

Она повесила трубку и возвратилась в небольшую контору к опостылевшим бумагам.

Глава шестая

Характер у доктора Джеймса Раффа был сложным и противоречивым. Он погубил свою медицинскую карьеру, нарушив закон ради одной легкомысленной беременной девчонки, явно не стоившей такой жертвы да еще имевшей неосторожность умереть после безупречно сделанного аборта. Из-за этого ему пришлось познакомиться с невеселой жизнью заключенного, а когда он вышел на свободу, то твердо решил восстановить свою репутацию в мире медицины, хотя к этому времени его имя было уже вычеркнуто из списков корпорации. Он мог бы, разумеется, просить о восстановлении, но врожденная гордость не позволяла ему сделать такой шаг. Выше всего он ставил личную независимость, базирующуюся на довольно существенной материальной основе — ежегодной ренте, унаследованной от богатого родственника, умершего несколько лет назад. Какое-то время доктор Рафф занимался исследовательской работой и, работая в области эндокринных гормонов и искусственных ферментов, открыл сложное молекулярное соединение, которому дал название стимулин.

Собственно говоря, стимулин представлял собой один из изомеров оксиаминопуриновой группы соединений, производных нуклеопротеина. Он обладал свойством усиливать деятельность тех или иных эндокринных желез и поддерживать их в таком состоянии в течение длительного времени. Другие исследователи в Америке и Европе также получили это соединение и, дав ему условные названия, проводили осторожные клинические опыты с животными и больными с нарушением эндокринной деятельности. Но доктор Рафф почти сразу понял, какие перспективы открывает стимулин в той узкой области, которой он занимался, и смело пошел кратчайшим путем.

Клиника Мортимера представляла собой небольшую частную больницу для ограниченного круга людей и размещалась в уютном особняке на западной окраине Лондона. Она специализировалась на нелегальных операциях для богатых женщин: по желанию пациентки там ей за фантастическую цену могли сделать кесарево сечение или без лишних вопросов прервать нежелательную беременность, что, в общем-то, и составляло основную статью дохода больницы. Кроме шести штатных работников и женщины-врача, живущей при клинике, с больницей сотрудничало немало специалистов, среди которых был известный гинеколог и, разумеется, сам доктор Рафф, который почти все свое время в клинике посвящал улучшению внешности пациенток. С течением времени его упорный труд стал привлекать к себе внимание, и по мере того, как слава о нем распространялась по городу, спрос на услуги такого рода все больше возрастал.