– Саша не воспринимает чужие галлюцинации, я лично проводил тесты. Зато у него огромный опыт наблюдения…

– …собственных, – скривила губы Лена. – На чужие тупо времени не хватает.

Иннокентий проигнорировал её замечание.

– … явлений, не классифицируемых современной наукой. Сашина мать работала сиделкой в доме престарелых. Один из постояльцев перед смертью подарил Саше значок…

– Можете не продолжать, – перебил Рома, – Саша воспринял силу умирающего мага, стал отличаться от окружающих двуногих, родственники сдали его в дурдом, где он и сошёл с ума. Обычная история, я читал. Иннокентий Германович, вы же не станете спорить, что часть так называемых психически больных…

– …на самом деле древние маги Атлантиды, – ухмыльнулась Лена, извиваясь в собственном яде.

– Истинный маг не позволит запихнуть себя в дурдом! – раздражённо бросил Рома. – А люди вроде Саши, имеющие силу, но не осознающие её и не получившие подготовки, вполне могут угодить, хотя бы потому, что не вписываются в рамки «нормального человека». Именно их раньше жгли на кострах. Люди, имеющие тонкую связь с природой, общающиеся с духами и…

– …инопланетянами, – подсказала Лена.

– Давай, издевайся. Но вы оба знаете, что я прав.

– Рома, я вас немного разочарую,– доброжелательно сказал Иннокентий. – Саша обратился в стационар добровольно и в зрелом возрасте после того, как они с мамой перепробовали множество методов избавления от «силы умирающего мага», как одобряемых Церковью и Минздравом, так и неодобряемых ими категорически. У Саши была неприятная особенность – от его взгляда дохла скотина и болели люди. Сашу это расстраивало, однако прекратить безобразия или хотя бы устранить вред он не умел. Долгие годы соседей выручала ненормативная лексика – старинный народный метод, между прочим. По мере взросления Саши это перестало работать. Наконец, Саша вычитал в журнале «Наука и религия», что колдун обладает силой до тех пор, пока у него целы зубы. Обратили внимание на отсутствие у Саши зубов?

– Неужели сам выдрал? – ужаснулся Рома.

– Соседи помогли.

– Жесть! – Рома выглядел шокированным. – Но это ведь суеверие? Или нет?

Иннокентий пожал плечами.

– Как бы то ни было, на моей памяти жалоб в связи с Сашей не поступало. Когда я по распределению попал в нежно любимый Сашей дурдом, он числился там постоянным обитателем и пребывал в непрерывном контакте с дюжиной покойных родственников и неродственных покойников, а также с киноперсонажами и деятелями районной администрации. Что особенно трогательно, он считал один факт своего присутствия достаточным для оплодотворения женщины, и, будучи джентльменом, отказывался находиться в помещении с женским персоналом младше шестидесяти. Это создавало определённые проблемы, пока Саша не обезопасил дурдомовских дам заклинанием, воспринятым из космоса от Маргариты Тереховой.

– Первой женщины-космонавта? – спросил Рома и сглотнул.

– Не совсем, – светски осклабился Иннокентий. – Маргарита Терехова – известная советская актриса. Саша считал её своей святой покровительницей.

– Короче, ценный специалист, – сварливо заметила Лена. – Но это ясно и без подробностей несчастной биографии.

– А протезы ему не пробовали вставлять? – подумал вслух Рома.

– Одно время Сашей заинтересовались. В Москве ему сделали несколько протезов, металлокерамика, золото и какие-то сплавы, не помню подробностей, во всех случаях эффект получился нулевой. Смена обстановки негативно сказалась на Сашиной психике, что сделало невозможным дальнейшую работу с ним, поэтому его вернули в дурдом. Золото, полагаю, маменька на дровах прожила.

– Кошмар! – пригорюнился Рома. – Даром пропал такой потенциал...

Лене было не до сантиментов.

– Это ещё не кошмар, – отрезала она, – кошмар начнётся, когда за тебя примутся экзорцисты. Или что у нас предлагает классическая психиатрия при одержимости волками, пап? Фармацевтику, блокирующую повышенную возбудимость? То есть переть, тебя, Рома, будет по-прежнему, но тебе оно станет по барабану. Ах да, о чём мы вообще паримся, Саша ведь обещал, что тебя на днях сожрут. Думать потому что надо, чего в рот суёшь.

– Мне кажется, ты слишком много говоришь, – нахмурился Иннокентий.

– Почему же! – запальчиво возразил Рома. – Удобная реакция на чужие проблемы: «Сам дурак!». Хотя предположение, что в буфете хранится варенье, а не мазь для вызывания духов, до сих пор не кажется мне безумным. Заметьте, не я целый год мазал ею себя и ребёнка! А по поводу экзорцистов, так это, Лен, скорей тебя касается: тот же Саша недвусмысленно утверждал, что волк живёт «при тебе».

– Так что, Ромочка, ложись сегодня в кроватку и не дёргайся, когда мой фамильяр потащит тебя из насиженной тушки, – тихо сказала Лена.

Рома открыл рот для ответа, вздрогнул, отшатнулся к окну. До сих пор Сашины пророчества интересовали его в силу привычки мозга жевать бесконечные фантазийные сюжеты, однако из Лениных глазниц на него смотрели белые глаза зверя. Роме захотелось укутаться, как Саша, с головой и замереть.

Лена взорвалась.

– Хватит корчить из себя большего идиота, чем ты есть! А ты, пап?! Тащишь нас с утра пораньше слушать конченого психа, а потом на полном серьёзе комментируешь его бред. Говорила бабушка, что ты того, и, похоже, не сильно ошибалась – нормальный человек в психиатрию не пойдёт, оно ему на фиг не интересно. Глядеть на вас обоих смешно! Да мне этот волк безо всякой мази всю жизнь снится…

Машина вильнула к обочине, тормозя. Лена едва избежала удара об переднее сидение, Рома не избежал.

– Первый раз слышу, что тебе снится волк, – спокойно произнёс Иннокентий.

– Ах, оставь, пап. Я тебе сто раз рассказывала, что у меня офигеть какие проблемы с волками, а ты смеялся и советовал меньше смотреть телевизор, мда.

– А мне ты про это не рассказывала, – сказал Рома, прижимая к губе мгновенно разбухший от крови бумажный платок.

– Как-то не к месту было. Пап, у тебя перекись водорода есть? Ромке кровь остановить?

– Перекись? – рассеянно переспросил Иннокентий. – Возможно, в бардачке что-нибудь... – Облачко смущения окутало его. – Я считаю себя достаточно внимательным врачом, но в качестве отца…

– Просто медицина тебя интересует больше, чем отцовство, – улыбнулась Лена. – Это не наезд, пап. Я тут, наконец, поняла, зачем нужны дети: они – единственный способ понять собственных родителей. После Нюси лично у меня претензий к вам с мамашей стало на порядок меньше. На самом деле я давно научилась просыпаться в нужный момент, а потом нормально засыпать, так что волк…. Погоди, пап, неужели ты хоть бы на секунду допускаешь, что эта тварь – не сон?

– Я не владею информацией о твоих снах в степени, достаточной для построения какие-либо предположений. Могу сказать определённо только то, что Саша не воспринимает чужих снов и галлюцинаций. Остаётся также вопрос, имеет ли Рома дело с тем же, условно говоря, волком, что и ты.

Рома с Леной переглянулись.

– Да! – хором ответили они.

– Разреши спросить, что происходит, когда ты встречаешься со своим волком? – поинтересовался Иннокентий.

Лена хотела обозлиться на «своего», но у неё временно кончилась злость.

– Бегаю от него, а он – за мной.

– Неужели ты ни разу не пыталась повести себя иначе?

– Ну, пробовала его душить. Пальцы сжимала, сжимала, а он на меня… глядел. Мне прямо неловко стало.

И тут Лена испытала переживание, снизошедшее на неё лишь однажды (в результате дебютного злоупотребления водкой с соком). Озарение. Или прозрение… возможно даже, просветление. Во время первого сеанса просветления Лена принимала душ на полу в ванной, рыдая под альбом Гребенщикова «Навигатор». Второй сеанс прошёл менее патетично, но гораздо более практично, и от рыданий Лене удалось воздержаться.

– Сколько лет напрасного геморроя! – вскричала она, хлопнув ладонями по тощим бёдрам. – Ненавижу себя!

Иннокентий и Рома замерли в настороженном ожидании.