В каменных курганах III‑IV вв. земли ятвягов (позднее здесь господствовал обряд кремации умерших) все трупоположения имели северную направленность.

В могильниках с каменными венцами II‑VI вв. и сменивших их грунтовых некрополях без венцов VI‑VII вв. области расселения куршей господствовала такая же ориентация умерших. Головой к северу погребались умершие и в могильниках V‑XIII вв. Скальвии. Пруссы долгое время сжигали своих покойников. Только в начале XII в. получает распространение обряд ингумации и все умершие стали помещаться в могилы головой на север (Седов, 1987, с. 401, 405, 406, 410, 415). Очевидно, такое положение умерших было обусловлено какими‑то языческими представлениями западных балтов. И это позволяет говорить о возможности привнесения подобной обрядности в голядский регион.

Начиная с IX–Х вв. славяне–вятичи с верхней Оки постепенно продвигались в северо–восточном направлении. При этом, расселение шло по поречью Оки и далее вдоль реки Москвы. Регион Протвы и Нары оставался не затронутым славянской колонизацией. Складывается впечатление, что голядь, заселявшая его, не допускала сюда славянских переселенцев.

Первые славянские поселения и курганы появляются в правобережной части бассейна реки Москвы в IX–Х вв. и очень скоро округа будущего города Москвы оказывается наиболее плотно заселенным вятическим регионом (рис. 3). В том регионе, где летопись локализует голядь (кроме истоков Протвы, смежных с Можайским течением реки Москвы), курганов с типично вяти–чскими семилопастными височными кольцами не известно вовсе (кроме истоков Протвы, примыкающих к можайскому поречью Москвы). Более того, здесь нет и типично древнерусских курганных могильников, состоящих из десятков кучно расположенных насыпей.

В летописном голядском регионе известны лишь немногочисленные могильники, состоящие из одной, двух, трех насыпей. Так, на р. Протве в округе д. Кривское зафиксировано четыре могильника по одному кургану, один состоял из двух насыпей, один — из трех, и еще одна группа насчитывала пять курганов. Из одного кургана состояли могильники бассейна Протвы у деревень Уваровское, Величково, Касины, Алтухово, Кутепово, Городня, Спас Загорья, Любицы, Кузьминки, Оболенское. Могильники из двух курганов известны у деревень Ермолино и Алтухово, из трех курганов около Беницы и Ермолино. Более крупных курганных некрополей, кроме названного выше одного из Кривских, здесь нет (Археологическая карта, 1999).

Рис.3. Этнокультурная ситуация на Оке в XI‑XII вв. а — памятники с находками семилопастных височных колец (вятичи); б — с находками браслетообразных завязанных височных колец (кривичи смоленско–полоцкие); в — с находками браслетообразных сомкнутых височных колец ("меря"); г — с находками семилучевых височных колец (радимичи); д — с находками спиральных височных колец (северяне).

В одном из разрушенных курганов в Еромолино на Протве выявлены отстатки кремации и глиняный сосуд мощинского облика. Раскопками 20–х годов двух Кривских курганов открыты трупоположения, при одном из них найден лишь бубенчик (Археологическая карта, 1999, с. 39-40).

В составе вятичского населения Москворечья выявляются курганные захоронения славянизированной голяди. Очевидно, более или менее крупные группы этого племени оказались увлеченными в славянский миграционный процесс. Какая‑то часть таких курганов возможно отражает местные контакты подмосковных вятичей с голядью летописного региона.

Голядским, по всей вероятности, является обычай носить на руках большое количество перстней. В восточнославянских курганных при погребенных обычно встречается по одному–два, реже три перстня. Так, в курганах Костромского Поволжья на 214 погребений приходится 262 перстня и все они находились на пальцах рук (Рябинин, 1986, 66-67). В вятичских и кривичских курганных могильниках, расположенных на территориях по соседству с летописным голядским регионом, обнаружено по шесть–десять и более перстней. По 9-10 таких находок было в курганных погребениях могильника Орешково в Царицино (Москва), в некрополях Ликово и Судаково в Подольском районе, Салтыковки близ Москвы, Волынщины в верховьях бассейна р. Москвы. По семь–восемь перстней обнаружено при погребенных в курганах Вишенки в Можайском районе, Анискино северо–восточнее Москвы, Еганово в нижнем течении р. Москвы и Бочаровo под Юхновым. По шесть перстней встречено при погребенных в курганных могильниках Мякинино, Кожухово, Звездочка, Троицкое, Пушкино, Одинцово и Домодедово в окрестностях Москвы, Битягово близ Подольска, Богдановка, Колчино и Бочаровo в бассейне Угры и в названном выше некрополе Волынщина. Интересно, что в курганах Рязанского Поочья, в заселении которого участвовали вятичи, встречены погребения с одним–двумя перстнями (только однажды открыто захоронение с тремя перстнями). Ношение на руках большого числа перстней фиксируется по материалам латгальских могильников (Нукшинский могильник, 1957, с. 36, 39).

Шейные гривны не принадлежат к числу распространенных украшений в восточнославянском мире Х–ХII вв. Только у двух племен — радимичей и вятичей — они получили относительно широкое бытование. Анализ радимичских шейных гривен показывает, что прототипы многих из них находятся в балтских древностях, а обычай широкого употребления их обусловлен включением в этногенез этого племени балтских аборигенов (Седов, 1970, с. 138, 140).

Очевидно, распространение шейных гривен в ареале вятичей также отражает взаимодейсвие славян с балтами–голядью. Среди вятичских украшений есть шейные гривны, не известные в других древнерусских землях, но имеющие полные аналогии в летто–литовских материалах. Таковы, двускатопластинчатые гривны, заходящие концы которых придерживаются двумя тонкими пластинами. Они найдены в тех же могильниках (Покров, Волковo, Одинцово, Саввина Слобода, Троицкое, Тушино и др.), во многих из которых фиксируются и иные балтские элементы. В вятичских курганах (Березкино, Битягово, Звездочка, Клопово) как и в ареале радимичей, встречены звездообразные пряжки, имеющие аналогии только в Латвии (Седов, 1970, с. 140). Очевидно, в Подмосковье в XI в. имелась среда, родственная летто–литовскому населению. Голядским наследием, вероятно, являются и погребения с северной ориентировкой, открытые в подмосковных курганах в Крымском и Стрелково.

Летописный регион голяди оставался недоступным для славянской колонизации до XV в., когда московские князья стали основывать города, что и привело к окончательной славянизации остатков балтского племени.

Археологическая карта — Археологическая карта России. Калужская область. М., 1999.

Булычoв Н. И., 1899а — Журнал раскопок 1898 г. по берегам Оки. М., 1899а

Булычoв Н. И., 18996 — Журнал раскопок по части водораздела верхних притоков Волги и Днепра. М., 18996.

Булычoв Н. И., 1903 — Раскопки по части водораздела верхних притоков Днепра и Волги 1903 года. М., 1903.

Иордан, 1960 — О происхождении и деяниях гетов. "Gеtiса". М., 1960.

Кашкаров В. М., 1901 — К вопросу о древнейшем населении Калужской губернии // Калужская старина. 1901. Т. I, кн. 2, с. 1-13.

Непокупный А. П., 1976 — Балто–северославянские языковые связи. Киев, 1976.

Никольская Т. Н., 1966 — К этнической истории бассейна верхней Оки // КСИА,1966, Вып. 107, с. 9-16.

Нукшинский могильник, 1957 — Нукшинский могильник. Материалы и исследования по археологии Латвийской ССР, I, Рига, 1957.

Пашуто В. Т., 1959 — Образование литовского государства. М., 1959.

Погодин А. Л., 1940 — Славяно–финские древности. III. Народы Германариха // Сборник Русского археологического общества в Югославии. Белград, 1940, Т. III, с.5-30.

ПСРЛ, 1962 — Полное собрание русских летописей. М., 1962, Т. II.

ПСРЛ, 1925 — Полное собрание русских летописей. Новгородская четвертая летопись. Пг., 1925.