Стивен проснулся от крика, который едва не разорвал его барабанные перепонки. Он вскочил с кровати, натянул брюки, бросился в коридор и распахнул дверь одновременно с новым воплем. Мерси металась на кровати. Жанетт пыталась удержать ее и за свои попытки несколько раз получила кулаком по лицу. Джон заходился визгом (все же его сын обладал поразительными легкими!). Стивен не удивился бы, если бы эта катавасия разбудила его родных, спавших в другом крыле здания. Жанетт посмотрела на него выпученными глазами.

— Ей снится кошмар.

— Успокойте ребенка. Я займусь Мерси.

Жанетт послушно бросилась к кроватке и взяла Джона на руки, но мальчика это не успокоило. Боже, до чего же он похож на отца! Если ему чего-то хотелось, он должен был получить это сию же секунду.

— Отнесите его в мою комнату, — велел Стивен.

Жанетт кинулась к двери.

— И закройте за собой дверь! — крикнул он ей вдогонку, уверенный, что детский визг делу не поможет.

Стивен сел на край кровати и наклонился над Мерси.

— Мерси…

— Нет, нет, нет! О боже, пожалуйста, не надо!

— Мерси. — Он попытался осторожно потрясти ее и тут же получил кулаком в глаз. Дьявол! Удар у нее был что надо. — Мерси!

Она закричала и снова начала извиваться.

Стивен зажал ее запястья и вытянул ее руки у нее над головой.

— Мерси! Милая, дорогая. Все хорошо. Вы в безопасности.

Она судорожно вздохнула, глаза ее распахнулись. Ужас, который он увидел в их глубинах, резанул его по самому сердцу. Ее колотило, кожа была холодной и липкой. Ночная рубашка пропиталась потом. Наступил миг осознания, и ночной кошмар развеялся.

— Стивен?

— Да, это я.

Взгляд ее метнулся к детской кроватки.

— Джон?

— Жанетт унесла его в мою комнату. С ним все хорошо.

Приглушенные детские крики постепенно умолкли — видимо, Жанетт все же удалось успокоить мальчика. Он отпустил руки Мерси. Она села на кровати и вжалась спиной в подушки так, как будто за ними был путь к спасению.

Слезы переполнили ее глаза и покатились по щекам.

— Столько мертвых! Столько людей умирают. Я ничего не могла для них сделать. Никак не могла помочь. Они всё умирали и умирали. Сотнями. Это было так страшно! И не враги одолевали нас, а болезни. — Она в сердцах надавала себе пощечин. — Они лежали на полу или на замаранных тюфяках и тянули к нам руки, когда мы проходили мимо. «Сестра! Сестра! Помоги!» Но никто им не помогал. Я знаю, это не меня лично они звали, но призывы о помощи слышались везде, во всех отделениях. Иногда мне казалось, что я сойду с ума от этих криков.

У него не нашлось слов, чтобы утешить ее. Он тоже был там, в этом госпитале. Он должен был бы знать, через что она прошла. Должен был бы знать, чем она пожертвовала. Но единственными образами, которые перед ним возникли, были те, что нарисовала она.

Она закрыла лицо руками.

— Простите, я пытаюсь спать как можно меньше. Стараюсь не давать сну вернуть меня в те кошмары. Но сегодня я так устала. И у нас был великолепный обед. Я выпила слишком много вина. Простите. Простите, что потревожила вас.

— Черт, Мерси, вы что, на самом деле думаете, что мне не наплевать на мой сон? — Он опустил ее руки, взял ее подбородок большим и указательным пальцем и повернул ее голову так, чтобы она смотрела ему в глаза. — Скажите, что я могу для вас сделать? Скажите, что вам нужно?

— Мне нужно забыть это все. Смешно, правда? Я готова душу отдать за то, чтобы забыть то, что вы так отчаянно хотите вспомнить.

Она еще раз хлестнула себя по щекам. Но он успел подставить руки под ее ладони и нежно вытер уже остывшие слезинки. С трудом он заставил себя поднять глаза, а не опустить взгляд ниже, на ее тонкую льняную ночную рубашку и темные соски, которые были хорошо видны через пропитанную потом ткань. По ее телу прошла дрожь, но ему и в голову не пришло, что это из-за его прикосновений.

Хотя он был бы очень рад этому. Ему хотелось облегчить ее страдания, утешить, успокоить, и он знал только один способ, как это сделать, — с помощью своего тела. Но он не мог рисковать. Несмотря на меры предосторожности, которые он наверняка предпринял, единственной ночи хватило, чтобы она понесла. Он должен был держать свои проклятые руки при себе.

— Как бы мне хотелось помнить эти два года! Тогда я знал бы, чем могу помочь вам.

Она обратила на него проникновенный взгляд:

— Моих воспоминаний хватит на двоих.

Стивен предложил позвать прислугу, а когда пришла горничная, велеть ей приготовить ванну. Мерси, вся в липком поту, была только рада возможности смыть его и переодеться в чистую ночную рубашку.

Между ее комнатой и соседней находилось помещение для переодевания, где имелась медная ванна. Ее и наполнили горячей водой. Мерси с несказанным облегчением сняла с себя липнущую к телу рубашку и опустилась в умиротворяюще теплую, душистую воду. Она думала, что горничная останется с ней, но девушка ушла. Мерси была этому рада. Она положила голову на край ванны, прикрыла веки и стала смотреть на пламя свечей, которое разбрасывало по всей комнате беспокойные тени.

Она знала, что кошмары прятались неподалеку, как ночные грабители, наблюдали, выжидали подходящей минуты, чтобы напасть. У нее вошло в привычку спать урывками: пару минут здесь, несколько мгновений там. Поначалу ей помогал график кормления Джона — нужно было просыпаться каждые несколько часов, но теперь малыш стал спать дольше. Обычно ей удавалось просыпаться, не давая сну навалиться на нее. Но, как она говорила Стивену, сегодня вино ослабило контроль, и ее увлекло в царство демонов. Эти кошмары являли собою странную смесь событий, произошедших в госпитале, с тем, что случилось с ней в ту ночь, когда Стивен спас ее, вырвав из рук троих негодяев. Каким-то фантастическим образом все это переплелось, но она не хотела рассказывать ему о своих обидчиках. Не хотела, чтобы он вспомнил их отвратительные похотливые рожи. Да и не стоили эти презренные людишки того, чтобы о них помнить.

Чаще всего ей снилось, как умирают хорошие, достойные люди. Мужья, которые никогда не вернутся к женам, совсем молодые люди, еще не успевшие жениться. Наверное, у них остались где-то возлюбленные, которые их уже никогда не дождутся. Все, что могла она, — это поддержать их в последние минуты, а потом поплакать над ними. Они преследовали ее потому, что, как ей казалось, она подвела их.

Время шло, и ей казалось, что она уже никогда не сможет проспать спокойно всю ночь.

Стукнула дверь. Наверняка это горничная вернулась, чтобы ей помочь.

— Простите, я еще не готова, — сказала она и потянулась за мылом.

— Ничего, — раздался голос Стивена. — Я не спешу.

Она стремительно развернулась, расплескав воду вокруг ванны. Схватившись за ее край, Мерси погрузилась в воду как можно глубже, но так, чтобы не упускать его из виду. Он надел легкую воздушную рубашку, но не застегнул верхние пуговицы. Она уже видела его грудь, мыла ее, водила по шрамам пальцами, но теперь, лишь слегка приоткрытая, она выглядела куда более соблазнительно. Неужели он специально ее дразнил?

— Что вы здесь делаете? — Она хотела, чтобы это прозвучало строго, гневно, но, к ее ужасу, голос ее задрожал и осекся. Слишком часто она представляла себе, как он будет пытаться ее соблазнить, а она станет сопротивляться, но в конце концов отдастся ему.

— Я подогрел для вас бренди.

Только сейчас она смогла оторвать взгляд от его заманчиво приоткрытой груди и посмотреть на бокал, который он держал в руке. С нарастающей тревогой она наблюдала за тем, как он подтащил к ванне табурет и уселся на него. Стивен протянул ей бокал.

— Ради всего святого, что вы делаете? — возмущенно зашипела она.

— Отвлекаю вас.

Она почувствовала, что у нее глаза полезли на лоб. Это было просто смешно.

— Вы сошли с ума?

Он наклонился вперед, и она невольно отпрянула, но, сообразив, что этим только улучшила ему обзор того, что должно быть спрятано, тут же прижалась к боковой стенке ванны, которая хотя бы частично ее прикрывала. Как же спрятаться от его взгляда? Он застал ее врасплох, и это бесило ее больше всего.