-- Крепки ли вы в вере, святой отец? - неожиданно последовал вопрос.

Яков удивлённо посмотрел на Анжелу сквозь резную решётку.

-- Что вы имеете в виду?

-- Насколько крепки вы в своей вере в Бога, чтобы выдержать то, что я вам расскажу?

-- Вы хотите меня испугать? - снисходительно поинтересовался он, несколько растерявшись.

-- Нет, - почти равнодушно ответил ангел. - Но если есть атрибуты, которые помогают вам сохранять присутствие Духа и веры в Спасителя, то самое время взять их в руки.

-- Господи! Да что вы собираетесь поведать мне такого ужасного, что требуется столь пространное вступление?

-- Я просто хочу вас предупредить заранее, чтобы потом мне не предъявляли обвинений в искушении слуги Бога.

-- Это становится уже интересно. Уж не хотите ли сказать, что вы...

-- Не в коем случае, святой отец. Я не желаю вам зла. Мне просто необходима ваша помощь.

-- Кто вы?

-- Я не могу вам сказать, вы не поверите. Или потребуете доказательств, а я не смогу вам их предоставить в силу ряда причин.

-- И всё же вы говорите немыслимыми загадками.

-- Извините.

-- Я весь во внимании, дочь моя.

Наступила тишина.

-- Право, я и не знаю с чего начать... - растерялась Анжела.

-- Начните с того, что подвигло вас попросить о помощи.

-- Что подвигло, значит? Наверное, отчаяние, которое не покидает меня вот уже многие и многие годы.

-- Это случилось давно?

-- Да, святой отец.

-- Сколько лет вам было?

-- М... Ну... - она тяжело вздохнула и проглотила воздушный комок.

-- Ладно, продолжайте.

-- М... - ангел засомневался в правильности решения откровенничать с незнакомым и посторонним человеком.

-- Вы боитесь меня шокировать? - догадался отец Яков.

-- Угадали.

-- Но вы меня уже предупредили. И я готов к самым неожиданным признаниям.

-- Хорошо, святой отец. Я поняла. В общем... Моим страданиям и страданиям моего рода тысячи и тысячи лет. Веками я надеялась всё исправить и заслужить прощение, но всё было безрезультатно. И потому я испытываю сейчас только отчаяние. Никак иначе это не назвать.

-- Мне показалось, что речь зашла о слишком длительном периоде жизни для человека, или нет?

-- Возможно, для людей этот срок действительно велик, но не для... Знаете, когда человек страдает, время кажется ему наказанием, - уклончиво ответила Анжела. - Потому что течёт немилосердно медленно. Давным-давно мы утратили благодать Бога. И чтобы её снова обрести, мне нужен тот, кто поможет мне в этом. Одним словом, мне нужен Христос.

-- Он всем нужен.

-- Да-а... Но мне он нужен больше, чем кому-либо из смертных. Ибо он мой Спаситель, освободитель. Он обещан непосредственно мне. И когда он спасёт мою душу, лишь тогда я смогу спасти человечество. А пока я ничего не могу сделать. Только остаётся наблюдать со стороны за всеми ужасами, которые творятся в мире. И я бессильна что-либо предпринять. Мне нужен стимул. Понимаете?

-- Нет, но продолжай, дочь моя.

Боже! Очередной сумасшедший, подумал святой отец.

-- Мне нужна уверенность, что знания, переданные мной роду человеческому, не навредят ему и не приведут к самоуничтожению человечества. Мне нужно знать, что люди уже готовы их принять. Мне нужен знак свыше.

-- И как вы это поймёте?

-- Когда появится тот, кто будет способен это адекватно оценить, правильно понять и сознательно принять. А понять и принять это с радостью может только Христос. Только его уровень духовной культуры и мудрости, только его степень преданности Богу есть необходимый критерий для способности узнать Истину, узнать Правду и вернуть её землянам. Он должен иметь сердечное мужество для того, чтобы, сняв семь печатей, не сойти с ума от того, что прочтёт в Книге Жизни. Именно он и будет необходимым знаком Небес.

-- Н-да уж...

-- Образно выражаясь, я - та Книга, как провозвестник грядущего.

Священник насторожился.

-- За время моего пребывания на Земле мне приходилось общаться с различными человекоподобными подвидами, - продолжала незнакомка. - Все они прямо или косвенно обращались ко мне за помощью в тот или иной момент своего существования или тяжёлого испытания. Но когда потребовалась помощь мне, они отгородились, самоустранились, отвернулись. Поверьте, я обращалась и к своим соплеменникам, и к зверям, и к людям. Но никто из них не захотел помочь мне вернуться к Богу. А сама я не могу.

-- Гордость?

-- Это не гордость. Это закон. Иисус тоже сам не мог этого сделать без посторонней помощи. Ибо это грех.

-- Поясните сказанное. Мне ещё сложно понимать на русском языке.

-- Самоубийство - грех. Теперь вы понимаете?

-- Да, я понял. Несомненно, это грех. А возвращение к Богу обязательно через смерть?

-- Иначе нельзя. "Из праха мы исшли, и во прах мы прейдём".

-- Ладно. Я понял.

-- Гордости и пренебрежения к людям у меня уже давно нет. Мы зависим от них, от их отношения к нам. Ангелов могут спасти только люди, если будут их любить и понимать их поступки... Я устала от тысячелетнего одиночества, нескончаемых блужданий по земле в поисках истинного Спасителя, от непонимания и людских шараханий. Самое ужасное и обидное то, что люди не желают спасать даже себя. Что уж говорить о падших и отверженных! Вот только время уже на исходе.

-- Я снова слышу о тысячелетии. Это аллегория?

-- Святой отец, - замялся ангел, - дайте слово, что вы не убежите из кабинки, услышав моё имя.

-- Вы всё время говорите загадками. Они беспокоят меня куда больше, чем откровенная речь. И всё время хотите меня испугать.

-- Ах, если бы всё было так просто... - вздохнула Анжела. - В каждой эпохе мы получали прозвище, связанное со светом. И мне - по человеческим меркам - действительно очень много лет. Очень.

-- Так вас беспокоит тот факт, что люди не умеют прощать? Я правильно вас понял? - Яков попытался вернуть разговор в русло реальности.

-- Да, падре. А ещё, что они не умеют любить.

-- Любовь это дар Божий. И её нужно заслужить.

-- Вы правы. Поэтому я и прошу, чтобы вы помогли мне заслужить у Бога любовь, дабы Он простил меня.

-- За что Бог должен простить вас? За что, вы считаете, Бог наказывает вас? Что ужасного вы совершили? Что вас мучает?

-- Это долго объяснять. Уж легче просто назвать имя, - ответил падший ангел и виновато опустил голову.

-- Но вы не хотите его называть, - догадался Яков.

-- Да уж, не хотелось бы. Когда-то у Бога были только земные животные и мы. Потом появились звери и позже люди. Со временем каждая каста разделилась на дополнительные подвиды. Сегодня каста ангелов состоит из простых ангелов, архангелов-революционеров и херувимов-наблюдателей. Причём прокляты и пали почти все архангелы и некоторые херувимы. Каста зверей, которые, как выяснилось, более совершеннее нас, делятся также на подвиды: на миролюбивое быдло, агрессивного хищника и благородного и аристократичного зверя. Как и каста людей имеет свои подвиды, подразделяясь на отвратительных нелюдей, сознательных и справедливых людей, и самого совершенного представителя всей человекоподобной расы, - Человека истинного.

Отец Яков стал крепко сжимать в руке нагрудный крест. Что-то подсказывало ему, что это не просто исповедь рядовой прихожанки. Каким-то шестым чувством он ощущал приближение чего-то незнакомого, неведомого и безмерно мощного. Казалось, воздух вокруг него наэлектризовался, и будто звенел от напряжения; атмосфера стала разряжённой и пропитанной чем-то... взрывоопасным; чиркни спичкой - и всё взлетит на воздух. Эта невидимая лавина силы пугала Якова. И он начинал смутно догадываться, кто перед ним. Но усилием воли старался отогнать тревожные мысли. Это всё фантазии, говорил он себе. Он взывал к собственному разуму, убеждая себя, что подобные мистические опасения бредовы по своей сути.

-- ... Моим предкам стало обидно, что старшие "дети" Бога вдруг стали меньше любимы Ею. Но так они думали раньше. И они заблуждались. Боже любит всех одинаково и не делает предпочтения кому-то одному в ущерб другим созданиям. Теперь спустя века я это знаю. Но если б мои предки раньше об этом знали...