- Тридцать восемь, - облегченно выдохнула Людмила, - спадает.

- Отлично. Через час можно повторить. Антибиотиков как назло нет. Я в круглосуточную аптеку. Сделай ему теплый морс – клюкву, малину, лимон. Пусть пьет понемногу, но часто.

Руслан одевался и отдавал короткие приказы. Людмила тут же пошла на кухню готовить морс. Услышала, как уходя, муж сказал Антошке:

- Держись, не раскисай. Ты же мужчина! Не пугай маму.

На душе потеплело.

Выглянула в коридор, Руслан уже надевал пальто. Посмотрел на Людмилу, вдруг подошел к ней, обнял:

- Успокойся. Ничего страшного. Просто ангина. Все будет в порядке.

До утра они так и не сомкнули глаз. Температура еще дважды поднималась до сорока, Руслан сразу начал давать Антону антибиотики, заставлял полоскать горло. Антон терпел все экзекуции мужественно и молча, не жалуясь. Только смотрел на маму виноватыми глазами.

Людмила не отходила от постели сына, так и уснула на полу, положив голову поверх его одеяла.

Проснулась оттого, что Руслан осторожно поднял ее и отнес на диван. Укрыл заботливо одеялом. Людмила встрепенулась.

- Нет…я должна…

- Антошка спит. Температура спала. Тебе тоже нужно отдохнуть. Я посижу с ним, все равно скоро на работу. А ты, поспи, потом вызывай участкового педиатра, оформляй больничный.

Людмила пробормотала что-то невнятное, соглашаясь, и уснула.

Разбудил ее настойчивый звонок в дверь.

Вскочила, еле разлепила глаза, бросилась в коридор. Уже по дороге поняла – Руслана уже нет, ушел на работу. Боже, сколько она спала? И как Антошка?!

Пока судорожно искала в сумочке ключи, пока не с первого раза попала в замочную скважину, звонок продолжал выдавать оглушительную тревожную трель.

Открыла дверь, и в квартиру шагнул, отстраняя ее с дороги, Сикорский-старший. Судя по грозно насупленным бровям и побагровевшим щекам, профессор был в ярости. Людмилу словно окатило ледяной волной презрения и раздражения.

- Где мой внук? – вопросил Николай Аскольдович, не дожидаясь приглашения, разулся, бросил на руки опешившей Людмиле пальто и прошел в ванную, мыть руки.

- Спит, - не сразу ответила Людмила.

- Здравствуй, Мила, - следом за профессором появилась Мария Ивановна. – Тут вот варенье, малиновое и клюква с брусникой. С сахаром, перетертая. Как Тошенька?

- Уже лучше, - ответила Людмила, принимая из маленьких ручек Марии Ивановны пакет с банками. – Руслан сказал, что это ангина.

- Я так и знал! – голос профессора уже гремел в спальне. - Безобразие! Вот что бывает, когда женщина вместо семьи занимается всякой ерундой! Так запустить ребенка! Лакунарная ангина! Жесточайшая! Фолликулы на миндалинах с пятак!

Людмила было метнулась в спальню, чтобы возразить, но Мария Ивановна остановила.

- Согрей-ка чайник. Пусть выбесится. Ты ж его знаешь. Только еще больше разойдется.

Профессор продолжил гневную тираду насчет того, какая преступная халатность проявляется Людмилой при воспитании его драгоценного единственного внука, и как мог его сын, одаренный и подающий надежды врач, проморгать собственного ребенка.

Людмила, переглядываясь с Марией Ивановной, поставила на плиту чайник, достала чашки, чай в пакетиках. Не спеша развела для Антошки клюквенный морс, взяла оставленные Русланом таблетки, пошла в спальню.

Профессор уже немного успокоился и сидел на краешке кровати, озабоченно сжав запястье Антошки, видимо считая пульс.

Людмила поставила кружку с морсом на стол, подошла к Антошке, помогла ему сесть, подложила под спину подушку.

- Давай-ка лекарства примем. Потом горло полоскать будем.

Антошка сморщился, но промолчал, исподлобья посмотрев на деда.

Сикорский–старший одарил Людмилу грозным взглядом и спросил:

- Что принимает мой внук?

- То, что назначил Руслан, – ответила Людмила спокойно. – Ночью он звонил, консультировался с заведующей педиатрией.

- Хорошо, методику лечения я обсужу с ним позднее. Как вы могли допустить?

Людмиле захотелось ответить резко, но она сдержалась.

- Ничего страшного, ангина – обычное дело. Все дети болеют.

- Ангина это серьезно! И Антон – не все дети! Он сын врача и внук врача!

- Полноте, Николай Аскольдович, - тихо, но строго произнесла Мария Ивановна, как всегда незаметно появившаяся в дверях. – А то Русик не болел. Раз шесть ангина была. Если не больше!

- Не может такого быть! – не унимался профессор.

- Ты просто не помнишь, – отрезала Мария Ивановна. – Вечно то в академии, то на симпозиуме. Где тебе про детские болячки то помнить. Ты иди, там на кухне чай тебе налила. Попей, успокойся.

Профессор глянул на нее недовольно, но промолчал. Потом встал, уступив место жене.

- Тошенька, - совсем другим тоном, ласково произнесла Мария Ивановна. – Ну как же ты так… Наверняка, что-то холодное попил. Надо же беречься.

Антошка виновато потупил глаза. Взглянул на маму, покраснел.

- Ничего, ничего, - ворковала Мария Ивановна. – Поправишься скоро. Пей морсик, пей. Клюкву вместе собирали, помнишь? В прошлом году еще.

- Ага, - просипел Антошка. – Я еще сапог в болоте чуть не утопил.

Марии Ивановна погладила его по голове.

- Ну ты ложись, отдыхай.

Людмила протянула сыну таблетки и кружку с морсом. Антошка морщился от каждого глотка, но не жаловался. Забрала кружку, протянула ему градусник.

Пока сын держал его под мышкой, пошла на кухню, где под пристальным взглядом Николая Арнольдовича развела лекарство для полоскания и, прихватив пластмассовую миску, вернулась к сыну.

- Мария Ивановна, попейте тоже чайку, там печенье, конфеты.

- Не волнуйся, Милочка, найду. Занимайся Тошенькой.

Маленькая Мария Ивановна, с аккуратной – волосок к волоску прической, в простом, но элегантном синем шерстяном платье, выплыла из спальни.

Проводив Сикорских, Людмила вызвала участкового педиатра. Пока ждала врача, позвонила в редакцию, предупредила, что заболел Антошка, и она останется дома.

Несколько раз звонил Руслан, и Людмила обстоятельно рассказывала ему о состоянии сына. Температура больше выше тридцати восьми не поднималась, и Руслан сказал, что это хорошо. Вечером обещал привести Маргариту Назарову, заведующую детской терапией в их больнице, как он выразился «педиатра от бога».

«Педиатр от бога» оказалась небольшого роста женщиной лет тридцати пяти, с застенчивой и ласковой улыбкой. От нее и, правда, исходило животворное тепло. Она внимательно осмотрела Антошку, погрев предварительно в кулаке фонендоскоп, прослушала его легкие, попросила ложку, чтобы «оценить масштабы бедствия».

- Ух, какая махровая ангинка! Прямо классика. Антош, тебе можно пособием для интернов подрабатывать. Пойдешь к нам в отделение? Вознаграждение – мандаринками.

- Спасибо, - просипел Антошка, но шутку оценил и заулыбался, - я уж лучше дома.

- Дома так дома, – согласилась Маргарита. – Давай выздоравливай. А то Новый год на носу, а ты тут валяешься.

- Пойдемте ужинать, - позвала Людмила, - с работы ведь, наверняка голодные.

- Ой, спасибо, - ответила Назарова, немного смутившись, - мне конечно домой надо, но очень кушать хочется. Да еще так пахнет аппетитно.

За ужином Руслан и Маргарита обсуждали лечение Антошки, потом больничные дела, Людмила не слушала их, только иногда посматривала на мужа и гостью. А Руслан время от времени переводил взгляд на Людмилу, и она заметила, как теплеют его глаза. Вспомнилась ее глупая сцена ревности. Стало стыдно. А особенно за то, что эту безобразную картину видел Антошка.

А потом у нее в голове будто что-то щелкнуло и всплыли слова доктора Шталя: «Ваш муж нуждается в доминировании… Будет проявляться раздражительностью… Правила игры определяют стороны…»

Зародившуюся мысль она прогнала, запретив ей появляться до выздоровления сына. «Буду решать проблемы по мере их поступления," - подумала Людмила.

Когда, наконец, переделались все дела, Людмила юркнула в постель, с наслаждением зарылась лицом в подушку и поняла, как устала.