Руслан ничего не рассказывал о своих проблемах. Но Людмила иногда слышала обрывки его телефонных разговоров с коллегами и чувствовала - ему тяжело. Она из последних сил боролась с желанием наплевать на свои обиды и просто поддержать мужа. Но тогда пришлось бы снова просить прощения за несуществующую вину. Она не хотела. Это значило бы, что ее бунт был глупой выходкой истеричной девицы. И она никакой не игрок. Просто пешка.

Людмила снова и снова вспоминала насмешливый, лукавый взгляд Шталя – точь в точь старик Дроссельмейер из ее детского кошмара. Проклинала себя за этот страх, за тот день, когда уговорила мужа пойти на прием к доктору. И опять ею начинало завладевать чувство вины. Это был замкнутый круг, который сводил с ума…

Но все когда-нибудь заканчивается.

Вечером в пятницу Людмила отправила спать Антошку, с тревогой подумала, что сын вечером был какой-то вялый. Но на допрос с пристрастием на тему: "Что болит?" Антон отнекался, и Людмила решила, что он просто устал за неделю.

Открыв ноутбук, она сидела за кухонным столом. Нужно было набросать хотя бы план к очередной статье, а заодно и дождаться Руслана, который снова задержался на работе допоздна.

Она не сразу поняла, что тихое гудение издает мобильный телефон мужа, видимо забытый им утром на журнальном столике в зале.

Людмила принципиально не брала в руки телефон Руслана. Не отвечала на его звонки, не пыталась прочитать смс. Доверие к мужу было настолько незыблемым, что такое поведение казалось оскорбительным. Не для Руслана, а для нее самой.

Но телефон продолжал гудеть, как назойливое насекомое. И снова, и снова, и снова…

Людмила встала, прошла в зал и, не зажигая света, подошла к мерцающему на столике мобильнику.

Он лежал монитором вверх. Крупными буквами на экране высветилось: Натуля. Сердце больно стукнулось о ребра и упало куда-то в пустоту.

Отдернула уже протянутую руку от вибрирующего и радостно светящего как в насмешку прямоугольника.

Она не знала никого, кого Руслан мог бы назвать так.

Закружилась голова, на лбу выступила противная холодная испарина. В ушах зазвучал скрипучий старческий голос «Он уже нашел свою Мари…» Нашел. Натулю.

В прихожей щелкнул замок. Хлопнула дверь. Портфель глухо шлепнулся на пол. Усталый вздох.

Людмила стояла в оцепенении. Что сказать? И надо ли что-то говорить? Странное дело, но эмоции поблекли, растворились как в черно-белом немом кино.

Словно во сне, взяла со столика телефон. Развернулась и сделала несколько шагов к Руслану. Тот стоял на пороге и шарил рукой по стене в поисках выключателя. Прошла мимо, вложила в его руку телефон.

- Ты мобильник забыл.

- Точно, - отозвался Руслан и попытался поймать ее руку. - Привет, Мила.

Вырвалась, прошла в кухню.

- Тебе звонили.

По звукам поняла – он смотрит пропущенные звонки.

Людмила отвернулась к окну. Внутри словно все застыло. Не было даже боли. Странно. Раньше казалось, если когда-нибудь ей придется испытать такое – сердце разорвется от боли. А боль так и не пришла.

Выдох. Резкий, как от удара. Увидел. Понял.

- Милочка…

Попытался обнять. Резко сбросила руку.

- Не надо. Рус, не надо. Только не лги. И не говори банальностей. Стошнит.

Тяжелый вздох.

- Она операционная сестра. Очень хорошая. Просила посодействовать в устройстве ее в платную клинику. А сегодня было совещание, на котором Ордынцев объявил окончательный состав. Средний медперсонал не пригласили. Только врачей. Она хотела узнать…

Руслан говорил тихо. Уверенно и спокойно. Людмилу разрывало на части – одна половинка ее души отчаянно хотела поверить. Другая – мучительно искала в его словах малейшие нотки фальши.

Теплые ладони сжали ее плечи. Дернулась, вырываясь. Но Руслан вдруг притиснул ее к себе, прижал так, что стало невозможно дышать.

- Ты подумала… Глупая… Ты одна у меня… Одна… Моя… Только ты…

Так хотелось поверить! В груди стало жарко и больно: легкие, лишившись кислорода, начинали гореть.

А Руслан вдруг развернул ее к себе, почти грубо и начал неистово целовать. Губы, веки, щеки, шею, лоб.

Захотелось зажмуриться, раствориться, забыть обо всем. Показалось на секунду – все плохое сразу уйдет, все будет как прежде.

Удержалась на краю из последних сил. Выстояла. Переждала его натиск. Руслан почувствовал ее безучастное сопротивление. Остановился, взял в ладони лицо, заглянул в глаза.

- Ты мне не веришь?

- А тебе разве важно мое мнение? – тихо спросила Людмила. – Тебе не все равно – верю или нет?

- Зачем ты так…

Руслан отошел к столу, сел, нервно взъерошил волосы. Вскочил, вернулся обратно.

- Как? Ты хотел власти. Хотел все решать сам. Решай. Зачем тебе мое доверие?

Лицо Руслана вспыхнуло гневом.

- Я никогда не давал повода сомневаться…

- Все бывает в первый раз.

Людмила сама удивлялась, откуда берутся эти холодные, язвительные слова.

- Я не собираюсь оправдываться!

Руслан злился. Людмила женским чутьем поняла – ничего не было. Но сдаваться не хотела.

- А я разве просила? Мне это не нужно. Ты сам решаешь, как тебе жить.

Руслан вдруг схватил ее за плечи, снова причиняя боль, встряхнул как куклу и выкрикнул в лицо:

- Прекрати этот цирк! Я ни в чем перед тобой не виноват!

Людмиле стало страшно. Она никогда не видела Руслана таким. Ей показалось, что он сейчас ее ударит.

- Пусти, - выдохнула она, - Больно… пусти…

- Пап?! Отпусти маму!

На пороге кухни стоял испуганный, взъерошенный как воробушек, заспанный Антошка.

Руслан немедленно опустил руки, выскочил из кухни, заперся в ванной.

Людмила судорожно прижала к себе сына, погладила по голове и чуть не вскрикнула от ужаса.

Лоб Антошки пылал.

Схватила за руку, отвела в спальню, уложила в постель, метнулась за градусником. Еле дождалась положенного времени. По короткому тревожному писку уже поняла, что дело плохо. В окошечке горели зеленые цифры: сорок и шесть.

- Рус! Антошка! У него жар! Сорок с половиной...

Руслан тут же оказался рядом с постелью сына.

- Что болит?

Антошка жалобно посмотрел на отца мутными глазами и просипел:

- Горло…

Руслан быстро и уверенно ощупал его шею. Повернул настольную лампу.

- Открой…Понятно… только бы не дифтерия.

Быстро встал, принес аптечку и фонендоскоп. Налил в ложечку панадол, Антошка послушно проглотил, поморщился от боли.

Руслан вставил в уши фонендоскоп, внимательно прослушал легкие сына.

- Хрипов нет. Бронхи в порядке. Легкие чистые.

Потом схватился за телефон.

Вышел в зал, стал расхаживать по комнате, бросая в трубку короткие фразы:

- Маргарита… Да, Сикорский. Дежуришь? Сын… Двенадцать…Лихорадка… Боль в горле. Слизистая, миндалины сильно гиперемированы. Похоже.. да…

- Мила! – крикнул Людмиле, - Антошку ведь прививали от дифтерии?

- Конечно, - отозвалась она.

- Привит. Спасибо. Успокоила. Ангина… Скорее всего, но фебрилитет уж очень высок. Может? Ладно. В стационар… не знаю. Понаблюдаю до утра. Не будет динамики или ухудшится – сразу привезу.

Людмила сидела рядом с постелью сына на полу, сжимала его горячую ладошку, убирала со лба прилипшие прядки.

- Мила, измерь температуру. Должна уже спадать.

Людмила тут же поставила градусник.

Руслан снова кому-то позвонил, вышел в зал.

- Мам, - просипел Антошка. – Прости…

- Ну что ты… - голос Людмилы дрогнул, - за что простить?

- Папе не говори только, - сын отвернулся к стенке, помолчал. – Я специально. У Макса лед из холодильника ел… Думал… Прости…

Людмила обняла его, прижала крепко-крепко. Даже сквозь футболку ощутила, какой он горячий.

- Вот глупыш… Ну зачем?!

- Вы… вы… совсем про меня забыли…- Антошка всхлипнул.

Людмила поцеловала его в лоб, влажный от испарины.

Запищал термометр. Все также коротко и тревожно.

- Сколько? – озабоченно спросил вернувшийся Руслан.