Вот так, стоя там, Стивенс окончательно вне всяких сомнений понял, в чем заключается секрет Большого дома.

И он почувствовал холодок, будто повеяло дыханием смерти, и понял, что она знает, что он знает это. Ее рот был приоткрыт. Она приподнялась на кровати будто навстречу ему. Покрывало, казалось, растаяло на ее теле. Глаза ее в свете солнца, залившего через окно всю комнату, были словно два горящих кратера, лицо с застывшим выражением, казалось, было высечено из камня, а тело стало просто некрасивым, настолько оно было напряжено.

И вдруг, в одно мгновение, напряжение спало. Тело ее расслабилось. Она снова легла и, улыбаясь, сказала лениво:

— В чем дело? Собираешься ускользнуть?

Пауза закончилась. Стивенс, казалось, возвращается из мира фантастики в реальный мир. Он чувствовал себя смущенным. Эта молодая женщина была слишком натуралистична для него.

— Нет, — сказал он. — Я собираюсь побриться.

Ему нужно было ускользнуть от нее. Бриться — это было что-то земное, реальное.

— Ты найдешь все, что нужно для бритья, в ванной внизу, — сказала Мистра.

Бреясь, он неожиданно вспомнил: «Сегодня же Рождество».

Но он быстро потерял к этому интерес. Мысли его скользнули назад, к Мистре. Из спальни не доносилось ни звука. Вся квартира будто вымерла, и слышно было только его дыхание. В этой тишине его мысль наконец заработала.

Он подумал о том, может ли такая идея, если уж она пришла в голову, появиться опять. Он закончил одеваться и пошел в библиотеку.

«Что мне сейчас нужно, — подумал он, — так это быстро прочесть эти книги».

«Истории Большого дома» не было на прежнем месте. Он просмотрел все полки, но так и не нашел ее. Не было и «Истории Альмиранта» и «Танекилы Смелого».

Изумленный, Стивенс сделал шаг назад. Казалось невероятным, что она спрятала все книги. Он все еще стоял в библиотеке, когда услышал, что шумит душ.

Мистра встала.

Стивенс прошел в гостиную через коридор, в который выходила спальня. Через восточные и южные окна струился солнечный свет, и он подумал, что ночным теням не устоять перед этим сиянием. Он вдруг почувствовал себя одураченным. Все эти фантазии с бессмертием сами собой испарились. И все же кое-что ему хотелось выяснить.

Дверь в спальню была открыта. Стивенс постучался — достаточно громко, чтобы успокоить свою совесть, но не настолько громко, чтобы этот стук можно было расслышать за шумом душа. Он увидел, что дверь в ванную приоткрыта. Легкая дымка пара лениво выползала оттуда.

Шум воды прекратился. Послышалось шлепанье босых ног. Потом тишина. А затем мурлыча что-то, из ванной появилась Мистра, завернувшись в огромный халат. Она посмотрела на него задумчивыми глазами, но ничего не сказала. Потом села перед массивным туалетным столиком и качала причесываться.

Стивенс ждал. У него вновь возникло неприятное чувство, которое он испытывал раньше в ее присутствии, сейчас оно было не таким сильным, исчезла неопределенность, оно стало более личным.

Он подумал, что она красивая женщина, если думать о красоте, как таковой — о приятной внешности, зрелости, уверенности в себе. Лицо ее, обрамленное светлыми волосами, с яркими зелеными глазами и красивыми чертами выглядело молодым и умным. Легкий загар и чистые линии лица придавали ей вид европейской женщины. Возможно, ее предки по женской линии останавливали выбор на мужчинах строго определенной расы. В жилах этой женщины текла кровь искателя приключений, как и у ее предков.

Он вдруг понял, что его размышления отвлекли его от главной цели, с которой он и подошел к дверям спальни. Он напрягся и сказал:

— Мне кажется, что ночью тебя интересовал вопрос, где добывали мрамор, из которого построен Большой дом? Кто-нибудь знает это?

Он увидел в зеркале ее лицо и заметил, какое напряженное выражение на нем появилось. Глаза ее переместились, и теперь оно смотрело на него, раздумывая о чем-то.

Он уже было подумал, что она и не собирается отвечать, когда она сказала:

— Значит, я бредила из-за этого октли, да? — Она Фуг засмеялась и, все еще смеясь, добавила: — Думаю, не пора кончать с этим напитком.

Стивенс про себя отметил, что это не был смех человека, которому весело, и что она не ответила на его вопрос.

Он подождал, пока она перестала смеяться, и сказал:

— Так об этом мраморе…

Она обрезала его.

— Откуда я знаю? Этому чертову дому больше тысячи лет.

Но Стивенс настаивал:

— Я так понял из первого абзаца книги о Большом доме, что никто не знает, кто построил его, но все же должны существовать какие-то предположения, откуда появился этот камень.

Глядя на отражение лица Мистры в зеркале, он увидел, что она смотрит на него и иронически улыбается:

— Я уже перестала удивляться тому, как люди реагируют на вещи. Вот сидишь ты со своими предположениями. Тебе, кажется, наплевать, что я напоила тебя наркотиком. Судя по выражению твоего лица и по вопросам, которые ты задаешь, мои объяснения кажутся тебе вполне разумными. Но все равно тебе этого недостаточно, и ты продолжаешь бороться.

Стивенс немного наклонился вперед, напряженно слушая, что она говорит. Теперь он откинулся на спинку стула, чувствуя себя одураченным. Существовал культ старой кровавой религии. Члены ее секты жили теперь под именами давно умерших людей. Это была тайная группа людей аморальных, возможно даже, что они были преступниками. Сам того не сознавая, он почувствовал, что погрузился в эту искусственную атмосферу, когда где-то через полчаса его вдруг осенила мысль о невозможном.

Он медленно произнес:

— Почему ты напоила меня наркотиком?

Она ответила без колебаний:

— Я сбила тебя с толку, чтобы выяснить, могу ли я кое-что узнать.

— Не понимаю.

Она пожала плечами.

— Я хотела узнать, возможно ли, что ты тот человек, которым, как все опасаются, ты можешь оказаться.

Стивенсу потребовалось некоторое время, чтобы постараться понять, о чем она говорит. Он удивленно спросил:

— А кто, они думают, я такой?

Она повернулась и в упор посмотрела на него.

— Ты еще не понял? — В голосе ее звучало изумление. Она будто в нерешительности помолчала некоторое время, а потом сказала: — Кто-то построил Большой дом. Кто? Всех волновал этот вопрос все годы.

Это объяснение разочаровало Стивенса. Опять какая-то чертовщина, ему стало неинтересно.

Мистра сказала:

— Если ты — строитель, то тебе удалось это скрыть от меня. Ну да Бог с ним, остальные еще попытаются это выяснить.

Это напугало его. Потому что — чертовщина или нет — но одного человека уже убили. Почему бы не устранить таким же образом Эллисона Стивенса, если они считают его опасным? Убить, потому что какой-то ненормальный думает, что ему уже тысяча лет. Он сказал обеспокоенно:

— Кто убил Джона Форда, сторожа? Это ведь взаимосвязано, да?

Она покачала головой и сказала серьезно:

— Это сделали не члены нашей группы. Наша женщина-телепат проверила всех, пятьдесят три человека.

— Пятьдесят три! — вырвалось у Стивенса. Он не ожидал услышать такую точную цифру.

Но Мистра, казалось, пропустила это мимо ушей.

— Видимо, это обычное убийство. — Она замолчала. — Может, это будет полезно для осуществления моих планов. Я еще не знаю.

Ее планов! Это замечание насторожило Стивенса. Именно это он и хотел узнать. Он наклонился к ней и даже не ожидая сколько-нибудь серьезного ответа, спросил:

— А какие у тебя планы?

Последовало долгое молчание. Лицо ее, отражавшееся в зеркале, стало задумчивым. Наконец, медлительным жестом она открыла ящик и вынула оттуда какой-то лист. Не глядя на него, она сказала:

— Это ультиматум правительству Лориллы, который я в ближайшее время собираюсь передать по радио. Время, которое я им даю, будет отсчитываться с того дня, как я передам это сообщение по радио. Марс упоминается здесь из психологических соображений. Я хочу поселить в них достаточно сомнений, чтобы они эвакуировали фабрики, которые я называю. Но послушай!