— Так вот почему вы так метались, — заметил он.

И снова молчание. Он, казалось, понял, что все теперь смотрят на него, потому что громко засмеялся, вынул из кармана сигарету и нервно сунул ее в рот.

— Я бы хотел, чтобы вы еще раз объяснили, — сказал он, — каковы же мои мотивы в совершении этих убийств. Я хочу, чтобы вы сказали об этом прямо.

Он слушал, слегка наклонив голову, будто пытаясь услышать какой-то подтекст в том, что говорил Стивенс. Когда Стивенс опять рассказывал о письме, которое от Таннахилла потребовали подписать, адвокат еще раз засмеялся, на сей раз уже более жестко, более решительно. Он выглядел, как человек, который набирался мужества перед ужасом грозившей ему опасности.

— Вы идиот! — сказал он. — Вы же сами сказали, что у меня есть письмо Таннахилла с разрешением продолжать — вы поняли продолжать — выплаты этим людям. Из письма ясно, что Таннахиллу известны причины, по которым делаются эти выплаты.

— У вас есть с собой это письмо? — мягко спросил Стивенс.

Его интонация вызвала должный эффект. До этого момента Пили, наверное, думал, что это письмо — не очень уж веское доказательство. Теперь в его глазах мелькнул испуг. Глаза его округлились.

— Негодяй, вы были в моем офисе в Лос-Анджелесе.

— Я уверен, — сказал Стивенс спокойно, — вы понимаете, конечно, что любая попытка протащить идею о том, что такое письмо вообще когда-либо существовало, не будет достаточно убедительной для присутствующих.

Пили сел. Удивительно, но он, казалось, взял себя в руки. Он спокойно посмотрел на Стивенса.

Затем он перевел взгляд на остальных. Судья Портер потер глаза и, нахмурившись, обратился к Пили:

— Вы принимаете это очень близко к сердцу. Я так понимаю, что вы все-таки предвидите вероятность того, что будет более благоразумным, если вы выдержите этот удар. В конце концов, мы не можем допустить, чтобы на владельца этого дома падала тень. И потом, таким образом мы избавимся от этого связанного с вами странного страха, который овладел нами в последние несколько дней. Он взглянул на обоих владельцев газеты. — А что вы думаете, джентльмены?

Кэрвелл, длинный и сухопарый человек, который что-то шептал в этот момент Гранту, поднялся.

— В моем экстренном утреннем выпуске, — сказал он, — будет опубликована статья, полностью оправдывающая мистера Таннахилла. Семья Таннахиллов, — он произнес это нараспев, — в течение ряда поколений была основой Альмиранта. И моя газета с давними традициями и устойчивой репутацией в городе не позволит попирать семью, которая является символом американских и калифорнийских традиций. В нашем постоянно меняющемся мире, который почти разрушен выскочками без моральных устоев и людьми без принципов, мы должны все чаще обращаться к людям, которые пустили корни в этой земле, а не к безымянным бродягам. — Он помолчал. — А теперь, что касается обвинения в убийстве. — Он взглянул на Мистру. — Все это в высшей степени тривиально. Молодой человек не лишен здравого смысла, но у него абсолютно отсутствует воображение.

Мистра встала и кивком головы подозвала Стивенса. Он подошел, и они отошли в угол. Она тихо сказала:

— Это что, великое прозрение? Ты вроде бы сказал мне, что Пили это совсем не тот человек.

Стивенс сказал сердито:

— Где ваша чертова телепатка? Ты можешь ее привести? Я хочу с ней поговорить.

Мистра долгое мгновение смотрела на него. Не говоря больше ни слова, она быстро вышла из комнаты и вернулась в сопровождении девушки приятной внешности с проницательным взглядом. По крайней мере, она казалась девушкой, пока не подошла и пока Стивенс не увидел ее глаза, которые несмотря на искорку молодости, сверкнувшую в них, были спокойными и мудрыми.

Мистра сказала:

— Познакомься, это Тризель.

Тризель схватила руку Стивенса. Она задумалась.

— Я не могу предвидеть следующую кульминацию.

— Но вы знаете, что это случится?

— Это было очевидно уже в тот момент, когда он вошел. Просто так ему бы уйти не удалось.

Стивенс обеспокоенно спросил:

— Что еще вам известно?

— Я не обнаружила вашего человека. Вашего информатора… — Она заколебалась. — Я не понимаю, что я хочу этим сказать, потому что вижу только темноту. В любом случае, кто бы вам ни сказал, он ошибся. Такого человека нет.

Стивенс был краток:

— Давайте не будем начинать спорить сейчас. Ощущаете ли вы угрозу опасности?

— Нет, я не ощущаю, вот вроде только… — она замолчала.

— Ну?

— Смутно.

— От кого она исходит?

— Я не знаю! — Она закусила губу, будто от досады. — Мне жаль, но я даже не могу дать вам ниточку.

Стивенс бросил беспомощный взгляд на Мистру, которая покачала головой.

— Я только смутно догадываюсь, о чем вы говорите. Но у меня всегда возникает такое ощущение, когда Тризель разговаривает с кем-нибудь.

Стивенс молчал. Оказывается, Тризель может читать мысли гораздо лучше, чем он предполагал. Кто бы ни обманывал ее сейчас, он, вероятно, потратил годы, чтобы научиться так ловко скрывать свои мысли. Он опять повернулся к ней. Но она уже качала головой.

— Они все пытались делать это, — сказала она. — Они часами разговаривали со мной, пытаясь скрывать мысли то так, то этак. Иногда мне казалось, что им это удается, но я не могла быть уверена.

Стивенс кивнул.

— Даже сам факт, что им удалось это сделать, препятствовал, наверное, тому, чтобы вы могли узнать, появилась ли такая мысль. А кто конкретно вызывал у вас ощущение, что он скрывает…

Женщина вздохнула.

— Я вижу, что вы не поняли меня. Им всем это удавалось время от времени. Теперь я понимаю, что даже вам удалось скрыть очень важную информацию в ту ночь, когда мы были у вас.

В это время в дальнем конце комнаты Пили начал подниматься из кресла.

— Итак, джентльмены, насколько я понимаю, мне нужно исчезнуть и принять на себя всю тяжесть задачи — поиска убийцы. Я беру на себя эту роль.

Стивенс быстро вышел на середину комнаты:

— Присядьте, мистер Пили, — сказал он вежливо. — Мне еще кое-что нужно рассказать о вас.

Не дожидаясь ответа, он повернулся к присутствующим и изложил свои соображения по поводу того, почему Фрэнка Хаулэнда и Эллисона Стивенса выбрали одного за другим на эту роль местного поверенного в делах Таннахилла. И потом он закончил:

— И я беру на себя смелость предсказать, что выйдя отсюда для того, чтобы «исчезнуть», мистер Пили вскоре войдет сюда опять, но уже как мистер Хаулэнд.

Он замолчал и посмотрел вокруг. И опять он увидел, что присутствующие с нетерпением ждут, что будет дальше. Удивительно, но они все еще ничего не поняли.

Таннахилл язвительно смотрел на Пили.

— Опять за старые штучки, да?

Судья Портер сказал:

— Уолтер, ты просто неисправим. Я и сам хотел отколоть что-нибудь в этом роде. Но так и не смог все это устроить и рассчитать.

Стивенс сказал:

— Мистер Хаулэнд и я разработали небольшой план, согласно которому все присутствующие в этой комнате должны были быть арестованы за незаконное ношение оружия и соответственно должны были снять маски. В таком случае, они бы уже не были именитыми горожанами и спокойно исчезли бы на год или два, в зависимости от приговора.

Судья Портер покачал головой:

— Не очень-то разумный план. Я удивляюсь тебе, Уолтер.

Стивенс чувствовал, что сбит с толку. Нет, они потеряли остатки совести, эти люди, которые прожили так долго. Столкнувшись с предательством, они все же допускали, что кто-то из членов группы мог попытаться захватить Большой дом.

— Но к сожалению, — продолжал Стивенс, — план мистера Пили нарушало другое невероятное несчастье. Только представьте себе картину: он убил Джона Форда и написал записку Хаулэнду. Где-то его увидел Дженкинз, и ему пришлось не медлить с выстрелом. По крайней мере, он думал, что он все сделал быстро. Он использовал игольчатый луч, а его, я думаю, используют только в случаях крайней необходимости. И вот, вроде бы все тщательно подготовив, он совершил роковую ошибку.