Минут через десять они нашли в колючем кустарнике маленькую полянку, заросшую травой.

— Переночуем здесь, — шепнул Госсейн.

Девушка сразу опустилась на землю, не говоря ни слова. Ее покорность вновь всколыхнула подозрения Госсейна. Он прилег на траву в тревожном раздумье.

Вокруг царила темнота безлунной ночи, и прошло довольно много времени, прежде чем Госсейн стал нечетко различать ее фигурку в отраженном слабом свете далекого фонаря. Она сидела в футах пяти от него, не шевелясь и даже не изменив позу. Она была для Госсейна явлением столь же неизвестным, как и он сам. Негромкий мягкий голос прервал его раздумья.

— Меня зовут Тереза Кларк. А вас?

«Вопрос по существу, — подумал Госсейн. — Как меня зовут в самом деле?» Он не успел ответить, она заговорила снова:

— Вы хотите принять участие в Играх?

— Хочу, — ответил Госсейн после секунды колебаний. Расспрашивать должен был он, а не она. — А вы?

— Смешно звучит. — В голосе девушки слышалась горечь. — Потому что я не знаю даже, что такое ноль-А.

Самоуничижение девушки вызвало в Госсейне чувство неловкости. В то же время он уловил основную черту ее характера: чрезмерно развитое воображение и эгоизм. Она всегда довольна собой. Со стороны дороги послышался шум мотора. Разговор прервался. Вслед за первой машиной промчались еще несколько. Прошуршали шины, взвизгнули на повороте тормоза, и вновь наступила тишина. Далекий шум большого города, который он раньше не замечал, теперь обступил его со всех сторон.

Голос девушки перекрывал этот шум, но его неприятно поразила явственно прозвучавшая в нем жалость к себе.

— И вообще, для чего нужны эти Игры? Еще можно понять тех, кто останется на Земле, — у них есть шанс получить хорошую работу. Но ведь каждый год тысячи людей отправляются на Венеру. Что они там делают?

Госсейн не стал ничего объяснять.

— Что касается меня, — сказал он, — то я готов остановиться на должности президента.

Девушка засмеялась.

— Да, вам придется попотеть, — сказала она, — чтобы занять пост Харди.

Госсейн рывком сел.

— Кого?

— Президента Земли Майкла Харди.

Госсейн снова улегся на траве. Так вот что имели в виду Нордег и те, кто был с ним в гостинице! Понятно, что его рассказ они приняли за бред слабоумного: Патриция Харди, летняя резиденция президента в Кресс-Виллидж. Информация, заложенная в его мозгу, была чудовищно ложной.

Но кем она заложена? Харди?

Тереза Кларк прервала его размышления.

— Может, вы согласитесь помочь мне выиграть какую-нибудь самую простую работу? — спросила она.

— Что? — Госсейн пытался разглядеть ее в темноте. Его удивление быстро сменилось жалостью. — Не думаю, — ответил он на ее вопрос. — Чтобы принять участие в Игpax, надо обладать обширными знаниями и умениями. Это дается упорным трудом, длительными тренировками. И очень немногие из тех, кто способны полностью мобилизовать все свои умственные и физические силы, выдерживают испытания последних пятнадцати дней.

— Я говорю не о последних пятнадцати днях. Я слышала, что уже через неделю можно неплохо устроиться. Это так?

— Если вы получите работу как участница Игр, вам гарантирован минимум оплаты десять тысяч в год. Но конкурентов у вас, насколько я знаю, немало.

— Я способная, — ответила Тереза. — К тому же у меня положение безвыходное. Значит, смогу.

Госсейн сомневался, однако пожалел девушку.

— Если хотите, я коротко изложу вам основные положения.

Он замолчал, но она быстро отозвалась:

— Пожалуйста, прошу вас.

Госсейн вздохнул. Он понимал, что его попытка объяснить ей хоть что-нибудь не имеет смысла, и неохотно начал:

— Мозг человека, условно говоря, делится на две основные части: кору и таламус. Кора — это центр логической мысли, таламус — центр эмоциональных реакций нервной системы организма. Вы бывали в Институте семантики?

— Да, там очень красиво, — сказала Тереза. — Драгоценные камни, серебро, золото…

Госсейн помолчал.

— Я говорю о другом. На одной из стен в картинках рассказана история… Вы ее видели?

— Не помню. — Она почувствовала его недовольство. — Зато я видела самого директора, — как его? — с бородой.

— Лавуазье? — Госсейн нахмурился. — Разве он не погиб несколько лет назад в автомобильной катастрофе? Когда вы его видели?

— В прошлом году. Он сидел в кресле на колесах.

Госсейн задумался. Он решил сначала, что память вновь отказывает ему, но зачем неизвестный, который экспериментирует с его мозгом, скрыл, что Лавуазье все еще жив? Однако он продолжал:

— Мозг человека — и кора, и таламус — обладает необычайно широкими возможностями. Но их надо уметь реализовать. Самое главное — правильно координировать действия коры и таламуса, достигнуть их полной интеграции. Если этого не произошло — личность не может считаться полноценной. Но если интеграция достигнута — нервная система становится практически неуязвимой, она в состоянии вынести любой шок.

Госсейн замолчал, он вспомнил события этого дня.

— Что случилось? — быстро спросила девушка.

— Ничего. Продолжим утром.

Он внезапно почувствовал, что сильно устал. Но прежде чем провалиться в сон, он почему-то вспомнил, как детектор лжи сказал: «В нем чувствуется необычайная сила».

Он проснулся, когда солнце сияло. Тереза Кларк исчезла. Он осмотрел все кусты и убедился, что ее нигде нет. Госсейн вышел на шоссе и огляделся.

Шоссе было забито транспортом, по тротуарам шагали нарядные люди, воздух звенел от городского шума — рев машин, людские голоса. Зрелище поднимало тонус. Госсейн ощутил, что свободен. Девушка исчезла, и это доказывало, что ее появление было случайным, а не входило в какой-то фантастический план, для осуществления которого его полностью лишили памяти. Он почувствовал облегчение. И ему не придется больше заботиться о ней.

В толпе внезапно мелькнуло знакомое лицо. Тереза Кларк с двумя пакетами в руках стояла рядом.

— Я принесла завтрак, — сказала она. — Лучше позавтракать на траве с муравьями, чем в ресторане, набитом людьми.

Они принялись за еду. Госсейн определил, что продукты упаковали в магазине на вынос. Апельсиновый сок, каша со сметаной, горячие тосты с почками, кофе со сливками — все в идеальной пластиковой упаковке. Долларов пять, подсчитал он. Не много ли для двоих, которым целый месяц придется экономить на всем, чтобы дотянуть до конца Игр? Девушка с пятью долларами в кармане вполне могла заплатить за ночлег. Кроме того, она, видимо, неплохо зарабатывала, если выбрала такой завтрак. Он неожиданно спросил:

— Кстати, как зовут вашего босса?

— Что? — Тереза, расправившись с тостом, рылась в сумочке. Услышав вопрос, она вздрогнула и с удивлением посмотрела на него. Затем лицо ее прояснилось. — А, вы о нем!

— Да, — твердо ответил Госсейн. — Как его зовут?

Девушка полностью владела собой.

— Не хочу вспоминать о нем, — сказала она и переменила тему разговора. — Скажите, много надо выучить для первого испытания?

Госсейн ответил не сразу. Он не был уверен, что должен настоять на ответе на свой вопрос. В конце концов, спешить некуда.

— Нет, — сказал он. — Первый день Игр — предварительный. Нужно зарегистрироваться, получить направление в одну из кабин и там ответить на вопросы. Я интересовался историей Игр за последние двадцать лет — информацию о более раннем периоде Машина не выдает — и знаю, что на первом этапе вас просят просто сказать, что такое ноль-А, ноль-Н, ноль-Е. Задумывались вы об этом или нет, но жить на Земле и не иметь хотя бы общего представления о концепциях ноль-А невозможно. Они развиваются уже не одно столетие. Люди не запоминают определения и формулировки, но если вы действительно хотите…

— Конечно, хочу, — ответила девушка. Она достала из сумочки портсигар. — Закурим?

Блеснуло на солнце золото. Бриллианты, изумруды, рубины полыхали на крышке. Автоматически прикуренная сигарета высунулась в отверстие. Конечно, золото могло быть подделкой, а драгоценные камни пластиковыми, но портсигар не был серийным изделием и выглядел вполне натурально. Госсейн оценил его приблизительно в тысяч двадцать пять долларов.