Взвалив Прескотта на плечи, Госсейн быстро поднялся по ступенькам веранды и замер, прислушиваясь. Ему показалось, что он слышит какие-то звуки: драка не была бесшумной, и женщина могла подойти, чтобы узнать, что произошло. Но все было тихо. Зашевелился и застонал Прескотт. Госсейн на всякий случай стукнул его еще раз и вошел в дом.

Это была большая гостиная, противоположная сторона которой переходила в широкую террасу, ведущую в сад, а еще дальше внизу лежала долина, окутанная туманом. Лестница справа вела на второй этаж, слева — в подвал. За одной из дверей слышался звон посуды, и оттуда доносился аппетитный запах.

Госсейн поднялся наверх и оказался в коридоре со множеством дверей. Открыв одну из них, он вошел в спальню, из большого полукруглого окна которой открывался вид на рощу гигантских деревьев. Он положил Прескотта на пол, разорвал на полосы простыню и крепко связал его, а рот заткнул кляпом. Он действовал быстро и ловко, не опасаясь, что причинит вред человеку, потерявшему сознание. Затем он вернулся в гостиную и прислушался. Амелия Прескотт продолжала заниматься своими делами на кухне. Госсейн облегченно вздохнул. Постояв мгновение, он решительно переступил через порог кухни.

Женщина накрывала на стол, расположенный в небольшой нише недалеко от плиты. Она почувствовала присутствие постороннего, повернулась и в удивлении смотрела на Госсейна, с головы до ног забрызганного грязью.

— Боже! — сказала она и поставила тарелку на стол.

Госсейн коротко ударил ее и ловко подхватил падающее тело. Могло быть и так, что она не была посвящена в деятельность мужа, но рисковать Госсейн не хотел: если она прошла ноль-А курс, то воспользуется первой же возможностью, чтобы поднять тревогу.

На лестнице женщина, еще не совсем очнувшись, попыталась сопротивляться, но он успел связать ее, заткнуть рот кляпом и уложить рядом с мужем раньше, чем она пришла в себя.

Следовало осмотреть весь дом, чтобы установить, что в нем больше никого нет.

Дом Прескоттов представлял собой больницу на пятнадцать палат. Каждая из палат была оборудована стандартными больничными приборами. В подвале располагались лаборатория и операционная. Открывая шкафы и ящики столов, Госсейн переходил из комнаты в комнату. Он решил самым тщательным образом разведать обстановку и покинуть дом как можно скорее.

Оружия он не обнаружил. Это означало, что он остался безоружным и не сможет защититься, если это потребуется. Госсейн торопливо выглянул на открытую веранду, затем на террасу в саду. «Сначала надо посмотреть, нет ли кого-нибудь вблизи дома, — думал он, — а Джона и Амелию расспросить после этого.»

Он намеревался задать им много вопросов.

Бросив взгляд на окрестности, Госсейн невольно остановился. Дом стоял не на холме, как он думал, а на пике высокой горы — вот почему долина за садом была окутана туманом. Склон горы покато спускался к долине и был покрыт лесом, безбрежным океаном леса. Больше ничего разглядеть не удалось.

Значит, сюда можно добраться только по воздуху. Но при желании вполне можно посадить робоплан прямо на террасу или высадиться на поляне и пробраться в дом незамеченными, скрываясь среди кустов.

Госсейн полной грудью вдохнул воздух, чистый и свежий после дождя. На душе стало легче, хотя опасность не уменьшилась. Он старался отогнать неприятные мысли и пропустить свет ясного дня в свое сознание, ощутить его всем телом. Облака слоем более чем в тысячу миль не пропускали солнца, поэтому трудно было определить время дня. Звенящая тишина висела в воздухе, это казалось необычным, но не вызывало чувства страха. Величественная картина околдовала Госсейна — никогда он не видел ничего подобного. Казалось, время остановилось.

Он вздрогнул. Пора. Возможно, от его теперешних действий зависит судьба всей Солнечной системы. Прежде чем войти в дом, он поглядел на небо. Пусто. Его появление на Венере так и оставалось неразрешимой загадкой, однако похоже на то, что он опередил своих врагов и пока остается хозяином положения.

Связанные пленники уже пришли в себя и заволновались, увидев Госсейна. Конечно, он не собирался причинять им вреда, но лучше, если они не будут знать о его намерениях. Разглядывая неподвижные фигуры, он подошел к ним.

Амелия Прескотт с прекрасными темными волосами, одетая в блузку и шорты, была очень женственна. Когда Госсейн вынул кляп, первое, что она сказала, было:

— У меня на плите обед. Надеюсь, вы понимаете, что это такое.

— Обед? — вырвалось у Госсейна. — Значит, дело к вечеру?

Женщина нахмурилась.

— Кто вы? — спросила она. — Что вам нужно?

Это были вопросы, для ответа на которые Госсейн готов был пожертвовать чем угодно. Он вздохнул и вынул кляп изо рта у мужа, пристально вглядываясь в его умное, волевое лицо. Самообладание Прескотта говорило о силе характера. Была ли внутренняя сила этого человека основана на ноль-А принципах или это было качество, присущее каждому начальнику?

Госсейн ждал, что Прескотт заговорит и тогда станет ясно, как вести себя дальше. Однако к его досаде Прескотт смотрел на него не отрываясь, но молчал.

Госсейн обратился к женщине:

— Как вызвать робоплан?

Она пожала плечами.

— Позвоните на стоянку. — Ее лицо выражало догадку. — Я начинаю понимать, — медленно произнесла она. — Вы здесь нелегально и не знаете наших правил.

— Почти верно, — согласился Госсейн после некоторого колебания. — Должен ли я назвать регистрационный номер или свое имя?

— Нет.

— Выходит, достаточно звонка и просьбы прислать машину? Даже без адреса?

— Да. Все робопланы соединены с общей системой обслуживания. Аппарат просто фиксирует сигнал видеофона.

— И все?

Женщина кивнула. По мнению Госсейна, она отвечала слишком охотно. Впрочем, выяснить, говорит ли она правду, не составляло труда. Детектор лжи стоял в соседней комнате. Аппарат, поставленный у изголовья кровати, ответил:

— Она говорит правду.

— Спасибо, — поблагодарил Госсейн Амелию Прескотт. — Долго ли лететь до вашего дома?

— Около часа.

На столике у окна стоял видеофон. Госсейн сел в кресло и отыскал в справочнике нужный номер. Он включил аппарат, но тот молчал, экран даже не засветился. Госсейн еще раз нажал на кнопки. С тем же успехом.

Он сбежал по лестнице в гостиную, к основному аппарату. Сняв заднюю крышку, он убедился, что электронные лампы светятся. Значит, неисправность где-то снаружи.

Госсейн медленно поднялся на второй этаж. Он оказался изолированным, и деться было некуда. С ним происходило что-то непонятное, мир, в который он попал, казался призрачным, мир, откуда нет возврата. Хорош хозяин положения — одинокий, отрезанный от людей.

Та неизвестная сила, которая забросила его сюда, чего-то ждала. Чего же?

Наверху Госсейн остановился, чтобы собраться с мыслями. Его план не удался. Что остается? Допросить своих пленников и идти пешком. Приняв решение, он успокоился. Он хотел уже войти в палату, но услышал голос Прескотта и затаил дыхание.

— Не понимаю, что случилось с видеофоном.

— Одно из двух, — задумчиво ответила его жена, — либо между нашим домом и — Госсейн не уловил названия, — появился непроницаемый для волн экран, либо испорчен аппарат.

— При любой неисправности видеофон автоматически посылает сигнал. К нам давно должна была прибыть ремонтная служба.

Госсейн ждал ответа женщины. Ему не верилось, что они тоже чего-то не понимают.

— Да, непонятно, — сказала Амелия Прескотт.

Госсейн подождал еще некоторое время, но они молчали. Неслышно спустившись, Госсейн вернулся наверх, стараясь, чтобы его услышали. Он не смог бы объяснить, зачем притворяется, ведь дорога была каждая минута. Распахнув дверь комнаты, он с порога спросил:

— Где у вас карты Венеры?

Прескотт промолчал, ответила его жена:

— В лаборатории, в шкафу.