Нарвский разгром 1700 года стал определяющим фактором в положении русских пленных на протяжении всей Северной войны. И причина этого заключалась не столько в том, сколько человек оказалось в шведском плену (по разным подсчетам от 1500 до 6000), а в том, кто оказался в плену. Среди нескольких десятков старших офицеров во главе с главнокомандующим русскими войсками фельдмаршалом герцогом де Круа[20] было несколько человек, потеря которых была особенно чувствительной для царя. Это: дипломат, глава Военного приказа, генерал князь Яков Федорович Долгорукий, генерал-фельдцейхмейстер имеретинский царевич Александр Арчилович Багратиони, автор «Военного устава» 1698 года генерал Адам Адамович Вейде, генерал-майор Иван Иванович Бутурлин, генерал от инфантерии Автоном Михайлович Головин, стольник, генерал князь Иван Юрьевич Трубецкой. Это были верные сторонники Петра в борьбе за власть и активные участники его первых преобразований и реформ. Шведский король прекрасно понимал, какая это была потеря, и поэтому был категорически против их обмена или выкупа. Именно на нарвских пленных выстраивалась вся система содержания военнопленных в Швеции. Параллельно в противостоянии с мерами, которые предпринимали шведские власти, формировалась и русская практика содержания военнопленных.

О том, какими были первые недели и месяцы нарвских пленников, известно мало: сохранились лишь разрозненные данные, которые не дают возможности создать полную картину. Например, торговец из Нарвы Яков Мейер в одном из своих писем упомянул, что у него в доме были размещены генерал Вейде, полковники Лефорт и фон Делден и они, как он писал, «имеют от меня таково сколко дом мой может». От него мы узнаем, что к началу декабря «генеральская рана (Вейде. — Г.Ш.) уже вне страха, но полковникова (фон Делдена. — Г. Ш.) еще сумнительна». А чуть ранее, 26 ноября, он же в письме к жене писал, что русские генералы находятся в бедственном состоянии и что «кроме рубах на себе ничего не имеют». На материальные трудности жаловался и генерал А.М. Головин. В декабрьском (1700 год) письме к двоюродному брату, главе Посольского приказа Федору Алексеевичу Головину, он сообщил, что вместе с Александром Милославским и Сергеем Водорацким живет в Нарве в доме купца Ефима Костфельта, который им многим помогает, и испытывает большую нужду в деньгах.

Любопытно, но эта история имела продолжение. В 1702 году из Стокгольма пришло письмо от Хилкова, в котором он просил Головина оказать протекцию сыну того самого Ефима Костфельта Ивану при покупке льна и пеньки. В качестве основания он указал, что «милость его и отца его к нашим людям известна тебе от брата твоего Автонома Михайловича, который был в Ругодиве в доме отца его», да и сам Иван, «который ныне в Стокгольме и к нашему народу со всякой любовью является».

В январе 1701 года большую часть русских пленных отправили в Ревель, где их материальное положение стало еще более тяжелым. Опасаясь, что их прошения не доходят до Москвы, пленники писали по самым разным адресам, в том числе русским дипломатам в Европе. Русский посол в Дании Андрей Петрович Измайлов 24 июня 1701 года сообщил канцлеру Ф.А. Головину, что он получил от генералов из Ревеля уже четыре «грамотки», в которых они жалуются на безденежье. Многие пленные, в первую очередь иностранные офицеры, жаловались на жестокое содержание[21], но в то же самое время Карл несколько раз указывал губернатору графу А.Ю. Делагарди на его излишнюю благосклонность к противнику.

В Ревеле пленные находились четыре месяца. 27 апреля 1701 года пришло распоряжение короля о переводе большей их части в Стокгольм, и уже 17 мая семь кораблей вышли в Балтийское море и направились к шведским берегам. Через девять дней 134 пленника, в основном русские и иностранные офицеры со своими слугами, прибыли в столицу королевства. На корабле «Стораген»[22] находились царевич А. Имеретинский, генералы А.М. Головин, И.Ю. Трубецкой, полковники Андрей Гулиц, Петр Лефорт, подполковник Иван Балсырь, капитан князь Александр Милославский, дворянин Трошкин, прапорщик Николя Сергер, лекарь Эммануэль Гроссман и шесть слуг. Всего 25 человек. Генерал князь Я.Ф. Долгорукий и генерал-майор И.И. Бутурлин приплыли на корабле «Карл Берг»[23]. На кораблях «Нептунус»[24], «Святой Иоанн»[25], «Юлиана»[26] и «Венскален»[27] находились преимущественно иностранные офицеры и специалисты (бомбардиры, музыканты, инженеры), а также их денщики и слуги. На корабле «Стенбакен» в числе 25 пленных был генерал Адам Вейде. Колония русских пленных пополнилась 10 генералами, 9 полковниками, 3 подполковниками, 6 майорами, 18 капитанами, 3 поручиками, 4 прапорщиками, адъютантом, 2 сержантами, 2 трубачами, 2 секретарями, 8 дворянами, 8 бомбардирами и подкопщиками, 6 лекарями, 7 боцманами, 45 слугами.

Прибывших пленных разместили особым образом. Высокопоставленным русским пленным шведские власти позволили самостоятельно снять дома для проживания[28]. В частности, генералы Долгорукий, Головин, Трубецкой вместе с несколькими дворянами и сослуживцами заняли дом, которым владела Кристина Мария Фалкенберг. Несмотря на тесноту и очень скромные условия, им разрешили держать при себе двух поваров и прачку, которые их обслуживали. Шведская охрана со временем стала писать в отчетах о том, что русские ведут веселый образ жизни, веселятся и гуляют с женщинами. В тот же дом был помещен генерал И.И. Бутурлин, но в определенной изоляции от других. Ему выделили комнату в полуподвальном этаже с зарешеченными окнами, в которой постоянно находилось два охранника.

Особое положение Бутурлина было связано с его жестокостью по отношению к фенрику[29] С.Д. Барону, которого русские захватили в плен в сентябре 1700 года под Нарвой. Бутурлин лично пытал шведа, принуждая дать ценную информацию. По сообщению шведских источников, Бутурлин даже пил кровь противника, заслужив тем самым одобрение русского царя, который якобы сказал, обращаясь к шведу: «Раньше ты ходил в шведскую школу, а теперь в русскую»[30].

Царевич Александр Имеретинский снял дом обер-инспектора Пауля Стерндаля, а Адам Вейде занял дом Юхана Куперса. Генерал Ланг с сослуживцами разместился в особом доме, как, впрочем, и полковник Блюмберг со свитой. Для содержания рядовых пленных городские власти предоставили Северную и Южную ратуши. Но скоро стало ясно, что они не приспособлены для этих целей, и после нескольких побегов большую часть русских перевели в Барнхусет (Сиротский дом). Это место уже было хорошо известно русским, так как там содержались купецкие и посадские люди, и у него была дурная слава. Места содержания пленников круглосуточно охранялись городской стражей и охранниками, выделенными магистратом.

Вскоре по приказу короля для жителей Стокгольма было проведено развлекательное мероприятие: 28 и 31 мая пленных под охраной рейтар, пехотинцев и купеческой стражи провели по центральным улицам столицы вместе с прочими трофеями — знаменами и пушками. Спустя еще некоторое время была поставлена финальная точка в этом, по выражению саксонского генерала Л.Н. фон Алларта, «спектакле» — выпущена памятная медаль в честь победы шведского оружия под Нарвой, на которой был изображен бегущий и плачущий царь Петр.

В ходе войны в Швецию будут регулярно поступать русские военные и гражданские пленные, но именно «нарвский полон» станет ядром колонии русских пленных в Швеции. Генералы князья Долгорукий, а затем Трубецкой по распоряжению Петра будут выполнять важнейшие функции по поиску, получению и распределению денежных средств среди пленных, а Долгорукий и Хилков контролировать порядок их содержания. Впрочем, большая часть пленных генералов и офицеров будут помогать своим однополчанам и соотечественникам на протяжении всего плена, нередко жертвуя тем немногим, что имели сами.