Ожидание закончилось внезапно — пираты о чем-то договорились между собой. Иного объяснения этой задержке, нежели затянувшееся обсуждение, капитан придумать не мог. И, если разобраться, не очень-то и хотел. У него сложилось ощущение, что «все уже украдено до нас», как любил говорить Кацман, швартуясь к покинутому судну, или производя посадку на астероид с залежами редкой руды. И ничего уже не изменишь… Сейчас же оставалось плыть по течению событий, не обращая внимания на мелкие неприятности.

Маскировочное поле вокруг кресел свернулось и опало, тогда как силовой щит, окружавший площадку, наоборот, уплотнился и наполовину утратил прозрачность. «Интересно, зачем такие меры предосторожности? Паранойя? Или есть предпосылки?» — подумал Рик. Лазерные турели бесшумно вздрогнули. «Паранойя. Точно. Мамой клянусь!» — промелькнуло в мозгу капитана.

Теперь он мог видеть лица тех существ, которые считались, пожалуй, одними из самых сильных властителей этой части Галактики.

Эрик Рыжий, старый знакомый и почти друг. Выглядит спокойным и собранным, но на лбу выступило несколько капелек пота, и бьется жилка…

Двое неизвестных людей среднего возраста, похожих, как две капли воды — блестящие лысины, татуировка в виде древнегреческой буквы «омега» на лбу, холодные синие глаза, худоба и высокий рост, больше характерные для жителей космических станций и планет с низкой гравитацией. «Клоны?» — подумал Рик.

Следующий разумный подтверждал догадку Ричарда о присутствии в пространстве Протектората пиратов-чужих. Не-людей. В глаза капитану взглянул крупный, татуированный всюду, где только можно, самец раута. Круглые зрачки темно-карего цвета, голова, напоминавшая крысиную, только с хорошо развитым сводом черепа, и мощное длинное тело, покрытое мелкой чешуей и тонкой шерстью. Если добавить ко всему этому длинный черный кожистый хвост, обгрызенный на конце и украшенный медными кольцами, и что-то вроде хитона из блестящей серой ткани, зрелище становилось… странным. Но во взгляде раута чувствовалось биение разума, и сила, подкрепленная холодной логикой.

Капитан перевел свой взор дальше, на последние два трона, которые занимали тоже хомо. — «Видимо, инсекты не имеют голоса в Совете». Эти двое были по-своему выдающимися представителями рода человеческого, хотя не походили друг на друга совершенно. Что может быть общего между старым сморщенным карликом, с копной заплетенных в косички седых волос и руками, изукрашенными имплантированными драгоценностями, и мускулистым обнаженным чернокожим гигантом, чье тело избороздили сотни шрамов? Только одно. Патрик Льюис Хатцер и Уганга «Морфей» Макумба стояли во главе «Детей Бездны» и «Черных Дьяволов», двух сильнейших кланов пиратов. За голову каждого из них Протекторат и Поднебесная обещали по тридцать миллиардов кредитов, причем степень сохранности головы была не важна. Макумба отмечал каждый уничтоженный десяток охотников за наградой новой драгоценной сережкой в ухо, которое сейчас напоминало ажурный золотой комок…

Перед этими достойными, но, признаться, пугающими и опасными людьми, и одним нечеловеком сейчас и стоял в одиночестве капитан «Астарты». Ему не было страшно. Совсем. Сердце билось ровно, и внутри разливалось странное спокойствие. «Кажется, Травкин называл это состояние «центр циклона», — гармонично вписалась в момент мысль Ричарда, — и пусть весь мир подожжет…»

— Здравствуй, Ричард, — ласково проговорил Патрик, с тихим шелестом потирая руки, — Ты, наверное, гадаешь, зачем мы тебя сюда притащили? Ведь ты в свое время приложил массу усилий, чтобы покинуть Копыто Дьявола, и стать свободным торговцем… А теперь — снова здесь, смотришь на этот замечательный вид за окном, и думаешь, думаешь, думаешь…

Старик тихонько рассмеялся, рассматривая Рика лучащимися серебряными глазами:

— Поверь, если бы мы могли обойтись без тебя и малыша Кацмана, никто никого никуда не катал бы на «Нагльфаре», и не угощал бы вином с пряностями…

Хатцер сдвинул брови, и ноги Ричарда подкосились. Он опустился во внезапно выросшее из пола кресло, принявшее в себя его костлявую задницу. В руку ему ткнулся широкий бокал, наполненный лиловым вином с Тарраскана, исходящим паром и ароматом офелианских пряностей…

Остальные главы Братства хранили молчание, но на их лицах читались слабые отголоски улыбок. Даже раута чуть осклабился, дернув усами.

Двое, которых Ричард опрометчиво принял за клонов, произнесли в унисон, припевая на гласных:

— Мы — Аэлир. Ты важен нам.

Тут капитана ожгло воспоминанием, как кнутом: «Как же я мог забыть про единственного среди пиратов психократа! Аэлир, существо со многими телами… Он с Братством уже почти столетие».

«Да, ты забыл… — раздался в его голове голос этого невероятного человека. Впрочем, человека ли? — Ты многое забыл, хотя и не просто так, — слова грохотали, словно молнии в сердце бури. — Но сейчас ты вспомнишь!»

«Угомонись, младший… — успокоил ярость незримого шторма новый голос, несущий спокойствие и силу. — Не ломай игрушки прежде необходимого».

И персонально Рику он шепнул: «Готовься…»

Патрик прислушался к чему-то, удовлетворенно кивнул, и произнес, качая в такт словам своей большой головой:

— Итак, мой капитан, ты не оставил эту вредную привычку — думать… Но правда в том, что нам всем грозит пиздец.

Услышать грубое слово из уст старейшего пирата было равносильно наблюдению за рождением Сверхновой — вроде бы и часто происходит, но ты еще попробуй, уцелей.

— Ты не ослышался, — Хетцер приподнял верхнюю губу, обнажая зубы, — пиздец. Внезапный и неотвратимый, или — медленный и неприятный… Причем, выбирать нам не дадут. Ты что-нибудь слышал об организации, которую называют «ХаСОМ»?

— Он знает, — холодно заметил Аэлир, — он с ними сталкивался… Или еще столкнется. Я вижу боль…

— Сердце Бездны… — выдохнул Рик. — Я знаю о Хроноагентстве Содружества Объединенных миров, как и любой из капитанов кораблей, совершающих темпоральные скачки. Налоги плачу регулярно… Мне они не нравятся, но сказать, что все агенты ХаСОМ — убийцы, негодяи и сволочи, я не могу.

— Не можешь… — прошипел Макумба, играя желваками на мощной челюсти. Между костяшками его здоровенных — как два кокосовых ореха — кулаков появились и спрятались имплантированные когти. — А они именно такие, ур-роды!..

— Тише, мой друг, тише, — успокоил гиганта Патрик. — Мы все скорбим о твоей семье. — он обратился к Рику, — понимаешь ли, жену и пятерых ребятишек Морфея захватили и уничтожили агенты ХаСОМ. Причем, не сказал бы, что смерть их была чистой и легкой… Ты читал в галасети про опыты по улучшению человека?

— Евгеника? Но она запрещена межгалактическим судом, и в Протекторате… — Рик умолк. Потому что понял, что спорол откровенную чушь, да еще и прилюдно. — М-да уж…

— В Протекторате эти эксперименты ведутся уже триста лет, — пропел Аэлир, — и мы — результат одного такого опыта… Неудачного. Для Протектората.

— Да, мальчик мой, это грустно… — проговорил Хатцер, дернув уголком рта, — Аэлир не может жить, если ему не принадлежат хотя бы два тела. Сейчас его спасает клонирование, но даже клоны не выдерживают больше двадцати лет — сгорает мозг. А тогда, два столетия назад, он был подобен опустошающему стихийному бедствию, пройдясь, словно ураган, по Метрополии и нескольким десяткам планет… Свобода всегда стоит слишком дорого, но это — свобода, и она стоит платы.

Эрик хмыкнул, и внес свою лепту в разговор:

— Я, брат, тоже здесь не просто так появился. Думаешь, мне не хотелось бы достойно прожить жизнь в моем девятом веке, и умереть в жаркой битве? Но я — тут, с вами. Тоже, мать-перемать, благодаря Агентству. Я их не устроил, как подопытный, и мне было разрешено уйти живым. С блоками в мозгу, но в целости…

— Собственно, ХаСОМ выделили из состава комитетов, подконтрольных Кабинету министров Протектората, всего сто девять лет назад, но за этот век они достигли много. Кроме евгеники, опытов над хомо и иными расами, проникновения в другие Вселенные и попыток изменить прошлое нашей реальности…