— Ты… Никто! Пока… Но сделай для меня кое-что и тогда получишь награду. Тебя ведь редко ценили по достоинству.

— Да, я…

— Молчать, тебе не разрешали говорить, — сминал я куцую волю «кролика». — Освободи меня, человек. Ты ДОЛЖЕН это сделать.

— Не могу, меня накажут…

— Ты СДЕЛАЕШЬ это.

Гипноз — лучшее оружие, когда связаны руки. Психическое оружие — сильнейшее, которым можно воспользоваться в плену. Как хорошо, что идиоты не догадались заткнуть мне кляпом рот!

Кролик, подрагивая хвостом и ушами, сам придвигался ближе к пасти. Трясся всем своим беззащитным тельцем… Люди не животные? Да, это так, но какие параллели! Инстинкт дичи, рефлексы охотника, поведение в той или иной ситуации. Вот только две ли стороны у этой монеты или все обстоит гораздо сложнее? Искать простые решения было бы несколько опрометчиво и наивно. Особенно в моем нынешнем положении…

Этот типчик попал ко мне в руки. Я сам удивлялся: до чего же просто все получилось. Ну не делал я раньше ничего подобного, не делал и все тут! Неприятно ощущать, что кто-то сломанный, с вырванным стержнем собственного «я» подчиняется тебе, делает то, что не хочет и не должен. Он ведь меня ненавидит, как и подобных мне, но инстинкт подчинения и страх оказались гораздо сильнее. Жалобно поскуливая, он тянулся рукой к замку, который сковывал мою левую руку… Ноги, кстати, уже освободил. Но какой от этого прок? Пока немного. Куда я на хрен денусь, если и встать-то не смогу…

— Довольно! — разорвал тончайшую сеть моего влияния жесткий, надменный голос. Его я тоже слышал… — Леру, вон отсюда, у меня с тобой еще будет серьезный разговор на эту тему!

«Кролик», оказался между двух огней. Он окончательно завибрировал и, получив от меня на прощание максимально презрительный взгляд, очень резво вымелся за пределы камеры. Слизняк! Обречен бояться всех, кто стоит выше его по положению, а также тех, кто просто сильнее, жестче, решительнее. Ну его, воздух чище будет. Наверняка гораздо интереснее окажется беседа с тем, кто его выдворил.

— Гард Холбик, если я не ошибаюсь? — слегка саркастичный тон мне всегда неплохо удавался. Но сейчас получился особенно. Видимо, из-за произошедших недавно событий. — Интересно будет с вами познакомиться. И я сильно надеюсь, что вы окажетесь посильнее этого существа по имени Леру. Кстати. что вы намерены с ним делать?

— Неужели тебя так волнует его судьба?

— Как сказать… Как таковая она мне совершенно безразлична, а вот ВАША реакция на подобные выходки подчиненных может оказаться довольно занимательной и полезной.

Заинтересованное хмыканье и вот состоялось явление Холбика передо мной.

Вроде бы простой, ничем не примечательный человек небольшого роста и несколько избыточного веса, зато манеры и взгляд свидетельствовали о многом. Например, что сей субъект не обычный среднестатистический и добропорядочный гражданин Всемирной Республики. Да и не мог быть обычным тот, кто занимал какое-либо серьезное место в Игре. Ну а он занимал, тут и гадать нечего. Не обязательно формально главенствующую должность, вовсе нет. Но порой достаточно держать в руках управленческие нити. И все падут на колени перед сильным мира сего.

— Я вижу, что этот недоносок Леру даже ноги тебе развязал… Странно, что он так себя повел, надо будет разобраться, — задумчиво процедил Гард Холбик, после чего сменил интонацию на командную и крикнул. — Охрана! Зафиксировать и приготовить к конвоированию в информаторий.

Да, что-то разговор с ним не слишком получился. Ну да ладно, не такая уж великая потеря, если говорить совсем честно и откровенно. А охрана… Бегут, стучат подошвами тяжелых ботинок по железному полу. Вид такой решительный, что становится совсем ясно — особой решительностью тут и не пахнет. А как же еще, это ведь не Гончие, а всего лишь местные вертухаи. Они страсть как не любят и не желают рисковать собственным драгоценным здоровьем. Зато попробовать малость самоутвердиться за счет тех, кто не может представлять для них угрозы… Это у них в крови.

Четыре рожи, на поясах парализаторы, в руках у троих дубинки-электрошокеры. Последний несет целый набор для удержания человека в безопасном состоянии. Гравикандалы… Прелестная штука по своей эффективности! Одел по «браслетику» на руки и ноги; со специального пульта подал необходимую мощность, и вот уже на каждой конечности висит кило по двадцать или сколько там еще может потребоваться. Экзотика, конечно, весьма дорогостоящая и редко используемая. Но в Игре встречаются еще и не такие достижения прогресса.

А вот это уже совсем грубо и по-хамски… Прорычав какое-то маловразумительное оскорбление, один из охранников отвесил мне увесистую оплеуху. Вроде бы он упомянул мою недостойность быть гражданином Республики. Ха, я на эту «честь» вроде бы и не напрашивался. Но позволять себя бить — не мое амплуа. К мазохизму я отношения точно не имею, ни одного приступа замечено не было за всю добрую четверть века. А значит что? Правильно, надо сие оскорбление вернуть обратно. Какая-то незнакомая примитивная тварь приложила лапу к моему лицу? Так получите с увесистыми процентами. К тому же собственно рукоприложитель несколько… позапамятовал, зачем сюда явился и что послужило поводом.

Повод — освобожденные ноги, одна из которых сейчас и врезалась ему прямиком в область нижней анатомии. Хорошо хряпнул, душевно! Острым носком окованного никелированной сталью ботинка. Обувь с меня ведь снимать никто не собирался… Грамотный же удар в ту самую область очень резко сказывается на здоровье попавшего под раздачу субъекта. Банальная, давно всем известная истина. Но далеко не каждый видел ее реализацию на практике.

Скорчившееся тело на полу. Раненый изверг из себя утробный вой пополам с блевотиной. Сейчас окочуриться от болевого шока…

Преотвратное зрелище, я и не думал, что это будет так противно. Мерзко на душе, гадко, и в то же время великолепно понимаю, что поступить иначе никак нельзя. Спустишь хоть один удар, пойдешь на компромисс с собственной честью и все: прости-прощай, покатишься вниз по наклонной — прямиком в болото с тиной и жирными лягушками. Ударивший тебя с целью оскорбить, унизить, должен ответить за это. Жестокий закон, закон любого времени. А у нас время гуманизма на дворе вроде бы… Так? Э, нет, не совсем так. Как же тогда сочетаются с этим гуманизмом сама Игра? А хамы-вертухаи, упивающиеся собственной властью социоэтики и прочая шобла? Сочетаются, но только с тем образом, где во главе угла не абстрактный гуманизм для широких масс, а лицемерие, ханжество, притворство тех, кто стоит на вершине.

Мда… А вот остальные трое охранников сперва было отшатнулись, изумленно и с некоторым испугом глядя на корчащегося приятеля. Миновали секунды, прежде чем они пришли в себя. Осмелели, гаденыши, поняв, что я собственно так и остаюсь практически в полной неподвижности. Оскалившись, один из них обошел «кресло», к коему я был прикован… Кстати, никто из этих людей так и не удосужился хоть как-то попытаться помочь своему приятелю, пострадавшему от моих щедрот.

— Стоять, — спокойный, неэмоциональный голос Холбика произвел впечатление разорвавшейся гранаты. — Этот человек является участником Игры, он под защитой Республики. Или кто-то из вас хочет занять его место?

Желающих не нашлось, что меня не слишком поразило. На Игру они любят смотреть, делать ставки, но вот становиться ее участником им как-то не улыбалось. Там ведь и убить могут, причем вероятность этого… ну да я уже говорил. Новый приказ и оставшиеся трое засуетились несколько в ином стиле: один из них связался с медработниками, двое других так и вовсе вымелись за дверь. Впрочем, сожалеть об их уходе я опять-таки не собирался.

— Так вы собирались переместить меня в информаторий, мистер Холбик? Если да, то у меня нет насчет этого никаких возражений.

— Неужели?

— Иронию, звучащую в вашем голосе, позволю себе считать неуместной, — нарочито бодро усмехнулся я. Хотя мутило меня от происходящего всерьез и качественно. Не готов я, как оказалось, к такому жестокому натурализму. А деваться некуда, приходится становиться более жестоким, бесстрастным и циничным. Иначе шансов и вовсе не останется. — Для меня нет ни малейшего смысла проявлять агрессию к вам лично и вашему персоналу. Конечно, это верно лишь до тех пор, пока не пытаются каким-либо образом повредить мне. Неважно: физически или же психологически. Ну а этот, — я кивнул на раненого, — который извергает свои потроха… этот кусок мяса ударил меня. Предполагал, что я беспомощен и не смогу ответить должным образом. Он ошибся.