Пробежав прямо перед носом такси, я влетела в полутьму парка. Позади меня раздался скрип и крики таксиста. Видимо Рассел не обходил машину, а бежал прямо по ней.

В это время я уже спустилась по ступенькам к прудику.

Рассел нагонял меня.

Ладно, это в планы не входило, но выхода у меня не оставалось. Я не добегу до церкви, если он поймает меня в сквере.

На каблуках я резко развернулась и вскинула руку. Рассел был так близко ко мне, что кончиками пальцев я почувствовала его взмокшие щеки и губы, искривившиеся от гнева.

Телекинетической волной его отнесло в сторону, и он угодил в пруд. Жуткий громкий всплеск и его крик. А затем крики случайных прохожих. Я явила магию на глазах у людей. Хорошо, что я уже в розыске и преступница, нам такое можно.

Я, не теряя времени, рванула ко второму выходу из парка, пока Рассел плыл к берегу, путаясь в полах одежды и в водорослях.

Влетев в какого-то парня, я оттолкнула его и побежала через стоянку перед больницей. Здесь было много людей и машин, но судя по крикам у парка, Рассел уже выбрался из водной ловушки, поэтому варианта сбавить скорость и передохнуть, у меня не было.

Несколько мгновений спустя, я была на финишной прямой. В темноте улицы и в блеске от дождя виднелся корпус старой заброшенной церкви. Когда-то она принадлежала волшебникам, но теперь это очередное непримечательное заброшенное здание со старыми строительными лесами и покрытое вековой пылью.

Железную калитку в заборе мы сегодня сняли с петель. Все, что мне нужно было сделать, это толкнуть ее. Но Рассел был слишком близко, поэтому я телекинезом снесла ее и она влетела в каменную стену церкви, подняв шум и звон.

За забором я свернула налево и добежала до старой лестницы, ведущей к входу. Он тоже был уже открыт. И будь в Расселе меньше адреналина, он бы наверняка заподозрил неладное.

Ноги стучали по рассыпающейся кладке старых плит. Я летела по широкому залу, где, если бы церковь была в рабочем состоянии, должны были стоять скамейки для прихожан. Мой путь лежал к алтарю в конце и груде хлама на нем возлежавшей.

В конце концов, я успела.

Прямо перед тем, как в церковь ворвался разъяренный оборотень, я уселась за грудой строительного хлама, больно ударившись копчиком об какую-то железку.

Я притихла, закрыв рот. Мне казалось, что мое сердце сейчас сломает мне ребра.

Утробное рычание, расходящееся по пустому залу.

Тук-тук-тук.

— Я слышу тебя, — зловещий шепоток пробирался под одежду и покрывал все тело мурашками.

Где-то под крышей раздался шелест крыльев перепуганных птиц. В такой атмосфере это выглядело очень кинематографично. Если не учитывать прямую угрозу похрустеть на клыках у оборотня.

Давай же Нейт.

— Не прячься. Покажись.

Я сглотнула. Злодеи все надеются, что их жертва выпрыгнет как утка в тире? Он что серьезно думает, что я встану и весело помашу ему ручкой мол "Парень мое правое бедро гораздо сочнее и питательнее, чем левое"?

Слушайте, а сарказм и ирония отличный способ не бояться. Вернее, делать вид, что не боишься.

— Нашел, — раздался голос над ухом, и я столкнулась нос к носу с почти волчьей физиономией.

Рассел зарычал, обнажив клыки.

Я на автомате потянулась за оружием и всадила пулю ему в плечо.

Вот и здорово. С такого расстояния не мажу.

Рассел взвыл. Рядом с ним материализовались Нейт и Джонни.

Слуа достал из кармана какую-то трубку и пустил в шею Расселу дротик. Волк пискнул и закатил глаза, грузно падая на плиты.

— Теперь его надо как-то отсюда утащить, — констатировал Нейт.

Джонни почесал живот и посмотрел на меня.

— А можно мне...

— Нет, — рявкнула я — Хоть пальцем его тронешь и помрешь во второй раз.

— Ты ужасная!

С этими словами слуа припустил к выходу, разоряясь рыданиями.

— Ты стала такой жесткой, — улыбнувшись, произнес психоз.

— С такой жизнью, как у меня, не стать жесткой — нонсенс.

Глава 18. Полнолуние.

Подвал слуа — это что-то среднее между пыточной камерой и берлогой медведя. Грязно, пахнет чем-то давно подгнивающим и кругом орудия, назначения которых даже самый пытливый ум не поймет. Тут можно с одинаковым успехом сделать комнату для садо-мазо или филиал лаборатории доктора Франкенштейна.

И Рассел был тут.

Обездвиженный ядом слуа, прикованный цепями к стене.

Он тяжело хрипел.

— Мне жаль, что приходится тебя тут держать — пробормотала я.

Он был тут уже пятый день. Я хотела сделать все еще раньше, но мы решили, что будет полезнее сделать очищение в полнолуние. Его форма будет наиболее полной, содержа в себе и его человеческое начало и волчье.

— Ты говорила, — прохрипел он.

Такие проблемы у него из-за того, что у него сломано ребро, и оно сильно давит на легкое. Из-за постоянного воздействия серебра он не регенерирует. Мы решили, так будет безопаснее. Как только я выжгу из него сыворотку, мы освободим его от цепей. Тогда он регенерирует и придет в норму.

— Я просто хочу, чтобы ты понял — мы пытаемся тебя спасти. Клянусь, это все во благо.

Он тяжело сглотнул и поморщился.

— Бесспорно. Так и охотники говорят. Ты знала?

Я подавила порыв накричать на него. Я почувствовала, что меня будто кипятком обливают.

— Охотники мучают людей, ты же понимаешь это?

Он вяло пожал плечами и закашлялся.

— Они тоже приковывали меня к стене.

— Они заставили выполнять тебя свои приказы.

Он согласно кивнул. Со лба у него стекла крупная капля пота.

— Но я был жив.

Я не выдержала.

— Ты был рабом!

Мой голос звенел.

— Да. Как и Милош.

Я нахмурилась.

— Кто?

Он победно улыбнулся.

— Ты ведь не знала, как его зовут. Он был со мной в баре. Такая же невинная жертва обстоятельств, как я.

У меня все внутри похолодело. Я сглотнула.

— Что тот пузанчик с ним сделал? Его дротики с ядом просто так не достанешь. Он видимо профессионал.

— Он слуа, — зачем-то произнесла я.

Рассел откинулся назад.

— Как я и говорил — профессионал. От Милоша ничего, наверное, уже и не осталось.

Я сглотнула. Мне нечего было ему ответить. Милош, вероятнее всего, был мертв.

Я, не желая больше там находиться, медленно поплелась на задний двор. В этот момент я жалела, что не курю. Мне надо было чем-то занять руки и на чем-то сосредоточится. Горький дым бы вполне сгодился, но вместо этого навалилась пустота и тяжесть.

Я уселась на старую садовую скамейку под сосной. Краска на ней облупилась, но я хотя бы оказалась спиной к дому, который за своими стенами прятал мой позор. Я легонько подцепила пальцем отслоившейся кусочек краски, и он с треском отлетел в сторону, оставив на подушечке моего пальца грязную крошку. Неужели я бездумный монстр? Не лучше охотников, а может даже хуже.

Руки сами нащупали телефон в кармане, и я уже набирала Криса. Он взял с первого гудка. Видимо, почувствовал.

— Я монстр? — тихо спросила я, ему не требовались разъяснения природы этого вопроса.

— Нет, мне так не кажется.

— Я не знала, что его зовут Милош. Если честно, я даже не думала, о том, что с ним произошло, когда я удрала из переулка.

Он вздохнул.

— Я бы тоже не стал думать.

— Почему?

Он снова вздохнул. Я знала, что он думает о тех временах, когда сам был охотником.

— Когда у тебя есть цель подобного характера, — начал он, тщательно подбирая слова, — Тебе не стоит думать о том, что могут пострадать люди. Тебе нужно было освободить Рассела, а это значит, что Милош был препятствием. Он не был человеком — он был твоей преградой. Начнешь очеловечивать противника никогда не сможешь ему противостоять. Ты не сможешь навредить тому, кого дома ожидает голодный кот или не политый кактус. Зато ты вполне в состоянии дать отпор тому, кто наставил на тебя пистолет.

Я сглотнула.