— Если б я что-нибудь видел, то так бы прямо и сказал.

Корин усмехнулся и помешал кипящее в котле варево.

— Можешь подвесить свою добычу, пусть посушится денек — другой. Старший сын Ронана охотился с копьем на оленя и принес мне мясо, как предоплату за будущий меч для него. Сейчас я, собственно, тушу часть этого мяса.

— Увальню Арделу захотелось иметь меч? — Конан, связывающий задние лапки кроликов вместе, презрительно фыркнул. — Должно быть тот олень попросту увяз в сугробе.

— Ардел может и медлителен, но копье он бросает метко.

— Оружие киммерийцев — меч.

— А что, если киммериец потеряет свой меч?

У Конана, вешающего тушки на крюк возле двери, округлились глаза:

— Он скорее умрет, чем сделает это.

— Скорее всего так и будет, если он не научился обращаться ни с каким другим оружием, — кузнец зачерпнул половником наваристое мясное рагу и разложил в две деревянные миски. — Воин может хвастаться своим мастерством, рассказывая о битве, в которой уцелел. Но выжить можно в большинстве случаев, если использовать как оружие все, что есть под рукой.

— Нельзя использовать в качестве оружия оружие что — попало, — мальчик недоверчиво тряхнул головой.

— Думаешь, нельзя? — Корин пододвинул сыну дымящуюся миску. — Вот, например, твой ужин. Ты бы мог обратить его в оружие.

Конан морщил лоб и шевелил бровями, изучая коричневое варево с плавающими в нем бобами и кусочками мяса.

— Не столь уж горячо, чтобы обварить. И миска не достаточно тяжела для смертельного удара. Я не вижу, как это сделать.

Кузнец поставил свою миску на стол и протянул руку к сыну.

— Дай-ка сюда и позволь мне показать.

Прищурившись, Конан протянул ему миску.

— Хорошо, а теперь просто посиди на месте, там у двери.

Подросток опустился на пол, а Корин уселся за стол и принялся с аппетитом поглощать свою стряпню. Возможно, куски оленины стали бы вкуснее, приправь их солью, но соль еще предстояло закупить в достаточном количестве, чтобы хватило до весны. Однако и без того, кушанье имело превосходный вкус. Внезапно, кузнецу захотелось хлеба. Такого, как пекла когда-то его жена. Ее буханки славились во всей округе. Сам он не овладел искусством выпечки, и Конан не показал никаких способностей в этом деле. Да, его сын не стремился не к чему иному, кроме того, как стать настоящим воином.

Корин расправился со своей порцией и потянулся к миске Конана. Юный киммериец сидел, вытянув вперед ноги. Одна нога слегка подрагивала, выдавая его нетерпение.

Когда мальчик начал бросать исподлобья негодующие взгляды на отца, тот, наконец, смягчился и повернулся к сыну.

— Итак, ты хочешь знать, как этим тушеным мясом можно кого-либо убить?

Конан кивнул.

— Не считая яда, еда способна убить, как убивала бы сейчас тебя, — Корин отпихнул миску к месту сына за столом. — Но не всякого.

Мальчик нахмурился.

— Что из истории о нашем разгроме аквилонцев в Долине Брайта ты помнишь? — спросил отец.

— Тогда Коннахт убил вражеского сотника и рассеял целый легион рыцарей, — лицо Конана оживилось.

— Действительно, — согласился кузнец. — Но разве ты не помнишь, что предшествовало этому? Почему аквилонцы оказались в Долине Брайта?

— Киммерийцы навязали им там бой. Они знали, что обречены и защищались отчаянно.

— Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты запомнил кое-что. Нечто очень важное.

— Что же?

— Твою душу волновали в детстве рассказы моего отца. И я был таким в твоем возрасте. Но теперь я желаю, чтобы ты посмотрел на эту историю глазами мужчины.

Корин прикрыл на мгновение глаза, вспоминая тот момент, когда сам обо всем узнал. Пусть и Конан узнает от своего отца. Это послужит ему уроком.

— Аквилонцы пришли на север, чтобы наказать киммерийцев за набег на приграничную область, — продолжил кузнец. — На севере они жгли деревни и вырезали жителей. Они были непобедимы, пока не достигли долины. Так что сделало их уязвимыми?

Мальчик открыл было рот, чтобы дать быстрый ответ, но поспешил его опять закрыть. В синих глазах появилась сосредоточенность. Лицо Конана превратилось в железную маску, и Корин почувствовал в груди прилив гордости. Сейчас он видел мужчину — воина, каким мог бы стать его сын и надеялся, что у него хватит сил и терпения, чтобы помочь ему на этом пути.

Серьезный взгляд Конана уперся в миску с мясным рагу.

— Ну, дед описывал рейды, совершаемые на обозы, которые следовали из Аквилонии. Киммерийцы захватывали провиант и уничтожали подкрепление. Они лишили врагов железа и продуктов питания. Они морили их голодом, поэтому аквилонцы не смогли продвинуться далеко!

— Очень хорошо, Конан. Очень хорошо, — кузнец ногой отодвинул скамью от стола. — Заканчивай ужин и получишь еще.

Подросток улыбнулся, одним прыжком достиг своего места и накинулся на еду. Корин позволил ему доесть все, что было в миске и когда тот навалил из котла себе добавки, заговорил вновь:

— Ты должен понять, сын мой, что множество сражений были выиграны еще до того, как была выпущена первая стрела или первый меч покинул ножны. Долина Брайта стала завершением всей компании. Аквилонский генерал выбрал хорошую позицию. И если бы его войска не так голодали, то на этом самом месте, возможно, сейчас бы стояла вилла какого-нибудь дворянина. Нынче аквилонцы знают нас, как мы знаем их… Запомни, наживать себе любого врага, не представляя, каков он — просто безумие.

Конан кивнул, потом зачем-то посмотрел по сторонам.

— Отец, я могу спросить?

— Чего там еще?

— Почему ты никогда не уходил в набеги, как мой дед?

— Неужели ты полагаешь, что у меня не хватает отваги для этого?

Ложка мальчика шлепнулась назад в тушеное мясо.

— Нет же, отец, нет. Мне доводилось слышать… В общем люди говорят, что ты — великий воин. И одно то, что в этой деревне проживает Корин, держит в страхе наших врагов. Лишь только…

Кузнец сдавил покрытой шрамами рукой плечо сына.

— В твоем голосе, сынок, не звучало неуважение. Это хорошо. Рассказами о приключениях твоего деда в свое время были заполнены и мои мысли. Однако я считаю себя более практичным человеком, чем мой отец. Вот почему я — кузнец. Я могу отыскать руду и выплавлять ее. Я могу заполнять ею формы. Могу ковать металл, изготавливать оружие и затачивать его. И, кроме того, умею делать действительно полезные вещи, чтобы облегчить жизнь другим людям, — старший киммериец улыбнулся. — А что стоят истории о несметных сокровищах и добытой славе? Ты видел у своего деда хоть один единственный драгоценный камень? Или знаки отличия, полученные из рук какого-нибудь властелина? Может быть, некоторые материальные блага от иноземного короля? Нет? Зато в нашей деревне нет ни одного мужчины, оружие которого выковано не мной. Я доволен сознанием того, что благодаря мне деревня может чувствовать себя защищенной. Это моя обязанность и отношусь я к ней более, чем серьезно.

— Но ты также знаешь военное дело и мог бы стать великим полководцем.

Корин откинулся назад и рассмеялся.

— Существует одна аквилонская байка, которую Коннахт частенько вспоминал, но не думаю, что тебе она известна: После одержанной крупной победы, военачальник совершает триумфальный проезд через всю Тарантию в золотой колеснице, запряженной восемью белыми жеребцами. На улицы высыпают толпы народа. Они бросают цветы, золотые монеты и предлагают ему своих дочерей. Каждый его обожает.

В глазах Конана читался интерес. Он придвинулся ближе к отцу, забыв про оставшееся недоеденное мясо.

— Но, — кузнец усмехнулся, — в той колеснице, в ногах полководца сидит карлик. На протяжении всего парада, не обращая внимания на ливень из золота и цветов, этот карлик постоянно повторяет одни и те же слова: «Помни, ты всего лишь человек. Как ты убивал, так и тебя убьют. Слава — вещь мимолетная, и память о тебе сотрется прежде, чем свитки с твоим именем обратятся в прах.

Конан запутался, выражение восторга сошло с лица мальчика.