Григорий тоже улыбнулся.

— Неужели?

— Серьезно. Офицеры ваши приходят, а солдат еще ни разу не было. Наверно, вам не разрешают, да?

Григорий молча кивнул головой.

— Вот видите! А сами кутят у нас до полуночи. Напьются, как свиньи, сквернословят, бьют бутылки… Ужас! — Неожиданно Роза весело и звонко рассмеялась. — А вас, значит, не пускают? Не хотят, чтобы солдаты видели офицерские шалости. Как же вы не побоялись прийти?

Григорий усмехнулся.

— Кому приспичит выпить, тот пойдет за водкой хоть на край света! Сам черт ему тогда не страшен…

— А я думаю иначе, молодой человек. Трус всегда трус. Разве голодный заяц кинется на собаку, стерегущую амбар с капустой? Ха-ха-ха… — Роза бросила на солдата озорной взгляд. — Значит, вам водки?

— Нет, кружку пива…

Девушка удивленно пожала плечами, скривила губы и отошла.

Григория поразили ее непринужденный тон и манера держаться. Он никак не ожидал, что обыкновенная трактирная прислужница и, кто знает, может, даже потаскушка, так остра на язык.

"А славная девчонка, — невольно пожалел он ее. — Жаль, пьянчугам прислуживает. Две минуты с ней поговорил, а так расположила к себе! Кто знает… Повстречайся она с хорошим человеком, могла бы стать верным другом на всю жизнь!.."

Григорию вспомнились слова цыганки, которая однажды гадала ему на улице в Одессе: "Не женись на красавице, соколик! Все красивые — беспутные…"

О том же он слышал не раз от товарищей. Может, они были по-своему правы.

Однако сам Григорий считал, что причина безнравственности кроется не в красоте женщины, а в условиях жизни, в среде, которая ее окружает. Он даже как-то сделал попытку поделиться своими мыслями с уличной женщиной, которая подсела к нему на приморском бульваре. Но та в ответ на его откровенность только презрительно рассмеялась и сказала: "Какое тебе дело до моей жизни, сосунок? Или ты всегда так разговариваешь с дамами? Пошел ты подальше со своими проповедями!"

"Да, условия жизни, — вздохнул Григорий, — это штука серьезная. Они могут сбить с пути даже умную женщину".

Из задумчивости его вывела служанка, появившаяся перед столом с кружкой пива в руках.

— А вы поосторожней, молодой человек! Ваши патрули часто сюда заглядывают. И еще хочу вам сказать: меня зовут Розой.

Она приветливо улыбнулась и уже повернулась, чтобы уйти, но Григорий остановил ее и протянул деньги за пиво.

Девушка покачала головой.

— Не надо. Будьте сегодня моим гостем.

— С радостью, но деньги все-таки возьмите.

По лицу девушки скользнула тень недовольства, хотя глаза продолжали улыбаться.

— Спрячьте их в карман, прошу вас. Повторяю: сегодня вы — мой гость!

Григорий не стал настаивать. Роза вышла.

На этот раз поведение служанки, которая так настойчиво добивалась знакомства, показалось Романову несколько странным, даже подозрительным.

В комнату вошли двое. Одного из них Григорий сразу узнал. Это был тот самый чернявый паренек, который сидел с портным на берегу реки.

Юноша тоже узнал солдата.

Двое подошли к столику Григория и, попросив разрешения, сели.

Аршак, сопровождавший юношу, глянул по сторонам, делая вид, будто осматривает комнату, достал из нагрудного кармана пиджака гребешок, причесался и тихо сказал, словно самому себе:

— Сейчас передадим вам под столом бумаги. Две пачки. Суньте их в сапоги, за голенище. Самое надежное место…

Григорий едва заметно кивнул головой и стал потягивать пиво. Затем протянул левую руку под стол, взял бумаги, которые Фарман держал наготове, и спрятал их за голенище.

Опять появилась Роза. Кокетливо взглянув на Григория, она подошла к сидящей в углу компании.

Как раз в этот момент Фарман передавал солдату вторую пачку. Увидев служанку, Григорий отдернул руку.

Листочки рассыпались под столом.

Роза оглянулась на шорох, скосив вниз глаза, однако сделала вид, будто ничего не замечает, и принялась как ни в чем не бывало рассчитываться с клиентами, щелкая костяшками маленьких счетов.

Обернувшись еще через минуту, она увидела, что бумаг под столом уже нет, а солдат что-то прячет себе в сапог.

Рассчитавшись с мужчинами в углу, Роза подошла к столику Григория и, обращаясь к Аршаку, спросила:

— Что прикажете?

— Два пити[11],— ответил Аршак, не задумываясь.

Роза усмехнулась.

— Вы, как местный житель, должны хорошо знать, что по вечерам у нас пити не бывает. Могу принести что-нибудь другое.

Аршак хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

— В самом деле! Как это я забыл? — Он весело подмигнул служанке. — Нет, всего, видно, не упомнишь. Конечно, если бы мы каждый вечер здесь сидели, мы бы наизусть знали все ваши порядки. Из мясных блюд я ем только пити. Пошли, Фарман!

Они встали из-за стола и направились к выходу.

Роза проводила их взглядом, затем перевела глаза на солдата, улыбнулась и выпорхнула из комнаты.

Григорий, не желая выходить сразу же вслед за Аршаком и Фарманом, не спеша допил пиво и только тогда поднялся.

На пороге большого зала он носом к носу столкнулся с Розой. Девушка легонько толкнула его рукой в грудь и взволнованно прошептала:

— Стойте! Куда вы? Там патруль. Только что вошли.

Григорий попятился назад. По его побледневшему лицу Роза поняла, что не ошиблась: опасность действительно велика.

"Наверное, все дело в этих листочках, — подумала она. — Иначе бы он так не испугался. Парень не робкого десятка… Видать, бумажки, которые он спрятал за голенище, могут погубить беднягу!"

— Идите за мной, — шепнула девушка, — здесь есть черный ход.

Она метнулась в угол слева от двери, куда свет керосиновой лампы почти не достигал.

Рядом со шкафом находилась маленькая дверца, которую можно было заметить только из противоположного конца комнаты.

Григорий кинулся следом за Розой. Мимоходом он бросил взгляд в большой зал и увидел поручика Варламова, а с ним еще двух солдат, которые ходили между столиками.

Закрыв за собой дверцу, Григорий очутился в кромешной тьме. В двух шагах от него Роза, стуча каблучками, поднималась по невидимой скрипучей лестнице.

Немного погодя он услыхал ее голос:

— Подождите. Сейчас я вам посвечу.

Чиркнула спичка.

Григорий увидел узенькую деревянную лесенку на ветхих подпорках. На верхней ступеньке стояла Роза. По низкому прогнившему потолку тянулась уродливая подрагивающая тень ее головы. Мрачный зловонный коридор походил на могильный склеп.

— Идите сюда! — сказала девушка.

Он стал осторожно подниматься. Ему показалось, что шаткая лестница вот-вот сломается и он рухнет вниз.

От спертого воздуха защекотало в носу, запершило в горле. Григорий зажал рот рукой и едва удержался, чтобы не чихнуть.

Роза ввела его в полутемную комнатушку с единственным окном, выходящим во двор.

На стене над старенькой железной кроватью, покрытой желтым одеялом, были в беспорядке расклеены открытки с изображениями полуголых женщин в самых различных позах. У дверей на покосившейся табуретке стоял цинковый таз. В него из маленького умывальника звонко капала вода.

Роза подошла к окну и задернула занавеску. Затем обернулась к Григорию.

— Это моя комната. Здесь вы в безопасности. Ваши патрули суют нос даже на кухню, но сюда они не придут. Хотите — оставайтесь здесь, хотите — я вас провожу. Только сначала приведите себя в порядок. Это не лишнее… — Она кивнула на сапоги. — У вас портянка выглядывает из-за голенища.

Григорий посмотрел на ноги и почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Он сунул руку в сапог и поглубже спрятал листки.

От Розы не укрылось его смущение.

— Не стоит стесняться… — улыбнулась она. — Такое может со всяким случиться. Да и с солдата спросу мало. Кто за ним смотрит? Ну, так вы остаетесь?

— Нет, нет, я пойду, — торопливо ответил Григорий. — Мне нельзя задерживаться. Куда идти, покажите.