королевы красоты.

Это празднество не в здании,

а под небом,

просто так,

прямо в центре мироздания,

в звездопаде и цветах!

Оркестранты чуть под мухою —

в них таинственный процесс,

и под музыку,

под музыку

процессия принцесс!

Женщин —

страшное количество!

Это тяжко,

но терпи.

С плеском платья их колышутся

от дыхания толпы.

Все глазами чуть поддразнивают.

О, мерцание зрачкоо!

И помостки чуть подрагивают

от уколов каблучков.

И смотрю я,

чуть не вскрикивая,

как чеканны и стройны

ноги медные,

нефритовые,

ноги лунной белизны.

А под номером тринадцатым

некрасивая одна,

и ее конфигурация,

мягко выражусь —

бледна.

Видно, хочется замужества

и поэтому идет.

Аплодирует

за мужество

ей собравшийся народ.

Кто же будет королевою?

Та —

с усмешкой колдовской?

Та —

с лимонной карамелькою

за лиловою щекой?

Эти женщины мне нравятся,

но на Кубе есть одна

всех затмившая красавица.

Удивительна она!

Эта женщина —

вне конкурсов.

149

Ее очи —

начеку.

И украшена не кольцами —

пистолетом на боку.

Все в ней плещет и волнуется.

Брови черные —

вразлет.

Сеньорита Революция

по улицам идет.

Ее недруги артачатся

и кричат ей:

«улю-лю!»(

ну а я влюбился начисто

и вовек не разлюблю.

Пусть другие не обидятся,

но бесспорно —

это ты,

революция кубинская, —

королева красоты!

ЖГУТ МУСОР

Жгут мусор под Гаваною на свалке.

Жгут

мусор.

Его конца,

как бы исхода схватки,

ждут,

жмурясь.

Горит напропалую все, что лишне.

Вихрь —

дыбом!

Рекламы фирм,

опавшие как листья,

ввысь —

дымом!

Горят окурки,

этикетки,

клочья

фраз

чьих-то...

Чего в огонь уставился ты молча?

В пляс,

чико!

Пляши —

какой кубинец ты иначе!

Твой

праздник!

Две пляски —

пляска пламени и наша:

бой

плясок!

Перед огнем и нами все бессильно.

Эй,

бочку!

Сюда еще подбавить бы бензина!

Лей

больше!

Огонь горит вовсю,

неутомимо.

прям,

дружен.

Какой огонь,

чтоб сжечь весь мусор мира,

нам

нужен!

Смотрите в оба.

Жечь — мы полноправны)

Есть —

в оба?

Горите все неправды,

полуправды,

лесть, злоба.

Замусорили шар земной обманы.

Все —

в хламе.

Двадцатый век,

сытряхивай карманы.

Сор —

в пламя!

Пусть будет пламя

словно твой

бурлящий

суд,

мудрость.

Пусть век живет под надписью горящей:

«Жгут

мусор!»

МАНУЭЛЬ И ЗВЕЗДЫ

Мануэль — мальчишка при отеле.

Он — из фантазеров и задир.

Небо над Гаваной провертели

острые глаза его до дыр.

Городским неоном осиянный,

с вдохновенной щеткою в руках,

чистит башмаки милисиано,

туфли на французских каблуках.

Ну а смотрит все-таки на небо

и не упускает ничего,

и в ответ — всезнающе и нежно

небо тоже смотрит на него.

Что мальчишке этому велело

наблюдать влюбленно допоздна

за тобой, туманная Венера,

за тобой, лиловая луна?

Бывшая владелица отеля,

женщина, как говорят, в летах,

от недружелюбия потея,

говорит, что все теперь не так.

Вновь она бубнит, что мало мыла,

что исчезли мясо и жиры,

ну а Мануэлю мало мира —

надо ему в звездные миры!

Странны человеческие свойства.

Что ни говори, а это факт:

вечно кто-то думает про звезды,

кто-то говорит, что все не так,

Мануэль задумал быть пилотом,

и, теплом груди его согрет,

как призыв к невиданным полетам

космонавта русского портрет.

«Едет он!» — обветренные губы

шепчут вот уж несколько недель.

Юрия Гагарина на Кубу

ждет и он, вихрастый Мануэль.

Станет он пилотом, самым истым)

Жизнь идет, и, судя по всему,

безработные капиталисты

будут чистить башмаки ему!

Он идет по улице полночной,

и шаги по-взрослому строги,

и о нем сегодня полномочно

думает правительство страны.

Всею грудью небо он вбирает,

чувствуя со звездами родство.

Музыка на улице играет

что-то специально для него.

Музыка прохладно и желанно

руки ему на плечи кладет.

Будущий Гагарин из Гаваны —

чистильщик по улице идет.

РАЗГОВОР С «МАЗом»

Как голос края дальнего,

но близкого, —

где б ни были мы, близкого для нас,

у воли гудящих моря Караибского,

чуллазый «МАЗ»,

я твой услышал бас.