Чарли, я пороюсь в своих сундуках и разыщу для тебя другие записки — если, конечно, тебе не слишком надоели эти старые истории.

Совсем недавно, вечером, когда я обхаживал мадам на этих самых ступеньках, я подумал о Вашингтоне. На мгновение я увидел его рядом с мадам, его мрачную улыбку, неизменную порошу пудры, ссыпавшейся с волос на желто-голубой мундир.

Да, духи живут среди нас! И что такое воспоминания, как не тени тех, что обратились в прах? Хотя что до улыбки, то она сохранилась не только в моей ясной, хоть и угасающей памяти, но и в выставленной где-то на обозрение отвратительной искусственной челюсти, почерневшей от мадеры.

Что-то будет! Больше недели ни полковника, ни Нелсона Чейза не было в конторе. Господин Крафт и я по мере сил справляемся с работой. В числе моих недавних обязанностей был вчерашний прием партнеров полковника по «техасскому проекту». Как я и подозревал, в документах на аренду земли не все оказалось в порядке; никакие немцы не приедут. Полковник потерял все деньги. Партнеры вне себя от негодования. Я выпроваживаю их. «Полковника нет в городе». Что же мне еще говорить?

Сегодня поздним вечером под моими окнами остановилась громадная желтая карета, внушительная, как солнечная колесница. Кучер меня окликнул.

— Мадам ждет вас в гостинице «Сити».

Карета отъехала — без меня. Как видно, придется пройтись пешком.

У подножия подковообразной лестницы в главном зале стояли мадам и Нелсон Чейз. У обоих такой вид, будто они только что плакали. Гнев от печали сразу не отличишь.

Мадам ухватилась за мою руку так, будто вот-вот рухнет на пол.

— Он продал мою вторую карету и моих серых лошадей!

— Он исчез. — Нелсон Чейз шмыгал носом. Как оказалось, не от гнева и не от слез, а из-за сенной лихорадки.

Мадам повела нас в обеденную залу, приказала подать чаю и быстро долила в свою чашку рома из серебряной фляжки, украшенной наполеоновскими пчелами.

— Это невероятно! Incroyable, Chariot![47] — Ром немножко ее успокоил. — В понедельник он сказал мне, что поедет в Олбани. На лодке. Я говорю: «Нет, — как дура! — возьмите мою вторую карету». Он уезжает, машет мне шляпой из окна! Ma foi! Я готова убить его. Неделю от него нет вестей…

Чай с ромом, попав не в то горло, вызвал приступ кашля, и уже Нелсон прожужжал мне конец этой истории. Мадам увидела свою карету сегодня утром в Боулинг-грин. Она подумала, что полковник только что вернулся. Она спросила кучера — незнакомого, — и тот рассказал, что его хозяин, некто Дженнингс из Ньюберга, купил карету несколько дней назад у полковника Бэрра за пятьсот долларов.

— Она стоила тысячу! — Кашель сразу прекратился.

— Где он? — Чейз посмотрел на меня с таким видом, точно я обязан был это знать.

— Он сказал, что уезжает в Олбани. — Это была правда. — Но я ничего не знаю. — Тоже правда.

— Он не в Джерси-Сити. — Чейз бросил на меня многозначительный взгляд.

— О, мы все знаем про Джерси-Сити! — Мадам приложила палец с перстнем к носу, как это делают итальянские оперные певцы, и подмигнула до того непристойно, что сама мадам Таунсенд была бы шокирована. — Il у a une fille à Jersey City[48].

— Ее зовут Джейн Макманус. — Нелсон Чейз сидел мрачный как туча. — Подумайте, в его-то годы!

— Его годы тут ни при чем! — Гнев мадам, никогда долго не задерживавшийся на одном объекте, с быстротой молнии перекинулся на Нельсона Чейза.

— Я только хотел сказать…

— Полковник прежде всего — мужчина! Он полон огня! Марс и Аполлон соединились в нем! Пусть верность блюдут эти жалкие заурядные типы! — Мадам величественным жестом обвела комнату, полную нью-йоркских дам с поклонниками. Они с восхищением смотрели в нашу сторону. — Мне не нужен муж, которому не хватало бы puissance[49]! Пусть держит своих девочек в Джерси-Сити, он совсем еще не стар…

Я не верил своим ушам. Полковнику семьдесят семь. Чудо, что он еще в силе, но то, что мадам закрывает на нее глаза, просто не умещается у меня в голове.

— Дело не в девочках, Шарло. Но он ничего не смыслит в деньгах! Продать мою новую карету с лошадьми за полцены! Он меня разорит!

— Он уже потерял те деньги, что вы передали ему после продажи коннектикутских акций. — По каким-то своим соображениям Нелсон Чейз теперь разрушает брачный союз, которому сам способствовал.

— Он неисправим! Он успел промотать сотню состояний. Моего ему не видать! Так ему и скажите. Скажите, что, если он не вернет тысячу долларов, которые должен мне за карету и лошадей, я с ним разведусь.

— У нас хватает доказательств. — Нелсон Чейз расплылся в улыбке.

Я заверил их, что, как только увижу полковника, немедленно все ему передам. Затем проводил их до лестницы, ведущей к внутреннему подъезду для карет. Мадам пришла в доброе расположение духа, лицо ее пылало от рома.

— Скажите ему, Шарло, что я жду его с нетерпением.

— С тысячей долларов, — сказал Нелсон Чейз.

— Всей душой! — Слегка пошатываясь, мадам спускалась по лестнице в сопровождении Нелсона Чейза.

Я вернулся в главный зал. По пути я заглянул в просторную и комфортабельную обеденную комнату — оттуда всегда так аппетитно пахнет уксусом и жареным мясом. Иной раз полковник обедает здесь в углу, в одиночестве. Сегодня его нет.

Кто-то потянул меня за полу пиджака. Я оглянулся и увидел престарелого доктора Богарта. Он узнал меня, несмотря на затуманенные катарактой глаза.

— Садитесь, мой мальчик! Я всегда ужинаю в этот час. Один раз ем на заре и один раз — на закате. Что и вам советую. — Я сел рядом. Он жевал деснами вареный картофель.

— Я не видел нашего друга полковника с того великого дня. — Доктор Богарт мерзко захихикал. — Все счастливы, надеюсь?

— О да, сэр.

— Прелестная пара. Это самое меньшее, что она могла сделать для Аарона. Долг платежом красен.

— Чем же он ее осчастливил?

Но доктор Богарт гнул свое.

— Та свадьба — совсем другое дело, уж поверьте мне.

Ей-богу, мне было безразлично, но он стал рассказывать:

— Первая миссис Бэрр была очень простая женщина. Бедняжка Теодосия! Она была десятью годами старше Аарона и с ужасным шрамом на лбу. И больна раком. И пятеро детей от первого мужа. И ни единого пенни. Но Аарон ее обожал. И мы все. Моя родня жила неподалеку — в Парамусе.

— Где они познакомились? — Раз все равно надо его слушать, хоть узнаю факты по порядку.

— На войне. — У доктора Богарта был мутный взгляд, он ковырял вилкой картофель; прошлое постепенно всплывало в его памяти. — Полковник Бэрр был неподалеку, в графстве Орэндж на реке Рамапо. Я помню все это потому, знаете, что тоже был там. — Старческие глаза смотрели на меня, глаза, которые видели не только битвы, но и молодого Бэрра. — Он был просто писаный красавец. Стройный, гибкий. Крепкий, как ветка орешника. И разумеется, ум! Какой ум! Не было девушки, которая не была бы хоть чуточку в него влюблена.

Им повезло, подумал я, ведь он так живо откликался на эту любовь.

— Теодосия Прево — так ее звали. Она жила в Эрмитаже. Через дорогу от фермы Богартов. Муж ее, английский полковник, служил в Вест-Индии. По закону ее полагалось выслать как тори, но, поскольку она родилась в Америке, дружила с Джорджем Вашингтоном и Джемми Мэдисоном, ей разрешили остаться, и все ваши офицеры приезжали к ней с визитами. Однажды приезжал даже сам Вашингтон. Затем молодой полковник Бэрр — он был моложе всех в нашей армии — начал свои ночные налеты на англичан. Там до сих пор его вспоминают. То есть те, у кого память еще не отшибло… — Доктор Богарт потерял нить рассказа и тупо уставился в тарелку.

— Полковник Бэрр, — подсказал я, — Теодосия Прево.