А теперь я расскажу вам о закате Российско-Американской компании. Прежде всего под давлением английской дипломатии пришлось закрыть русскую факторию на Гавайях. В 1841 г. была продана частному лицу фактория Росс. Затем начался период упадка компании. Долги компании росли из года в год, и в правящих кругах России начали раздаваться голоса о необходимости ее продажи.

Когда же началась Крымская война, одна из акций русской дипломатии побудила американцев проявить активность в вопросе покупки Аляски. Напомню, что в ходе этой войны вооруженные силы Англии и Франции атаковали русские владения где только можно: на Белом и Баренцевом морях, на Балтике, в Крыму. Кроме того, объединенная англо-французская эскадра атаковала русские владения на Камчатке. И лишь во владениях Российско-Американской компании не разорвалась ни одна бомба. Объясняется это тем, что русские дипломаты в Соединенных Штатах распустили слух о планируемом согласии России на создание Американо-Русской компании по совместной эксплуатации Аляски. Англия была заинтересована в том, чтобы соглашение на этот счет не было подписано в Петербурге. Помимо всего прочего, в Лондоне, очевидно, опасались, что организация этой компании приведет к созданию Русско-Американского союза, имеющего антианглийскую направленность.

Одним словом, английские власти срочно объявили, что рассматривают Аляску как нейтральную территорию[48]. Но этот успех русской дипломатии имел и обратную сторону: американцы уяснили, что продажа Аляски Россией — вещь вполне реальная. Заинтересованные лица в Соединенных Штатах развили бурную деятельность, не жалея средств на взятки, и в марте 1867 г. был подписан договор о продаже Аляски и Алеутских островов со всем имуществом компании за 7,2 млн долл. В среде русской общественности он вызвал негодование, просочившееся даже на страницы прессы.

Но еще большее негодование вызвала продажа Аляски у ее русского населения. Жители Новоархангельска дружно бойкотировали торжественную церемонию спуска русского флага. Кстати, в ходе ее произошел один любопытный и, я бы сказал, символический инцидент. Русский флаг не пожелал спускаться, сколько ни тянули его за фалы. Пришлось посылать на флагшток матроса с ножом, дабы он срезал стяг, поднятый на берегах Америки Берингом и Шелиховым (подозреваю, что кто-то из русских умышленно испортил устройство для спуска флага). Вскоре после этого большая часть русского населения Аляски и Алеутских островов уехала в Россию.

В заключение стоит отметить тот факт, что и спустя сто с лишним лет после ухода русских с Аляски память о них осталась. До сих пор индейцы и алеуты носят русские имена и фамилии, исповедуют православную веру. Сохранились и некоторые постройки Российско-Американской компании, в частности фактории Росс (недалеко от Сан-Франциско). После войны там создан исторический музей. Посетителям показывают дом русского коменданта, церковь, укрепления.

И наконец, православная церковь в Соединенных Штатах Америки канонизировала монаха Германа. Он объявлен святым Германом Аляскинским. Таким образом, Семен Николаевич, ваше недоверие к писаниям угодника божьего не что иное, как кощунство. Учтите это!

— Непременно учту, — улыбнулся доктор.

Этой шуткой и закончилось повествование Геннадия Васильевича Соловьева. Впрочем, на следующий день продажа Аляски вновь стала темой обсуждения. Она породила новый рассказ штурмана, но он заслуживает отдельного рассмотрения.

Доводы штурмана Г. В. Соловьева о неизбежности потери для России ее американских владений убедили не всех. Особенно горячо протестовал Женя Кочергин. «Аляска богата естественными ресурсами, и, если бы в Петербурге пеклись как следует об интересах родины, можно и должно было бы удержать эту землю. Законные права на нее России скреплены потом и кровью русских первооткрывателей». Примерно к этому сводились его доводы.

«И патриотов в Петербурге хватало, — отреагировал штурман, — и дураками российские министры не были. Они имели основания отказаться от Аляски. Кстати, в XVIII в. различные „доброжелатели“ предлагали Петербургу ряд прожектов создания русских колоний в Америке, причем не в Северной, а в Южной. И все они были отвергнуты».

Присутствующие начали с жаром просить рассказать об этом малоизвестном эпизоде отечественной истории, и Геннадий Васильевич приступил к рассказу. Начал с того, что авторами этих прожектов были западноевропейцы.

Первым из них был английский негоциант Руперт Век. В 1710 г. он предложил русскому послу в Лондоне князю Б. И. Куракину основать русскую колонию на острове Тобаго (Малые Антильские острова)[49]. Из объяснений Бека следовало, что хотя остров этот и был открыт испанцами, но дальнейшего интереса у них не вызвал, а аборигены-карибы удалились неведомо куда (о том, что карибы были истреблены испанскими колонизаторами, Бек умолчал).

После ряда военных столкновений остров оказался под властью английской короны, но освоен, очевидно, не был. Во всяком случае, король Карл I счел возможным подарить этот остров своему крестному отцу — курляндскому герцогу Якобу. Последний пробовал было основать на нем колонию, но его подданных изгнали французы. Тех, в свою очередь, изгнали англичане, и вопрос, чьим же владением является Тобаго, остался открытым. Правда, англичане собирались выкупить у курляндцев свои бывшие владения, но в силу ряда причин сделка не состоялась. Таким образом, Тобаго можно было формально рассматривать как составную часть Курляндского герцогства.

В 1710 г. победоносная русская армия изгнала шведов из Курляндии, и герцог Фридрих-Вильгельм, став вассалом царя Петра I, в том же году удачно посватался к царской племяннице Анне Иоанновне. Все эти события натолкнули Бека на заманчивую идею: если Курляндия — вассал России, а ее герцог к тому же царский родственник, то и его заморские владения можно использовать на благо Российской державы, т. е. царю предлагалось выкупить у Фридриха-Вильгельма права на Тобаго и основать там русскую колонию.

Прожект господина Бека был направлен в Петербург на высочайшее имя и там умер естественной смертью.

Однако на смену ему явилась целая серия прожектов основания русской колонии в Вест-Индии, причем не только на Тобаго, но и на близрасположенных участках континента. Один из таких прожектов был представлен Петру I незадолго до его кончины. Автор его неизвестен, но можно предположить, что им был голландец. Суть документа, написанного по-голландски, сводилась к тому, что в Южной Америке есть некая территория, не принадлежащая ни одной из европейских держав. Точные координаты ее не приводились. Климат там благодатный, земли плодородные, недра обильные (особый упор делался на золото и серебро). Что же касается аборигенов, то они с готовностью станут подданными русского монарха.

Для реализации прожекта необходимы были 12 тыс. солдат, 4 тыс. драгун, 90 транспортных судов (из них 30 небольших для плавания но рекам), провиант на восемь-девять месяцев и 400 тыс. гульденов. За три-четыре месяца можно перебросить эти войска к месту назначения, и через два, максимум через три года под скипетром его императорского величества окажется поистине райская страна. Доходы от земледелия, торговли и эксплуатации недр, а также налоги (по ефимку с туземной души) будут приносить русской казне от 40 до 80 млн гульденов в год.

Территорию колонии следует разделить на графства и раздать их особо достойным мужам. Речь, судя по всему, шла о «ленных владениях» средневековой Европы, и, без сомнения, господин прожектер видел себя в числе упомянутых достойных мужей[50], решительно не усматривая тому препятствий.