Надо было глотнуть чего-то покрепче, и я оторвался от теплой травы, ретировался под фальшивым предлогом купить еще этой противной курятины. Душа жаждала приключений, я набрел на парковку местного супермаркета, когда увидел ее.

Эта рыжая девица возилась с мотороллером, на таких сейчас вся молодежь разъезжает. Она перекладывала из сумки продукты в отделение под сидением, потом ей кто-то позвонил на айфон (разглядел же логотип! ), она вскрикнула, быстро захлопнула крышку-сиденье, завела мотороллер и умчалась.

А сумка осталась на лавке рядом. Я подошел ближе. Очень стильная. Черная, кажется, мужская. В кармане нащупал документы на имя Дженни Роуз. Так-так, это уже что-то!

Мой приятель работает в скорой помощи и иногда пересылает мне по сети какие-то приколы. На прошлой неделе это был мужик, который решил заняться сексом с бочкой, но каким-то образом застрял в ней! В выходные в ночную смену они всем отделением откачивали дамочку, которая потеряла сознание в ресторане – муж решил отыграться за неудавшийся ужин и вспомнил про тещу, естественно, в самых невероятных выражениях. Вот бедняжке и поплохело – она и думать не думала, что ее благоверный супруг-священник так умеет изъясняться!

Но вчера приятель рассказал об их враче-хирурге, который затмил всех психов разом, ведь он таскает на операции свой клатч! Ему так лучше работается, и плевать он хотел на распорядки больницы – хирург-то один из лучших! Кладет в этот клатч всякие зажимы, скальпели и другие их блестящие штуковины.

Все, конечно, об этом знают, но помалкивают – лишь бы людей спасал. Я попросил своего приятеля задать как-нибудь вопрос об этом клатче – мол, зачем да почему. Ответ был интересным – хирург сказал: «Эти тупые ванночки в операционной меня бесят, а синий цвет подкладки моего клатча меня успокаивает». Стильный мужик, нечего сказать!

– Вот скажите мне на милость, Санчез, ну зачем вы возите камни в желудке?

– Я ничего вам не скажу, копы поганые!

– Зачем же так грубо? Вот сейчас детектив Рассел зайдет, принесет вам кофе.

– И кофе мне ваш не нужен!

– Не понимаю вас, Санчез, ей-богу! Давно уже двадцать первый век на дворе, вы посмотрите на бандитов, на гангстеров, на драгдиллеров. Где они? На обложках журналов, в телевизоре, на показах мод!

– И? Какое это имеет отношение ко мне?

– Как какое? Вы же метите на их место, вы тоже хотите быть стильным, известным, центровым!

– Допустим…

– Ну и что вам мешает? Спросите себя…

– Не знаю… Я не знаю.

– Вас все время сбивают с толку, да еще эти стереотипы. Перевозить бриллианты в желудке! Пфф! Прошлый век! Кстати, тут принесли заключение – эти камни просто стекляшки, так что мы вас отпускаем. Сейчас придет конвой.

– Я свободен?

– Да, пока свободны. И запомните, драгоценные камни носят в клатчах. Типа такого. Это вам подарок. На память. Учитесь быть стильным курьером.

Озноб.

Такой легкий и едва уловимый озноб прошел по моему телу. Такой озноб возникает лишь тогда, когда вы вспоминаете что-то неприятное, что вам снилось накануне, немного жуткое, но недостаточно страшное, чтобы оформиться в тяжелое давящее чувство. Такой озноб возникает, когда рано утром вы ждете поезд на пустой платформе, когда утренний туман делает окружающее пространство зыбким и непонятным, а солнце еле пробивается сквозь него.

Я стоял и смотрел на огромный кусок космической скалы, который несся на город. Вместе со мной вокруг стояло множество людей, они все смотрели в одном и том же направлении. Сознание отказывалось понимать то, что происходило в данный момент.

Как же? Нам столько говорили, нас столько уверяли, нам постоянно доказывали. Они же не могли ошибаться, они же науки изучали, проводили исследования и эти чертовы измерения с помощью огромных кратерообразных радиотелескопов. Как же?

Кинематограф нас постоянно приучал к тому, что это произойдет, а когда это случилось в действительности, мы все оказались не готовы. Ни паникеры, которые обычно заполняют улицы с транспарантами и истерично кричат на каждом шагу «Покайтесь!». Ни миллионеры с их бесконечными возможностями по обустройству персонального бункера – утренний озноб застал их на бирже, в офисе, на переговорах, в самолете. Ни мрачных сатанистов и сектантов, которые показательно молились во славу всеобщего конца и с нетерпением ждали его наступления.

То был не катастрофический апокалипсис, вызванный движением литосферных плит или очередной аварией на атомной станции. То был не военный апокалипсис из-за вторжения внеземной цивилизации в поисках новых ресурсов, рабов или крышек от газировки. То был не божественный апокалипсис, ниспосланный на землю древними богами. Нет. Ничего подобного.

То был спокойный апокалипсис.

В душе каждый из нас, стоящих этим утром на улице около автобусной остановки, понимал, что все кончено. Почти всех охватил паралич, бессмысленно было теперь куда-то бежать, что-то делать, кричать, плакать или смеяться. Огромный округлый кусок космического камня уже вошел в слои атмосферы и приобрел царственную корону из огня. Я знал, о чем думают все («Я сразу умру от ударной волны илибуду мучиться?» ), потому что я думал так же.

Я не заметил, сколько минут прошло, прежде чем я сбросил оцепенение и побежал. Скорее это был какой-то животный рефлекс, нежели обдуманное решение. Этот чертов метеор вскоре упадет, а я куда-то бегу, огибаю застывших людей, прыгаю через машины, пригибаюсь, стараясь не удариться о ветки деревьев. Прочь. Как можно дальше. Даже если все закончится в первую секунду, прочь.

Когда метеор снизился на достаточную высоту, воздух вокруг наполнился отчетливым свистом, даже скорее каким-то гулом. На долю секунды тень глыбы пронеслась по улице, где я бежал – метеорит заслонил собой солнце.

Насколько я успел понять, вестник конца посетит один из маленьких городков на севере области. Где как раз сейчас закончились дневные новости. Или руководство поставило балет, как делает всегда в таких ситуациях.

Я бежал и жадно вдыхал воздух, хотелось надышаться. Еще никогда в жизни я не бегал так быстро. По дорогам, где встал весь городской транспорт, по газонам с их зеленой травой, по лестницам, которых так много. На бегу я отрывисто вглядывался в лица людей, а когда по правую руку мелькнул городской Кремль с всемогущим правительством, только криво усмехнулся.

В момент удара я потерял слух от грохота, взрывная волна отбросила меня вперед с такой силой, будто я сорвался с колеса обозрения в центральном парке, которое раскрутилось до небывалых скоростей. Перед глазами все завертелось, я задышал чаще, воздух стал жарким как в бане. Я не знаю, сколько продолжался мой полет, если бы я не врезался в дерево и не скатился по стволу на землю.

Левая рука треснула, вывернулась сама по себе и отозвалась во всем теле дикой болью. Я закричал, но не смог услышать собственного голоса. Ослепительная вспышка обесцветила все вокруг, заставила зажмурить глаза.

На голову посыпалась каша из строительных материалов – крошки кирпича, осколки стекол, штукатура, заботливо налепленная гастарбайтерами перед праздниками – верхние этажи зданий снесло ударной волной, распылило в серую муку. За какие-то доли секунды шум стих, а после по округе разнеслась какофония новых звуков: крики птиц и людей, вой собак, гул автомобильных сигнализаций, треск обрушивающихся жилых домов и торговых центров.

Люди, поднявшие меня позже, чтобы отнести в ближайшую больницу для оказания первой медицинской помощи, не могли говорить. Я видел их сухие губы, из которых вырывался только сиплый хрип. Я не знал, что нас ждет дальше…

Человеку свойственно забывать плохое. Поначалу люди испытывали оптимизм – все думали, что мы оправимся и продолжим жить дальше, как после падения очередного Тунгусского метеорита. Но это было началом конца. От непрекращающихся землетрясений и экологических катастроф по всему миру не укрыли ни Новое Российское метро, объединявшее региональные центры, ни Евразийское, ставшее транспортной сетью всего континента. Мир тихо умирал, а вместе с ним уходили и мы.