Прошло немного времени. Солнце все больше погружалось в верхушки деревьев, лаская землю последними своими лучами. Алексею начало казаться, что плоское зеркало воды понемногу искривляется, приобретая очертания какого-то иного, не современного, сооружения. Парень даже на несколько секунд зажмурил глаза в надежде, что видение исчезнет. Нет, оно не исчезло. Вода озера, вопреки всем законам земным, стала превращаться в стены какого-то храма. Что это был именно храм – Алексей, почему-то, был абсолютно уверен.

Мужик тем временем шагнул вперед, прямо на поверхность воды, и не торопясь зашагал к дивному сооружению. Сделав несколько шагов, он остановился, посмотрел на застывшего с открытым ртом парня, спросил:

– Ну, чего стоишь? Иди за мной.

– Куда? – только и смог выдавить из себя Алексей.

– Оставь все лишнее и иди.

Алексей сделал первый шаг. Он ступил в озеро, нагретая за день вода теплая, как парное молоко, омыла ступни. Второй шаг. Вода омывала щиколотки. Мужик неодобрительно покачал головой:

– Так дело не пойдет, мил человек. Я же сказал: оставь на берегу все лишнее.

– Одежду тоже? – спросил Алексей, начиная стягивать с себя тенниску.

– Вот блаженный! – не то отругал, не то посетовал мужик. – Одежка-то тут при чем? Ты сомнения свои оставь на берегу, возьми только веру. Без нее – никак.

Алексей растерянно смотрел на него, ничего не понимая. Какие сомнения? Какую веру?

– Не понимаешь, – с досадой констатировал мужик. – Жаль. Ладно, дорастешь – приходи. Я ждать буду. Только приходи либо на рассвете, либо на закате. Иначе никак.

Последние слова мужик сказал уже на ходу. Он все так же неторопливо приближался к творению вод, и вечерние лучи танцевали на его спине зайчиками.

Алексей отступил на берег, не в силах отвести глаз. В какой-то момент он вдруг увидел все: и дорожку, ведущую к центру озера, и идущего по ней уже не безликого мужика-бомжа, но крепкого, высокого, стройного мужчину с буйной русой шевелюрой на голове, одетого в полосатые штаны, заправленные в мягкие сапоги, вышитую рубаху навыпуск, подпоясанную плетенным из живых цветов поясом, державший в руках посох и корзину, полную каких-то трав и цветов. А храм потерял свою иллюзорность. Водяные стены вдруг стали белокаменными, призрачное строение выросло из воды, словно частичка легендарного града Китежа. Такой церкви Алексей еще не видел в своей жизни. Ровные белые стены с небольшими окнами, оплетенные зеленью, стояли намертво на зыбких водах, словно на твердейшем фундаменте. Резная крепкая дверь блестела, будто ее изготовили только вчера и вчера же навесили. А купол, купол… Он был одновременно огромен и ничтожно мал, он был материален и, вместе с тем, эфемерным, словно мираж. Он рос из стен, как живой, и терялся где-то в глубине вечернего неба, утопая в гаснущих лучах. Казалось, что храм не принадлежал к трехмерному пространству. Он был сотворен на иных законах, недоступных пониманию человека. Внезапно зазвенели колокола. В них было все: и звон золота, и пение птиц, и звук скользящих по воздуху лучей солнца, и плеск воды, и шорох листвы. Даже, казалось, был слышен разговор звезд. Такой музыки Алексей еще никогда не слышал. Тело сделалось легким, словно было соткано из шелка. Казалось, оттолкнись ногой – и улетишь высоко-высоко, к самим звездам.

Но солнце опускалось все ниже и ниже, храм, дорожка и идущий по ней мужик растворялись в вечернем воздухе. Алексей успел увидеть, как он открыл дверь храма, посмотрел на Алексея, сказал что-то. С последним ударом колокола до парня долетели его слова:

– С верой приходи. Я жду.

После этого все превратилось в молочную дымку тумана.

Алексей очнулся, когда уже давно стемнело. Он стоял на том же месте, смотрел в то же озеро и не мог понять, привиделось ему все или это было на самом деле. Хотелось лечь и заснуть прямо здесь, на берегу, но внутренний голос почему-то подсказывал, что этого делать нельзя, рано еще. Всему свое время.

Как он выбрался из лесопарка, Алексей понять не мог. В темноте, среди деревьев легко было заблудиться, но кто-то невидимый словно расстилал перед ним дорожку тропинки, а парню оставалось только идти по ней. Слева и справа среди травы мерцали огнем, как драгоценностями, неизвестные цветы. Можно было сорвать один, но почему-то приходило понимание, что делать этого не стоит. Цветок умрет, погаснет, как только его оторвут от земли.

Выйдя из парка, Алексей осмотрелся. В нос сразу же ударил неприятный запах гари сгоревшего бензина, дивные лесные запахи исчезли. Машин было очень мало, общественный транспорт не ходил. Алексей взглянул на часы. Ого! Почти час ночи. Пора домой.

Заснул он легко. И снилось ему, что стоит он на берегу того самого озера в лесопарке, пытается идти по воде, но каждый раз ступня упирается в дно.

– Без веры у тебя ничего не получится, – послышался за спиной знакомый голос.

Алексей оглянулся и увидел Радика, сидящего на берегу. Он кивнул ему, сказал:

– Я стараюсь.

– Старания одного здесь недостаточно. Нужно верить. Искренне, всей душой, каждой клеточкой своего тела, – ответил Радик. – Сейчас ты еще не готов идти.

– Научи.

– Этому научить нельзя. Вера либо есть, либо ее нет. Ты лучше присядь, поговорим.

Алексей сел рядом, обхватил руками колени и стал смотреть на зеркало озера.

– Маленький ребенок очень долго готовится, чтобы сделать первый шаг. Он сначала учится держать голову, потом садится, потом ползает, пытается встать, падает, ушибается, плачет, но снова ползет, пытается подняться и снова падает, пока в один прекрасный день, на радость папе и маме, не делает первый, самый важный шаг в своей жизни, и смеется, радуясь своей первой, пусть маленькой, но такой важной, победе. Потом, правда, его долго учат сидеть на месте, но не это главное. Важно, что ребенок достигает поставленной ним же самим перед собой цели. А знаешь, почему? Потому что он искренне верит, что однажды сможет сделать то, к чему стремится. Решив для себя раз и навсегда научиться ходить, малыш ни на секунду не сомневается, что зашагает легко, как его родители. Он просто верит, и все.

– И к чему эта длинная тирада? – несколько раздраженно спросил Алексей.

– Как ты можешь сделать первый шаг, если еще не определился, хочешь ты этого или нет?

– Хочу, конечно! Видишь, стараюсь, но ничего пока не получается.

– Мы говорим о разных вещах. Ты – о физической возможности ходить по воде, а я – о твоем решении.

– Не понял?

– Ты до сих пор не определился, какой мир твой: инопланетный или земной.

Алексей задумался.

– Не подумай, что я пытаюсь давить на тебя, – продолжал Радик. – Я представляю, что сейчас творится в твоей душе. Когда-то и я сам стоял перед выбором. Что лучше: привычная, обыденная жизнь, которой живешь с самого рождения, стабильная и изученная в самых мельчайших подробностях, или неведомый, странный мир, где твои возможности могут раскрыться в полной мере, где ты станешь больше, чем простой смертный, но останешься таким же, как и остальные люди? Как выбрать между возможностью иметь множество мертвых железных нежитей-слуг и тяжелым трудом над самим собой, чтобы прикоснуться к Божественному Началу? Шагать по проторенному, известному пути и не бить ноги, или мучительно делать каждый шаг на неведомой тропе, стирая ступни в кровь?

На этот раз Алексей даже не удивился, что Радик так четко прочитал все его мысли. Он был просто уверен, что сделать это мог только тот, кто сам в муках постиг свою истину. Парень долго молчал, думая о многом и ни о чем одновременно. Радик его не торопил. Он умел молчать.

– Скажи, почему сегодня со мной произошло столько необычного? – спросил, наконец, Алексей, взглянув на собеседника.

– Что ты имеешь в виду? – не понял тот.

Алексей подробно пересказал все события. Радик слушал внимательно, а разговор с соседкой и мастером-холодильщиком попросил повторить. Потом он некоторое время сидел молча, обдумывая что-то, и, наконец, сказал, тщательно подбирая слова: