Дан, задыхаясь, бежал по узкой кривой улочке, плотно зажатой между двумя монолитными стенами… впрочем, монолитными они казались в темноте, там, где маленькие мутные лампочки, подвешенные на невидимой нити прямо посреди улочки, рассеивали мрак, он успевал боковым зрением заметить выщербленные камни, зияющие провалы, иногда покореженные ставни, в щели которых не просачивалось ни одного лучика света… ни одного лучика, ни одной полосочки под дверью, если, конечно, двери этих строений выходили не во двор, ни одного отсвета на гранитных плитах мостовой, ничего. Топот за спиной не затихал. Дан сбился с ритма, захлебнулся и замедлил бег. Улочка неожиданно сделала крутой поворот и сразу пошла в гору. Последний шанс. Глубокий вдох, выдох. Дан прибавил. Преследователи стали отставать. Еще один отчаянный рывок и… Автоматная очередь раскрошила стену в нескольких метрах за спиной Дана. Топот стал ближе. Дан мысленно прочертил траекторию и резко взял влево. Следующая очередь впилась в камни напротив того места, которое он должен был бы пробежать. Хорошо хоть Ники нет… и тут же запоздалая мысль: а где же Ника?

— Дан, проснись, Дан…

Это был сон. Всего лишь сон.

— Дан, проснись.

Он перевернулся на спину… стоит заснуть на животе, и непременно приснится какая-нибудь дрянь… открыл глаза и досадливо поморщился. Их было трое, двое держались поотдаль — один в дверях, другой у окна, третий высился над головой Дана. Вот уж действительно, сон в руку!..

— Именем народа Бакнии вы арестованы, — медленно, даже торжественно, произнес тот, который стоял возле кровати.

Дан вздохнул и сел. Стороживший дверь рванул автомат наизготовку. Человек у окна что-то повелительно крикнул — слов Дан не понял. Младший чин — на рукаве у него красовалась одна-единственная нашивка, закинул автомат за спину. Дан неторопливо поднялся, подтянул джинсы — он спал, не раздеваясь, сунул ноги в кроссовки, взял со стула куртку, надел ее под пристальными взорами охранников… впрочем, в форме были только двое, третий, тот, кто только что отдал приказ, в штатском… одежда неброская, поношенная, скорее всего, не слишком большая шишка, но здесь явно главный… Дан посмотрел на Нику, та сидела на кровати с ногами, кутаясь в драное, некогда роскошное покрывало. Эти скоты отворачиваться, конечно, не собирались, а глазели на нее во все глаза. Дан сжал кулаки, но тут Ника откинула покрывало и оказалась одетой, только босой. Одной заботой меньше. Дан повернулся к главному.

— Я хотел бы узнать причину нашего ареста.

Он со всей старательностью выговаривал слова, но, видно, не очень удачно, охранники удивленно переглянулись. Попробовать еще раз?

— За что вы нас арестовываете? — произнес он раздельно и четко.

— У офицеров Охраны не требуют объяснений… — стоявший у двери явно превысил свои полномочия, главный остановил его ледяным взглядом и сказал, обращаясь к Дану:

— Вы вломились в это здание.

— Но здесь никто не живет.

— Это здание принадлежит государству.

— Если мы причинили кому-то неудобства, мы готовы принести свои извинения…

— В этом нет смысла, — перебил его главный.

Дан молчал, сбитый с толку. Ника робко выглянула из-за его плеча.

— Простите, — сказала она нерешительно, — но мы не из вашей страны и не знаем ваших законов. Мы увидели заброшенный дом и…

— Мы попали в аварию недалеко отсюда… Вы нам не верите? Мы можем показать место катастрофы, обломки нашего… — Дан запнулся и умолк. Чего нашего, черт возьми! Что ты несешь, олух, выругал он себя.

— Выходите, — бросил главный небрежно.

Может, попытаться?.. рискованно, все-таки два автомата… Ну а если?.. Дан обернулся к Нике, но Ника в его сторону не смотрела, вытаращив глаза, она глядела на одного из охранников, который хмуро уставился на небрежно сдвинутую к самому краю низенького столика у кровати цветочную вазу совершенно необыкновенной работы, таких фарфоровых кружев Дану не доводилось видеть за всю жизнь… Брезгливо, двумя пальцами охранник взял драгоценную вещицу, сморщился, словно в руке у него была жаба или змея, подошел к камину, размахнулся и изо всех сил ударил, буквально вбил вазу в чугунную каминную решетку. Осколки осыпались, легли на пол беззвучно, как лепестки увядшего цветка, а несколько самых маленьких невесомо закружились в воздухе. Ника едва сдержала крик. Дан взял ее за локоть, стиснул…

— Руки! Выходите.

Мгновение было упущено. Дан отпустил руку Ники и пошел вперед.

Их вывели на… ну конечно, это площадь, ночью, при тусклом свете лампочек, разбросанных на полкилометра, они приняли ее за огромный пустырь, каких по пути перевидали не один десяток. Середина завалена какими-то грудами, при желании в бесформенных глыбах можно разглядеть куски гигантского человеческого тела. Расплющенные трубы, железные обломки — по-видимому, здесь некогда был фонтан. Здание, из которого их вывели, осталось за спиной, когда Дан попытался оглянуться, его предостерегающе толкнули.

— Дан! Посмотри направо!

Он повернул голову на всхлипывающий голос Ники, и у него подкосились ноги. Справа на площадь глядели окна… нет, не окна, не двери, не колонны… дворец этот, наверно, построил фарфоровых дел мастер, невиданное сооружение было сродни той вазе, кружевное, летящее, казалось, его удерживают на земле только тонкие витые канаты, канаты и были колоннами… опорами всего исполинского здания!.. Полупрозрачный купол, не круглый, не овальный, а словно состоявший из одного большого и множества малых разной величины и неправильной формы, переливался в солнечных лучах тончайшими, почти неуловимыми оттенками сиреневого…

Перед дворцом волновалась толпа, какие-то люди непонятно метались, суетились, кричали, людской поток, словно вальсируя, закручивался водоворотом в одном месте, раскручивался, закручивался в другом… Среди однообразно, в темные тона, одетых фигурок мелькала ярко-зеленая форма охранников. Вот толпа накатилась волной на широкие ступени, ведущие ко входу во дворец, и сразу же отхлынула, оставив на них невысокого светловолосого человека, человек, не оглядываясь, взбежал вверх по лестнице, стал на низенький постамент рядом с великолепно исполненной скульптурой, изображавшей полуобнаженного воина с мечом, обратился к толпе… голос у него был сильный, но слов Дан на таком расстоянии разобрать не мог, уловил только интонации, ритм… внезапно его озарило, он понял, что человек читает стихи. Тут заревела сирена, человек прервал чтение, что-то прокричал, бросился к решетчатой двери, ухватился за чугунную паутину…

— Снимите его оттуда, живо! — тихо, но властно произнес голос за спиной Дана… он и забыл о своих конвоирах, впрочем, и тем было не до него, оба охранника, расталкивая толпу, помчались ко дворцу, буквально взлетев по лестнице, кинулись к странному человеку, стали отдирать его от решетки, несмотря на яростное сопротивление оторвали и потащили по ступеням вниз. Еще раз взревела сирена, толпа резко откатилась от дворца, Дан, Ника и оставшийся с ними штатский неожиданно оказались в самой гуще жестикулирующих, вопящих, взволнованных людей, и еще сирена, все сразу умолкли, словно окоченели, и потрясенные Дан с Никой увидели, как хрустально сиявший на фоне бледно-серого неба купол дворца вдруг треснул. Трещины молниеносно разбежались, брызнули прозрачные осколки… Ника давно уже уткнулась лицом Дану в грудь, но остолбеневший Дан не мог оторвать взгляда, все кончилось, он закрыл глаза, но продолжал видеть, казалось, он будет видеть это всегда — обламывающиеся с сухим хрустом высокие, вытянутые в нитку башенки, осыпающиеся с корежащихся овальных порталов фарфоровые барельефы, обваливающиеся внутрь тонкие, хрупкие на вид стены… всего несколько минут, и удивительное творение превратилось в бесформенную груду развалин. Толпа молчала, окаменев. Ника плакала.