Миновав эту дверь, Юки, ослепленный светом софитов, чуть было не запнулся. Перед ним расстилался зал, похожий на античный амфитеатр – со ареной в центре и многочисленными возвышающимися друг над другом террасами, предназначенными для зрителей. На террасах, огражденных золоченными турникетами, располагались клубные диваны и столики, а так же пьедесталы с шестами, возле которых крутились стриптизерши. Но самое удивительное находилось отнюдь не там, а на арене «амфитеатра»: там в самом разгаре было сражение между двумя мужчинами. Противники были обнажены по пояс, на плечах и груди у них блестели капли пота и крови, лица кривились в одной и той же хищнической гримасе. Они наносили друг другу удары руками и ногами, при этом их головы не были защищены шлемами. А люди, коими под завязку были заполнены террасы, сопровождали подзадоривающими криками каждый удар и выпад.

Юки, подталкиваемый конвоирами, шагал, с нескрываемым шоком озираясь по сторонам. Вокруг находились богато разодетые мужчины и женщины, сверкающие платиновыми «Ролексами» и бриллиантовыми ожерельями – и все они вели себя как одержимые: с горящими глазами они следили за поединком, встряхивая кулаками, в которых зажимали денежные купюры, издавая при этом совершенно дикие горловые звуки. Откуда-то сверху стучали барабаны, гремела музыка, подзадоривающая, усиливающая всеобщий шальной азарт, агрессивное веселье зрителей-плебеев. Юки как будто очутился в глубокой древности, на одном из кровавых гладиаторских представлений, проводившихся в честь языческого празднества.

Его и женщину заставили подняться на самый верх «амфитеатра», туда, где находилась лучшая ложа в зале. Юки огляделся как мог: у стен стоят охранники, у лестницы остались вооруженные громилы - даже мысль о попытке побега отсюда казалась смехотворной. Здесь, на диванах, устеленных тигровыми шкурами, возлежала целая стая роскошных женщин. Все они льнули к полноватому, но весьма внушительного вида мужчине лет пятидесяти, чью левую щеку пересекал широкий и кривой шрам. У него были густые кучерявые волосы, уже тронутые сединой, и снисходительный взгляд.

Вот и мои дорогие гости! – проговорил он на складном английском, увидев приведенных пленников. - Проходите, проходите! Не стесняйтесь!

Кто вы такой? – спросил Юки, стараясь говорить спокойно. Соучастница несчастья же молча замерла рядом с ним; у нее уже не осталось сил на слезы, она просто тряслась, как лист на шквальном ветру.

Кто я такой? – тронутые серебром кустистые брови мужчины недоуменно приподнялись. – Так ты не знаешь, кто я?

Нет. А должен?

Тот раскатисто расхохотался, удивляясь все сильнее и все с большим интересом разглядывая молодого человека:

Я – Дмитро Куц. Заправляю районом Джомтьен и владею этим, - он небрежным жестом обвел похожий на растревоженный муравейник зал внизу, - элитарным клубом. А вот кто ты такой, а? Откуда взялся? Судя по всему, ты не родственник этой дуры, глаза у тебя узковаты для украинца! - он с усмешкой покосился на девиц, облепивших его с боков, и те, уловив команду, дружно залились смехом, старательно делая вид, что оценили шутку хозяина. Потом Куц повелительным кивком приказал им умолкнуть, и продолжил, выразительно переведя взор с Юки на пленную женщину: – Значит, ты хотел помочь ей сбежать, так?

Я с ней не знаком, - пожал плечами Юки. – Она попала в беду, за ней гнался вооруженный бандит, и я не мог не вмешаться.

Снова последовал взрыв издевательского хохота.

Так ты, чудик, влез в разборку по доброте душевной? Ха-ха, вот это номер! Ну и ну! – Куц похлопал себя по животу, затем шелковым платком вытер выступившие от смеха слезы. – Да ты хоть думал тогда, что тебе светит за твою доброту, а? Ты знаешь, в кого стрелял?

В бандита, - последовал короткий и четкий ответ.

Ты подстрелил одного из моих лучших работников! Назар зарекомендовал себя преданным и трудолюбивым человеком – не было дела, которое я бы не смог ему доверить. Парень в лепешку расшибался, чтобы авторитет заслужить – и только я разрешил ему взять с родины девку, в которую тот был давно влюблен, как случается это… - мужчина с философской миной закурил сигару. – Столько ****ей вокруг – выбирай любую, а он вот захотел эту дуру. Говорил: хочу только ее, никого больше! Похитил, привез сюда, а она возьми да и взбрыкни. Сбежала, попыталась спрятаться у русских туристов, да не вышло… И вот вернул бы он ее спокойненько домой, всыпал как бы следует, научил глупую бабу уму-разуму и послушанию – так ведь нет! Откуда ни возьмись, появился ты, и умудрился отправить Назара с дыркой в сердце в больницу!..

Внизу, на арене, раздался финальный бой гонга. Публика взорвалась возгласами: кто-то ликовал, а кто-то негодовал на неудачную ставку. На арене один из борцов неподвижно лежал на животе, раскину руки в стороны; его голова была так неестественно вывернута, что сразу становилось понятно – его шея переломлена, он мертв. Второй боец, задрав кулаки вверх, что-то вопил, разбрызгивая кровавую слюну, а рядом с ним, провозглашая его победителем, стоял арбитр – упакованный во фрак с щегольской бабочкой таец. Куц, отвлекшись на мгновение от своих пленников, поглядел вниз, и пару раз одобрительно хлопнул в ладони.

Хорош! Вот уж кто меня не расстраивает! – заметил он с холодной улыбкой, затем вновь посмотрел на Юки и несчастную женщину. К ней он обратился по-украински, сказав несколько слов, от которых та еще пуще затряслась. После чего обратился к молодому человеку: - Ну что, готов поплатиться за свое геройство? На помилованье не надейся, платить придется. Придется! Ведь нехорошо будет, если человек, обидевший доверенное лицо Дмитро Куца, уйдет безнаказанным, не так ли?.. – поразмыслив немного, Куц прибавил более благосклонным тоном: - Но ты не волнуйся о бабе. Ее не тронем, что с нее, дуры, возьмешь? Как Назар поправится, отдадим ему, пусть сам со своей шкваркой разбирается. А ты…

Дмитро Куц отдал несколько приказов на украинском языке, ехидно при этом ухмыляясь:

А ты сейчас развлечешь почтенную публику, - закончил он свою мысль. – Просто застрелить тебя будет слишком просто. И слишком скучно. А я люблю веселье, странный незнакомец. Повесели-ка меня на дорожку! Выведите его на арену.

Теперь Юки вполне представлял себе, как себя чувствовали последователи Иисуса Христа, когда император Нерон бросил клич по Риму: «Христиан – ко львам!». Двое подручных Куца, удерживая его мертвой хваткой, спустили вниз. Таец-арбитр – весь лоснящийся, от кончиков ботинок до уложенных гелем волос - поджидал его на арене – с которой уже убрали труп бойца. Получивший все указания, он пропел в микрофон, торжественно указав на пленника:

Дамы и господа! А вот и новый участник, готовый усладить ваш взор! Как ваше имя? – он сунул Юки под нос микрофон, но тот сжал зубы, не желая поддерживать эту изуверскую игру. Поняв, что ответа не последует, арбитр, не забывая театрально скалиться, убрал микрофон. – Что ж, он пожелал остаться неизвестным! Будем называть его Незнакомцем!

Публика торжественно зааплодировала, откликаясь на его слова.

Против него, по желанию нашего гостеприимного хозяина - господина Куца, выйдет звезда нашего заведения! Неоспоримый победитель в любой схватке! Признанный воин! Его имя знакомо всем вам – Пейн! Только что он на ваших глазах поверг еще одного соперника, осмелившегося бросить ему вызов. Встречайте!

На арену вновь взошел тот самый борец, что до этого свернул в схватке шею своему противнику. Обтерев выбритую налысо голову полотенцем, хлебнув из пластиковой бутылки воды, прополоскав разбитый рот и сплюнув себе под ноги, Пейн приблизился к арбитру, демонстративно играя мускулами. Рядом с Юки он выглядел огромным великаном, без труда способным проглотить его целиком. Его появление вызвало среди зрителей ажиотаж – они, крича, перебивая друг друга – принялись размахивать деньгами в воздухе.

Делайте ваши ставки, дамы и господа! – возвысил свой голос до фальцета таец-арбитр. - Делайте ставки!