- У меня есть планы на вечер, – Акутагава вылез и бассейна и стал растираться полотенцем. – Будем смотреть с тобой фильм и есть попкорн, что скажешь? Или ты устал от перелета?

- Нет, – Юки нервно потер свою руку. – Я весь полет проспал, сейчас мне спать не хочется. Я…

- Тогда идем смотреть фильм, – перебил его юноша.

Юки не сопротивлялся ему. В комнате Акутагава выключил свет, поставил огромную пластиковую тарелку с попкорном на журнальный столик и при помощи пульта запустил систему домашнего кинотеатра. Напряженный Юки сел на диванчик, всё глядя на юношу. Тот выглядел спокойным и не задавал ему никаких вопросов. Неужели он забыл о том, что Юки оттолкнул его сегодня днем и вел себя так странно, что даже вызвал подозрения?... Юки смотрел фильм не воспринимая то, что видит – думая только о том, как он признается во всём любимому человеку. Акутагава же, досмотрев фильм до середины, явно потерял к нему интерес и лег на диван, положив голову на ноги Юки. Некоторое время он еще поглядывал на экран, а потом задремал.

Теперь Юки мог без помех разглядеть его лицо. Он кончиками пальцев прикоснулся к тонкой коже на лбу Акутагавы, прочертил линию по виску к щеке, и дальше – к губам. Как тихо и спокойно он дышит! Как равномерно бьется пульс на шее! Всё так, как и должно быть – но, в то же время – как-то трагично зыбко, по-человечески не вечно… Юки подумал о том, что Акутагавой кто-то охотится и его жизнь постоянно под угрозой – что, если с ним что-нибудь случится? Острая боль в сердце была Юки ответом – если Акутагава умрет, он не переживёт этого. Просто не сумеет!...

- Я люблю тебя, – прошептал Юки. – Если бы ты знал, как я люблю тебя!...

Он наклонился, осторожно прикасаясь губами к волосам Акутагавы.

Юки и не заметил, как фильм закончился и по черному фону поползли финальные титры. Оглядевшись по сторонам, он отыскал пульт и, немного поизучав кнопки, нажал на несколько. Кино выключилось, система переключилась на спутник – экран разбился на секции, обозначенные как «Америка», «Англия», «Япония» и так далее; Юки выбрал японскую секцию – система выдала двести каналов. Юноша наугад нажал на номер – включился канал, по которому шел какой-то кровавый фильм ужасов, он переключил канал – реклама, когда Юки снова переключился с канала на канал – на экране появилась заставка ночных новостей. Симпатичная женщина-диктор поздоровалась с немногочисленными ночными зрителями и предложила обор событий за прошедшие сутки.

- Главной темой дня, конечно же, является шокирующее нападение преступной группировки на частную школу близ Киото – «Масару-Мидзухара», – вещала диктор хорошо поставленным голосом. – Как уже выяснилось, это нападение не является террористическим актом, нападающие не имели никаких политических мотивов. Инцидент был классифицирован полицейским управлением как «разбойное нападение». Напомним, что преступники ворвались на территорию школы вчера, 2 сентября, около восьми тридцати утра и открыли огонь по людям. Погибли четверо полицейских и двое сотрудников службы безопасности школы. Никто из учеников, к счастью, убит не был – хотя троих юношей доставили в больницу с огнестрельными ранениями разной степени сложности. Врачи прилагают все усилия, чтобы все трое пошли на поправку. Начальник центрального полицейского управления господин Кийосаки назвал имена пострадавших учеников: Кёси Камакура, Мёэ Тадака, Ив Кемаль…

Юки уже не слышал того, что говорила диктор дальше. В ушах у него зазвенело.

- Ив! – воскликнул он. Ив ранен! Просто не верится…

Его возглас разбудил Акутагаву. Он медленно выпрямился и сел, сонно глядя на взволнованного Юки:

- Почему ты кричишь?

- Школа… «Масару-Мидзухара»… Там на неё напали… – запинаясь попытался объяснить Юки, тыча пультом в экран телевизора. – Там людей убили, ранили учеников!

- А… – протянул юноша, он забрал у Юки пульт и спокойно выключил телевизор. В комнате воцарилась тьма, но ненадолго – Акутагава включил бра.

- Что значит твоё «а…»? – спросил Юки. – Ты не кажешь удивленным… Постой, ты знал? Знал?!

- Ну знал. И что? – Акутагава поднялся с дивана, потянулся, затем стянул с себя майку. – Мне докладывают о новостях.

- И ты мне ничего не сказал?

- Зачем?

- Затем, что это случилось сразу после того, как меня забрали люди твоего отца! – вспылил Юки. – Это нападение ведь связано с тобой, Акутагава, так?

- И что?

- Почему твой отец не предотвратил это?! – закончил свою мысль Юки, вскакивая на ноги.

- Мой отец?! – вскричал вдруг Акутагава, его глаза сверкнули. Он шагнул к юноше и навис над ним: – Да что ты знаешь, болван? Не смей говорить такие вещи про моего отца, если не знаешь в чем дело! Мой отец сделал всё, чтобы спасти тебя и предотвратить этот бардак и не его вина, что охрана школы облажалась и вовремя не заметила преступников!

Юки сжался от его громкого голоса, он чувствовал, что задел Акутагаву за живое.

- И почему ты так переживаешь за этого Ива? – добавил Акутагава через несколько секунд. Увидев, что глаза Юки расширились, он усмехнулся: – Я ведь слышал и диктора и тебя, Юки.

Юки отступил от него, кусая губы. Именно этого момента он так боялся!

- Акутагава… – пробормотал он. – Я хотел тебе сказать! Я собирался тебе сказать…

- Сказать что?

- Я… – Юки почувствовал, как слезы подступают к глазам. – Мы… Я спал с Ивом! Я предложил ему поселиться в моей комнате, а потом… мы стали любовниками. Я думал, что мы с тобой больше не увидимся, что это просто физиология… Когда меня забрали сюда, я совсем забыл о том, что произошло между ним и мной – и вспомнил только когда… когда мы с тобой уже почти были готовы заняться сексом. Я испугался, что ты увидишь следы, которые оставил Ив… Прости меня…

Акутагава смотрел на него молча десять секунд, двадцать, его лицо оставалось спокойным. Когда он заговорил, в голосе его не было абсолютно никакого чувства:

- И, услышав, что он ранен, ты перепугался. Ты любишь его?

- Он мне небезразличен, – искренне ответил Юки. – Но люблю я тебя.

Акутагава, услышав его «люблю» насмешливо рассмеялся:

- Любишь?... А что ты еще любишь, Юки? Шоколад, быструю езду на машинах, белье от Кэлвина Кляйна? Что? Ты не понимаешь, что ты говоришь, ты, придурок. Ты не понимаешь, что значит слово «люблю». В таком случае, как ты можешь мне говорить такое?

- Я знаю, что говорю! – не согласился с ним юноша, заламывая себе руки.

- Неужели? А ты знаешь, Юки, что с той самой ночи – той единственной нашей ночи – у меня не было никого? Ты думаешь, для меня проблема найти с кем потрахаться, а? Да стоило мне только свистнуть – как я бы получил то, что хотел. Но я все время, как последний осел, думал о тебе. А ты в это время ублажал свою физиологию, Юки. Забавно даже получается, честное слово – так забавно, что мне хочется тебя убить.

Эти слова, сказанные спокойно, напугали Юки больше, чем любой крик. Таким тоном Акутагава говорил о своей умершей матери.

- Здесь, на острове, я в твоей власти, – чуть слышно проговорил Юки, боясь встретиться с ним взглядом.

Акутагава ничего не ответил; резко отвернувшись, он ушел к окну и замер там. Юки не выдержал и расплакался, он шагнул было к Акутагаве, но тот, почувствовав его движение, не оборачиваясь сказал:

- Не подходи, иначе ударю.

Юки остановился. Потом, обессиленный, он опустился на диван и, сжимая руками голову, не переставая твердил:

- Прости меня. Прости меня. Прости меня…

Акутагава долго хранил молчание, потом, когда Юки перестал плакать, а только сдавленно всхлипывал, он оглянулся. Его лицо было непроницаемо, когда он взглянул на юношу.

- Мне уйти, да? – спросил Юки, хотя и не знал, куда сейчас он может уйти отсюда.

- Ложись спать, Юки, – ответил Акутагава. – Я переночую в другой спальне.

Он поднял с пола брошенную майку и, на ходу натягивая её, вышел из комнаты.

8

Море… Ив видел море.

Он стоял на берегу и всё глядел вдаль, всматриваясь в сумрачную морскую дымку, чувствуя, как соленый ветер оседает на его коже каплями росы. Море не было слащаво-ярким, каким его рисуют туристические буклеты – сейчас оно выглядело темным, холодным и грозным. Ив не видел солнца – только рваные облака, подгоняемые ветром. Бугры серых волн кидались на каменистый берег и с легким шипением уползали назад, чтобы вскоре повторить атаку… Длинные черные пряди падали на лицо, мешая юноше, и он без конца убирал их назад, но резкий ветер снова и снова трепал его шевелюру.