ГЛАВА 8

>>> 10 мая, воскресенье.

- Мне нужно в библиотеку, пойдёшь со мной?

Юки, корпевший над домашними заданиями удивленно поднял голову, когда рядом раздался голос Акутагавы. До этого он сидел на подоконнике, смотрел в открытое окно и непрестанно курил, не замечая при этом присутствующих в комнате. Сейчас Акутагава стоял у письменного стола и выжидающе глядел на юношу.

Тэкесима и Ботаник, находившиеся тут же, насторожились. Юки, недоуменно оглянувшись на них, кивнул:

– Да, конечно, – он сказал это спокойно, хотя ему хотелось броситься Акутагаве на шею от радости.

- Останьтесь здесь, – сквозь зубы добавил Акутагава, обращаясь к двум телохранителям. Тэкесима хотел что-то возразить, но, увидев выражение его глаз, промолчал.

Пока они шли по парку к зданию школы, Акутагава сосредоточенно молчал. Юки тоже молчал, стараясь поспеть за ним. Послеполуденное весеннее солнце играло в молодой листве и освежало лица юношей. Три дня назад Акутагава перестал его замечать. Помимо этого он практически не посещал занятия, не покидал комнату. Юки не мог добиться от Акутагавы и двух слов в день, и всё это больно ранило его. Разительные перемены произошли и Тэкесимой и Ботаником: если раньше они позволяли Акутагаве хоть целый день быть одному, то сейчас неотступно находились рядом с ним. Они так же стали немногословными и мрачными. Юки знал о причине происходящего. Дело было в отце Акутагавы. 7 мая, в четверг, премьер-министр Коджи Шо сделал официальное заявление, в котором объявил о назначении Коеси Мэриэмона на пост министра юстиции. Так же, добавил премьер-министр, разбирательство в отношении «Ниппон Тадасу» – перенесенное ранее в верхнюю палату парламента, официально объявлялось замороженным. Сразу же, как только средства массовой информации разнесли эти новости по стране, поклонники и сторонники Коеси Мэриэмона и «Ниппон Тадасу» отметили это известие незапланированными митингами и маршами. Однако не все приняли эти новости на «ура». В тот же день американские СМИ разразились бурей негодования в адрес Коджи Шо и Коеси Мэриэмона, обвиняя тех в попытке подготовить почву для революции в стране. По мнению американцев, все предпосылки к этому были: «Ниппон Тадасу», созданная Коеси Мэриэмоном представляла собой нечто вроде коммунистической партии, политика и ресурсы которой были в первую очередь направлены на целевую аудиторию – низшие слои населения, безработные и простые трудяги, малоимущие и сироты. Стать частью организации мог любой желающий – но внутри «Ниппон Тадасу» существовала иерархическая служебная лестница и различные степени доверия к сотрудникам, что давало некоторым комментаторам повод вспомнить масонские ложи. Благодаря тому, что «Ниппон Тадасу» сорит деньгами направо и налево, эта организация приобрела народную любовь и поклонение, доходивших порою до массовой истерии. Японцы перестали верить правительству, недовольные реформами, высокими налогами и условиями жизни – а «Ниппон Тадасу», казалось, принесла свет в это темное царство: обогрела сирот, накормила голодных, защитила простых рабочих от произвола работодателей-толстосумов и дала работу тем, кто отчаялся её найти. Когда Коеси Мэриэмон говорил – люди его словам верили, но разве то не признак внутригосударственного социального расслоения? А обвинения в том, что Коеси связан с мафиозной верхушкой, этим мерзким спрутом, протянувшим свои щупальца повсюду – разве можно оставить их без внимания?! Что, если мир сейчас наблюдает за тем, как организованная преступность медленно, но верно выбирается из тени – в которой предпочитала держаться ранее – чтобы в открытую, ничего не боясь, вмешаться в политику?... Юки относился к крикам западной прессы с двойственным чувством. Зная, благодаря признанию Акутагавы, чем на самом деле занимается его отец, Юки не мог одобрить того, что преступник активно лезет на политическую арену – ведь, по неписанному правилу, бандиты и политики должны находиться по разные стороны закона и быть врагами. С другой стороны, Юки понимал, что государство и организованная преступность в нём – вещи принципиально неразделимые и, более того, активно взаимодействующие между собой. То есть, сам вопрос, стоит ли винить Коеси в том, что он хочет сделать политическую карьеру, лишен смысла. Юки постарался узнать как можно больше о «Ниппон Тадасу» и только дивился: эта организация была словно многоглавая и многорукая мать Тереза, стремящаяся в бескорыстном порыве любви и сострадания помочь всем и вся. Как мог преступник создать такую исключительно достойную и полезную организацию? Это не укладывалось у Юки в голове.

Уже в библиотеке, расхаживая между книжными стеллажами, Юки решился обратиться к нему:

– Акутагава… – Что? – рассеянно откликнулся юноша, не отводя взгляда от книг. – Ты знал, что твой отец планирует стать министром? – С чего ты взял, что я отвечу? – Акутагава хмуро посмотрел на него. – Ни с чего, – вздохнул Юки. Отвернувшись, Акутагава довольно долго молчал, недовольно постукивая носком ботинка по паркету. Затем он коротко ответил: – Знал. – Ты считаешь это правильным? Ведь он… ну… – Юки не решился сказать вслух «преступник».

- Какая разница, что я считаю и что думаю? – фыркнул юноша. – Даже если я и не разделяю отцовских убеждений, я принадлежу его партии, если ты понимаешь, о чем я.

- И какая же роль тебе там отведена?

– Роль будущего императора, – эти слова Акутагава словно выплюнул, заставив Юки вздрогнуть. Вытаращив глаза, тот смотрел на Акутагаву не в силах понять. Серьезно он всё это говорит или нет. Роль будущего императора?

Неожиданно Акутагава схватил Юки за плечи и затащил в укромный уголок. Крепко обняв его, он прижался к губам Юки со страстным поцелуем. Однако Юки же не думал сопротивляться, прижимаясь в ответ к нему как можно теснее. То напряжение, которое копилось между ними, вдруг вырвалось наружу и принесло облегчение. С той самой пятницы, когда Акутагава впервые поцеловал его – они оба делали вид, будто ничего не произошло. Но Юки, как не пытался забыть – не мог изгладить в памяти то желание, которое Акутагава вызвал в нём. Подсознательно Юки хотел, чтобы это повторилось, он хотел, что Акутагава вновь проявил к нему чувства.

- Если я умру, ты будешь плакать обо мне? – спросил Акутагава, после того как оторвался от его губ.

Этот вопрос не на шутку испугал Юки. – А ты умрешь? – прошептал он. – Я не хочу, чтобы ты умирал! – А если умру? Не все в жизни зависит от человеческого желания. – Не говори так… – Ты не ответил на мой вопрос! – Я не ответил, потому что не хочу даже об этом думать! – воскликнул Юки в отчаянии, Акутагава предостерегающе приложил палец к его губам. – А вот я – хочу, – сказал он спокойно. – Потому что скоро мы расстанемся. – Расстанемся? – выдохнул Юки еле слышно. – Что значит – расстанемся? – Я уезжаю из «Масару-Мидзухара». – Домой? Отдыхать? – Навсегда. Здесь стало не безопасно… Так считает отец. Он хочет отправить меня за границу, потому что после его назначения всё намного усложнилось. Его враги, когда поймут, к чему всё идёт, начнут борьбу с ним – и если он проиграет… Я его единственный сын, его слабое место, все это знают. Меня захотят использовать, вопрос только в том – сколько времени понадобится недоброжелателям, чтобы добраться до меня. – Не говори так, не надо… – Если меня похитят – живым уже не отпустят. Я это говорю не для того, чтобы напугать тебя, Юки. Это действительно так. Я сейчас живая мишень… – Но причем тут ты? Твой отец заварил всю эту кашу! – Дети отвечают за грехи родителей, – Акутагава пожал плечами, вглядываясь в лицо юноши. – Разве ты не знал? Но я не об этом хотел поговорить… Мы расстанемся очень скоро. Я знал, что этот день наступит, ждал его… Я молчал до последнего – но сейчас должен сказать: завтра рано утром меня увезут отсюда. Об этот еще никто не знает, даже директор. Это для того, чтобы не устроили засады. Я говорю об этом тебе одному, потому что хочу попрощаться заранее. Я хотел поцеловать тебя… Он вновь наклонил голову и поцеловал Юки. Этот поцелуй был отчаянно-страстным, порывистым. – Но ведь мы увидимся потом? – тяжело дыша произнёс Юки, когда Акутагава отпустил его. В его голосе звучала надежда. – Юки, – Акутагава улыбнулся этим словам. – Такое впечатление, что ты не понимаешь, о чём я говорю. Завтра мы расстанемся и не увидимся больше. Юки взглянул на него, и его чувства выдала внезапная бледность лица. – Почему? – спросил он. – Впрочем, наверное, потому что я всего лишь эпизод в твоей жизни и… – Именно потому, что ты – не эпизод! – оборвал его Акутагава. – Ты не безразличен мне, Юки. В том и проблема. Я не хочу подвергать тебя опасности, не хочу, чтобы ты был втянут в эти грязные игры. Но это обязательно произойдёт, если мы оба продолжим наше знакомство. А если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу. Всё должно остановиться здесь и сейчас – так будет лучше. Я не хочу повторить ошибки отца. – А в чём же ошибся твой отец? – прошептал Юки. Акутагава ответил не сразу. Он оперся одной рукой на книжный шкаф, а другой устало взъерошил свои волосы. В этот момент он выглядел особенно красивым. – Мой отец ошибся, когда решил, что может вести свой прежний образ жизни – я говорю о преступном синдикате – и при этом быть счастлив в любви. Он хотел совместить несовместимое – счастье и акулье ремесло. Мой отец влюбился и решил, что сможет защитить свою семью от всего, что связано с мафией. Но не вышло. Нас с мамой похитили враги отца – и он не смог этому помешать… Люди отца нашли нас через четыре дня, но мама не пережила этого похищения, – голос Акутагавы был ровным, а лицо спокойным, только глаза юноши затуманились при последних словах. – Похитители посадили нас в большой ящик, врытый в землю на глубину больше, чем человеческий рост. Сверху ящик засыпали землей, а воздух поступал вниз через небольшую трубу. Нам дали немного воды в бутылках и больше ничего, там было темно и душно, а мама… она всегда плохо переносила замкнутые пространства и у неё было слабое сердце. Ей стало плохо в первый же день, а от сердечного приступа она умерла утром второго дня… Она то теряла сознание, то приходила в себя, бредила и плакала – а я сидел рядом и держал её за руку… Когда она умерла, то похитители не стали откапывать ящик, и я сидел там рядом с трупом еще два дня… Юки, ты знаешь, как пахнет мертвое тело, пролежавшее двое суток в сыром ящике под землей?... Надеюсь, что ты никогда не переживешь того, что пережил я. Ты заслуживаешь лучшего в этой жизни, поверь мне. А у меня своя собственная дорога и своя судьба, где привязанности не должно быть места. Не добавив больше ни слова, Акутагава покинул библиотеку. Потрясенный Юки остался стоять у книжного шкафа, переваривая услышанное. Потом он долго сидел на скамье в парке, невидящим взором глядя на пруд. Услышанная история заставила его содрогнуться от ужаса и вместе с тем, открыла перед Юки новые грани личности Акутагавы. Через что еще пришлось пройти ему, имея такого отца?... – Я знаю, Акутагава – хороший человек, – сказал сам себе Юки. – Я это чувствую. Он не злой, но у него такая странная жизнь! В нём как будто живут два разных человека: один из них просто бандит по своей натуре, а другой – умный, сострадательный, умеющий чувствовать… И снова его мысли вернулись к поцелуям Акутагавы и к словам того о близкой разлуке. Разлука – это не самое страшное… разлука – без надежды на новую встречу – вот что самое страшное. Что же происходило все это время между ним и Акутагавой? Что Юки чувствовал на самом деле? Что он чувствовал к Наоми?... Наоми… Кажется, Юки и забыл даже, как она выглядит! За последние дни он многое позабыл. Многое потеряло значение… Какой же он был дурак! Ведь Акутагава сам ему признался во всём, но Юки, несмотря ни на что, злился. Он заставлял себя избегать Акутагаву, опасаться его, хотя подсознательно всегда знал, что тот никогда не причинит ему вреда. Все угрозы – это всего лишь игра. Игра…