Невидимый барьер между «правильно-неправильно» и «нормально-ненормально» – эта воображаемая тонкая линия, которую он бережливо охранял – всё это теперь потеряло для него какое либо значение. Впрочем, на самом деле, она потеряла для него значение еще тогда – в тот дождливый день, во время грозы, в полутемной комнате. Именно тогда он утратил иллюзии относительно Наоми – центр вселенной с грохотом задвигался и переместился в Акутагаву. Еще тогда Юки понял это – понял, что его жизнь навсегда изменилась.
Но он молчал, держался на расстоянии! А ведь стоило только раскрыть объятия и обрести счастье, пусть даже на какой-то короткий миг…
- Ещё не поздно! – сказал сам себе Юки, и, вскочив со скамейки, бегом устремился к общежитию.
Никогда еще он так быстро не взбегал по лестнице.
Акутагава опять сидел на подоконнике и смотрел, через распахнутое окно на небо. Услышав, как распахнулась дверь, он оглянулся. – А, это ты! – проговорил он. – Я думал, два этих болвана. Еле выставил их вон. Хоть несколько минут провести без их надзора…
На какой-то миг решимость покинула Юки, на него нахлынула волна стыда. Он, не произнося ни слова, смотрел на юношу, восхищаясь его красотой. Эти темно-каштановые волосы, почти желтые миндалевидные глаза, мягкий и чувственный рисунок губ…
Акутагава, почувствовав его взгляд, вновь оглянулся. – Что еще?
Юноша, преодолевая смущение и стыд, приблизился к нему и прислонился к подоконнику, собираясь с духом. Затем порывисто обнял Акутагаву, обвив его шею руками и неумело целуя его. Юноша замер, удивленный, затем ласково провел рукою по спине.
– Есть старый обычай, – пытаясь восстановить дыхание, шепнул Юки. – Перед разлукой нужно обязательно заняться любовью. Да, таков обычай… Акутагава внимательно взглянул на него и прочел в его глазах то признание, которое так давно ждал. На его красивых губах появилась улыбка, он придвинулся к Юки ближе. – Я чту старые обычаи, – мягко сказал Акутагава.
Он целовал щеки и шею Юки, стягивая галстук, расстёгивая рубашку.
Юки вдруг остановился и смущенно посмотрел на юношу. – В чем дело? – тихо спросил Акутагава, поглаживая его по волосам. – Ты передумал? – Нет, не передумал, – поспешно ответил Юки. – Просто… Просто запри дверь… Акутагава, усмехнувшись, кивнул и, спрыгнув с подоконника, подошел к двери и запер на замок. Юки тем временем пересел на постель, скинул рубашку и снял сноски. Его сердце бешено стучало в груди, тело горело, он не мог поверить, что сейчас это произойдет. – У тебя вид девственницы, теряющей невинность в брачную ночь, – насмешливо заметил Акутагава, неторопливо приближаясь к Юки. Он разглядывал его грудь, так услужливо обнаженную перед ним и его откровенный взгляд вынудил Юки еще больше смутиться. Его сердце ёкнуло, когда Акутагава стал раздеваться – медленно, так, чтобы Юки смог подробно разглядеть это великолепное тело – мускулистое и сильное… Нависнув над Юки и упершись коленом в постель, Акутагава повалил юношу на спину. Юки порывисто выдохнул воздух, а в следующее мгновение горячий язык юноши скользнул ему в рот, заставив его застонать. Близость Акутагавы действовала на него как крепкое вино: с каждой секундой Юки пьянел всё больше и больше. Ладони горели нестерпимым огнем и, чтобы погасить это огонь, Юки прикоснулся к груди Акутагавы, с наслаждением ощущая под гладкой кожей крепкие мускулы, затем опустил руку вниз – проведя пальцами по атлетическим кубикам на животе, и ниже, ниже…
- Ты такой красивый, – прошептал Юки.
– А в каком месте я особенно красивый? – спросил Акутагава, кусая его за мочку уха. – Наверное, там, где ты сейчас меня трогаешь?
- Тебе не нравится? – хмыкнул Юки вместо того, чтобы смутиться.
– Ты мог бы делать это смелее.
Юноша приподнялся, освобождая Юки от тяжести своего тела. Он прикоснулся к ремню на брюках Юки, однако не стал расстёгивать его, а, нащупав сквозь ткань возбуждённый орган, стал мять и сжимать его, лаская. Вскрикнув, Юки выгнулся ему навстречу, его тело жаждало прикосновений Акутагавы, в глазах всё затуманилось и потеряло очертания…
Акутагава, горящим взором, наблюдавший за выражением лица Юки, расстегнул, наконец, его ремень. Молния на брюках издала жалобный звук, а затем Юки лишился остатков своей одежды.
- Акутагава! – всхлипнул Юки, когда увидел, что юноша склонил голову к его бедрам.
Пальцы Акутагавы сжали ягодицы Юки – крепко, оставляя после себя синяки, а губы сомкнулись на разгоряченном члене, помедлили немного, затем начали свое движение. Сначала неторопливо, дразнящее, затем все быстрее и сильнее, доводя Юки до умопомрачения… Почувствовав, что юноша вот-вот кончит, Акутагава, улыбнувшись, чуть оттянул крайнюю плоть и вдруг укусил её. Юки закричал от боли и наслаждения одновременно и достиг вершины экстаза.
Не давая ему опомниться, Акутагава закинул его ноги себе на плечи и вновь навалился на юношу: одним движением распределив смазку, он осторожно вошел в него. Юки закусил губу, стараясь сдержать возглас боли… При свете заходящего солнца, чьи косые лучи падали на пол, их тела, сплетенные между собой, были еще прекраснее, чем тогда, в стыдливом полумраке. Их руки скользили по влажной от пота коже, оставляя невидимые огненные борозды… Они были подобны двум экзотическим цветкам, чьи стебли переплелись между собой. И, в какой-то момент, Юки, повинуясь безрассудному порыву и острому желанию, выдохнул:
- Люблю тебя…
Проснувшись следующим утром до того как сработал будильник, Юки не увидел в комнате Акутагавы. Вначале он испытал болезненный испуг, подумав, что тот уже уехал.
Подбежав к шкафу, Юки распахнул его и увидел, что все вещи на месте, не было даже следов сборов. Что это значит? Быстро одевшись, Юки спустился вниз. У крыльца общежития он увидел припаркованный черный хаммер с тонированными стёклами, возле него находились по крайней мере пять мужчин, одетых в строгие костюмы. Чуть поодаль стояла менее приметный внедорожник и рядом – тоже люди с каменными лицами. – За Акутагавой?… – подумал Юки и попятился. Вернувшись в холл, он на негнущихся ногах подошел к бабушке Ло. – Вы видели Акутагаву? – Он вроде бы ушел в дирекцию, но, может быть, вернется, – ответила старушка, покачивая головой. С тревогой она поглядывала на дверь и прижимала пальцы к губам. Чувствуя нестерпимое желание заплакать, Юки поспешил подняться обратно в комнату. Тупо он оглядел обстановку и только сейчас заметил на письменном столе длинный белый конверт, на котором было выведено его имя: «ЮКИ». Дрожащими руками Юки взял конверт и повертел его, разглядывая со всех сторон.
- Акутагава… – прошептал он и на губах у него появился соленый привкус слез. Колени вдруг подогнулись, и он осел на пол, как кукла-марионетка, которой обрезали поддерживающие её нити.
– Акутагава! Дверь комнаты распахнулась и на пороге появился Акутагава. Одет он был в простые джинсы и темный джемпер, подчеркивающие его точеную фигуру. Увидев Юки на полу с залитым слезами лицом, Акутагава бросился к нему, опустился на колени и обнял юношу. – Юки… Мой Юки!
Юки обхватил его стан руками, прижимаясь к нему, вдыхая запах его тела.
– Ты здесь! – выдохнул он. – Я думал, что больше не увижу тебя. – Я не мог уехать, не поцеловав тебя в последний раз, – шепнул Акутагава, покрывая его лицо легкими поцелуями. – Не прижав тебя к себе… В разлуке я буду вспоминать эти мгновения.
За полуоткрытой дверью послышалась возня и возмущенные голоса:
– Но ведь приказ же… Нельзя отклоняться от графика… – говорил тяжелый мужской голос, который тут же перебили голоса Тэкесимы и Ботаника. – Да уймись же, мы за него отвечаем!.. Иди к машинам и жди! Дай же людям попрощаться!.. Кыш-кыш! За дверью, наконец, все стихло. – Пообещай мне, что мы встретимся когда-нибудь; пусть это будет неправда – все равно пообещай! – просил Юки сквозь слёзы. – Дай мне хоть такую надежду!
- Я обещаю, мы встретимся, – сказал Акутагава тихо. – Даже если я умру вдали от тебя. Даже тогда мой призрак явится тебе, чтобы сказать последнее «прощай». Я обещаю это тебе. Ах, нет времени! Мне нужно идти… Скажи мне, Юки, чтобы я ушел. Отпусти меня.