Все эти слова адресовались Аль-Хашиму, безмятежно сидевшему на предоставленном стуле.

— Не понимаю благородного господина, — произнес он таким же невозмутимым тоном. Чем окончательно лишил советника самообладания.

— Да что там инквизиция… я сам! — взревел тот, надвинувшись на алхимика и доставая из ножен шпагу.

Так, со шпагой, нацеленной на Аль-Хашима, его и застали Вилланд с Эдной. Под шумок прорвавшиеся к штабу. Их невидимый союзник остался с другой стороны двери — тылы прикрывать.

— Эй! — окликнула советника разбойница, — отойди от старика!

Ловко развернувшись на каблуках, тот скрестил с Эдной шпаги. Ни сил, ни умения обращаться с оружием советнику было не занимать. Он парировал один удар разбойницы, второй, третий. После чего с силой подался вперед, контратакуя. И отбросил противницу к стене.

Не успела Эдна прийти в себя, а советник направил шпагу уже на Вилланда. Попытавшегося броситься на помощь спутнице, напасть с тыла. Но, по причине спешки, всего лишь с кулаками.

— Не шути со мной, вахлак, — строго и в то же время насмешливо предупредил его советник.

И напрасно забыл про Аль-Хашима… вернее, не принял его в расчет. Тогда как алхимик, невзирая на возраст, не собирался оставаться в этой схватке лишь наблюдателем. Оружия у него, правда, не было. Зато ковш для воды по-прежнему стоял на столе, рядом. И старик догадался пустить его в ход.

Нет, удар ковшом по голове вреда советнику большого не причинил. Сам по себе, по крайней мере. Зато отвлек внимание. Чем и поспешили воспользоваться Вилланд и Эдна.

Сначала охотник от души врезал ногой в живот советнику. Тот со стоном согнулся, невольно опустив оружие. А затем вообще рухнул на пол, пронзенный клинком подоспевшей Эдны.

— О, дети мести с пылающими сердцами, — посетовал Аль-Хашим на сей счет, — все-таки зря вы обошлись так жестоко. С этим почтенным благородным господином, что не о себе заботился, но о благе для родной страны.

— Уж извиняй, — развела руками разбойница, — не люблю, когда это благо достигается за мой счет.

Как человек, вселяясь в новое жилище, первой впускает кошку — так и отряд брата Теодора, прибыв к столице, выпустил вперед себя вора Кифа. Инквизитор еще не подозревал, что видится с ненадежным союзником последний раз.

Да что там: сам Киф тоже ни о чем подобном не помышлял. Хоть его и прельщала эта идея — затеряться-раствориться в огромном городе. А вернее, начать воровскую карьеру с чистого листа. Примкнув к местной гильдии, где о старых его прегрешениях не знают, а новых он постарается не допускать.

Как бы то ни было, но мечты эти до поры оставались мечтами. Причем столь робкими, что вор-перебежчик о них даже вспоминать лишний раз побаивался. Ибо на собственной шкуре успел убедиться, насколько скора на расправу бывает инквизиция. Улизнуть же от нее не так-то просто. Во всяком случае в стране, где Церковь вездесуща. Не имея своих приходов разве что при разбойничьих шайках.

Посему, оказавшись в Краутхолле, Киф поначалу честно приступил к выполнению задания. Первым делом обойдя многочисленные постоялые дворы. Там он вначале порасспросил держателей, а затем обратился к прислуге низшего ранга. То есть, людям, лишними деньгами не избалованным. Благодаря чему их словоохотливость обошлась вору и его патронам совсем недорого.

Обход принес плоды. Мало-помалу удалось выяснить, что старого чужестранца и двух его более молодых спутников-простолюдинов видели аж в шести заведениях. Причем в одном из них подозрительная троица даже останавливалась на ночлег. Наутро, правда, всем троим пришлось постоялый двор покинуть. Причем старику — под конвоем городской стражи. Приказ шел, как говорили, чуть ли не от самого короля.

«Хорошая новость для брата Теодора, — подумал Кифу, — выходит, Аль-Хашим уже в руках его величества. Инквизитор может хоть сейчас топать в королевский замок да забирать этого пресловутого алхимика. Если отдадут, конечно, хе-хе…»

Однако с донесением вор не спешил. Ибо известие, могущее порадовать брата Теодора, самому Кифу удовлетворения не принесло. Да, старик-алхимик взят под стражу, а значит, их поход по большому счету закончен. Но в том-то и заключалась соль, что лично против Аль-Хашима вор-перебежчик ничего не имел. Куда больше мечтал он об отмщении шлюшке Родрика. И ее новому дружку-охотнику. Тогда как они королевского правосудия вроде избежали. Но, изгнанные с постоялого двора, скрылись в неизвестном направлении.

Ну то есть как — неизвестном. Только для людей невнимательных, ленивых и нелюбопытных. Кифу же, как он сам думал, хватило бы и внимания, и усердия, чтобы напасть на любой след. Посему, взвесив все «за» и «против», вор решил продолжать поиски. Перво-наперво побродив в окрестностях постоялого двора, где ночевали Аль-Хашим сотоварищи.

Полезные сведения не заставили себя ждать. Так, людей, похожих на разбойницу и охотника, действительно видели недалеко от оставленного ими заведения. Причем уже сегодня. Приметил их, в частности, ошивающийся на этой улице попрошайка. И он же обещал Кифу сообщить об этой парочке дополнительные сведения… за два медных гроша. «По монетке за каждого», — шутливо пояснил попрошайка, подмигивая единственным глазом и ухмыляясь беззубым ртом.

Когда затребованные монетки были получены, Киф узнал следующее. Возле постоялого двора охотник и разбойница не то с сообщницей встретились, не то пленницу взяли. Девку молоденькую, которую затем отвели в заброшенную хибару, тут поблизости. Хибара эта, кстати, не была попрошайке чужой. Он частенько ночевал там. Особенно, если не было дождя, а значит и не текла крыша. Но еще чаще хаживал, чтобы справить нужду.

На сей раз, правда, попрошайка за подгнившие утлые стены даже не заглядывал. Побоялся. И потому про судьбу сообщницы-пленницы ничего дельного сообщить не мог.

Киф, признаться, тоже не слыл шибко храбрым. Однако и останавливаться на полпути не привык. И потому в названную попрошайкой хибару направился без сомнений и лишних раздумий. В крайнем случае… если, например, ему встретится тот здоровяк-охотник, вор надеялся вовремя улизнуть.

Но ни охотника, ни разбойницы в хибаре не обнаружилось. Вообще не было ничего, кроме паутины, запаха нечистот… а также девушки. Основательно связанная по рукам и ногам, она тихо сидела в самом темном углу. С первого взгляда и не заметишь.

Подойдя поближе, Киф заметил, что рот девушки завязан грязной тряпкой. И тихое мычание было единственным звуком, который та могла издавать в таком положении.

«Похоже, все-таки пленница, — про себя решил вор, — но зачем? И если причины здесь держать ее все-таки есть… то вдруг она что-нибудь знает».

Придя к такому выводу, Киф выдернул тряпку изо рта девушки.

— Ты что ли должен сделать все быстро и без боли? — были первые ее слова вместо «спасибо» и «помогите», — тогда сразу говорю, что с быстротой у тебя уже не вышло. Я полдня тут просидела… наверное. Так что обойдись хотя бы без боли.

Черту под этой отповедью подвел плевок. Девушка, а вернее, молодая женщина по имени Катрина даже без кляпа продолжала ощущать во рту его противно-горький привкус. От которого пыталась избавиться таким неэстетичным способом.

Вот только Киф истолковал этот плевок по-своему. Тем более что попал он ему аккурат под ноги. От слов же Катрины вор и вовсе вздрогнул как от удара. Нет, благодарности он не ждал и ждать не привык. Но и странную претензию со стороны девицы даже понять оказался не в силах. А тем более принять.

Да не очень-то и хотелось.

— Ты, — выдохнул Киф и, коротко размахнувшись, ударил Катрину по лицу, — слушай ты, сука. Мне плевать, кто там тебе чего должен… и как быстро. Если не перестанешь нести бред, я развернусь и уйду. И ты сдохнешь здесь… тебя сожрут крысы. Поняла? Если же ты хочешь жить… придется отвечать на мои вопросы. Про людей, которые тебя здесь оставили.

Реакцию на свою речь он ожидал всякую. Хоть малодушные слезы с мольбами о пощаде. А хоть даже и встречные угрозы. Или еще один плевок. Но уже целенаправленный. Много чего ожидал Киф… кроме того, что получил на деле.