Африканцы полагают, что во время серьезных болезней, когда тело пребывает в бесчувственном состоянии, на грани смерти, душа колеблется перед выбором: остаться в теле или уйти в мир предков. Она уходит в «Деревню Господа», и в зависимости от того, понравится ей там или нет, она остается там навсегда или вернется на землю, объясняют герзе.

Лугбара исстари особо выделяют в жизнедеятельности и судьбе человека роль тела (руа), включающего много элементов и органов. Нехватка одного из них (например, руки, ноги или даже пальца) считалась чуть ли не разрушительной для дееспособности индивидуума в будничной жизни, а также имела некие мистические последствия. Изувеченный или от рождения страдающий физическими недостатками человек мог стать колдуном, поскольку завидовал другим. Люди с опаской относились к односельчанам с уродливым лицом, косыми глазами и т. п., воспринимая эти черты как признаки склонности к колдовству. Таких не выбирали вождями, и, напротив, поселян с развитыми органами (особенно половыми) признавали первыми кандидатами в сельские или племенные короли. Горбунов, например, кое-где по обычаю даже сжигали, считая их проклятыми.

Каждая часть тела, по африканским понятиям, имеет свое духовное свойство. Конго говорят, что мфуму куту — одно из духовных начал человека (подобие души), определяющее деятельность зрения, слуха и других органов чувств, — обитает в ухе. Когда мфуму куту решает прогуляться днем на воле, человек теряет сознание, а если оно не вернется, то человек глохнет и слепнет. Йоруба утверждают, что ори — заступник, представляющий души предков, — живет в темени или затылке. Лоб, напротив, воплощает личную удачливость, будущую судьбу. Таленси (север Ганы) усматривают в брюшной полости вместилище мысли, воображения и таких достоинств, как доброта и любезность. Впрочем, там же, бок о бок с ними, уживается коварство. В сердце душевная стойкость и храбрость, великодушие и спокойствие соседствуют со страхом и трусостью, гневом и горем. Бобо (Буркина-Фасо) располагают в желчном пузыре какири — особое начало, воплощающее разум, понимание и память.

Суто отвели душе место в сердце. Про почившего они говорят: «Его сердце ушло», а про выздоравливающего: «Его сердце вернулось». У моси сига (душа) живет в носу, другая душа (тулле) — в голове. Тулле они называют кима, то есть привидением, которое является после смерти человека. У моси сложился культ кимы. Эти души имеют свои хижины, как их аналоги в краю дагаров.

У куланго (Кот-д’Ивуар) дух живет в голове, дыхание — в носу и горле, дух-личность — в крови. Вот почему, принося в жертву капли крови богам и предкам, они предлагают таким образом частичку собственной души. Так же можно объяснить принесение кровной клятвы при братании. Такой обычай позволяет осознать высокий смысл, мистическое величие жертв, особенно человеческих, в религиозной жизни африканцев. Это не «садистская практика кровожадных дикарей». Это то же самое, что и готовность Авраама принести своего сына Исаака в жертву по повелению Бога. Пролитая кровь — центральная тема всех религий, в том числе и христианства. Хотя надо сказать, что слово «жертвоприношение» употребляется в Библии в ином смысле, чем у черных язычников.

— Многочисленные духовные начала не противостоят душам: они столь же материальны, как и тело, а тело наделено свойствами, присущими только душам, — услышал я от Мамби Сидибе. — По-африкански тело — не простая оболочка, одежда для души или нескольких душ. В нем заключена определенная одушевленная сила, которой, кстати, потом наделяется земля, в которой захоронят человека. После смерти тело не теряет действенности. Многие в Африке полагают, что не случайно часть духовной силы, присущей любому, человеку, сохраняется в остриженных волосах, в костяк, в отрезанной голове — вместилище личной удачливости погибшего.

Большинство африканцев выделяет наряду с душой-личностью второй и часто третий элементы, совершенно отличные от нее и не следующие за душой в ее посмертной судьбе. Например, рядом с душой сига называют сигре и тулле. Сигре — двойник, который иногда живет в крокодиле, льве, змее, соме.

— Вы стреляете в крокодила, оглушаете ударом змею, а умирает конкретный человек, поскольку вы убили его сигре, — качает головой в Уагадугу африканский историк профессор Жозеф Ки-Зербо.

Тулле — это призрак, которого освобождает смерть. Он не следует за душой в «деревню смерти», а живет в могиле, откуда изредка является живущим, пугая их. Он виновен во многом дурном, злом, причиненном людям. Кое-кому даже дано воочию видеть тулле, другие становятся жертвами его жестокости. Для этого достаточно одного его взгляда, прикосновения или дыхания.

По уверениям моси, некоторые дети уже при рождении могут быть заселены, одержимы кинкиргой, злым духом, ворчливым, норовистым, обидчивым, строптивым или садистским, который угрожает убить ребенка. В таком случае духа стараются обмануть, продав малыша. Тогда кинкирга сходит со следа — и дитя спасено. Ребенок оказывается на положении «ямби», раба своего покупателя. Порой и близнецы, по их представлениям, не что иное, как воплощение очень злого кинкирги, так как могут убить мать, привлечь к ней молнию, болезни… В некоторых районах их «для профилактики» убивают. Колдун указывает того, кто должен казнить их. Утопление, яд, термиты — наиболее широко применяемые средства казни.

Но новорожденный может также иметь и хорошего кинкиргу — своего рода ангела-хранителя, присланного из «Дома Господня», хотя, разумеется, за ним по пятам — не надо обольщаться! — следует и злой кинкирга. Если человек уступает и предается своим порочным инстинктам и похотям, старики сокрушенно молвят: «Беда! Его провоцирует дурной кинкирга!»

У сенуфо нет ни малейшего сомнения в том, что всякий человек имеет двух малеке — ангелов, сидящих один на правом, а другой на левом плече, чтобы управлять им, а также судить его.

Бобо говорят о душе-двойнике — мелеке, которая связана с человеком и выглядит по его образу и подобию. Обычно она сидит на плече хозяина, а во время сна или тяжелой болезни покидает его. В странствиях двойник встречается с духами предков, сновидений. В случае болезни мелеке пускается в опасное путешествие в загробный мир добиваться исцеления хозяина. Если духи предков задержат ее, то человек умрет.

После смерти мелеке долго остается у тела, присутствует на всех обрядах, иногда помогает установить, кто виновен в смерти. После погребальных церемоний душа-двойник отправляется в деревни, откуда начинается «путь мертвых» в потусторонний мир. Мелеке невидима, но бывают ясновидящие, способные узреть ее во время ее странствий.

Как и моси, рядом с сие — духом-личностью, дагара различают призрак (фантом) Ниаквин. Он есть у бисса, герзе, сенуфо и бамбара. Они переводят часто это слово как «дух» или «дух-разум» и в качестве жилища отводят ему голову. Этот фантом не путают, однако, с душой. Он существует сам по себе, более или менее самостоятельно от духа-личности.

Для герзе призрак, дух имеет похожие свойства, что и душа. Именно он руководит ею после смерти, ведет ее в новый мир. Ашанти также говорят, что во сне душа блуждает под защитой духа, что ведет к приключениям, «боям с другими душами», кроме тех случаев, когда в полную яркость светит луна, так как именно тогда тень каждого видна и выполняет охранную, покровительственную функцию. «Схватка душ» — распространенное представление в Африке, но необычное для европейца.

Бваба верят в наличие двух или трех душ у одного человека. Каждый индивид обладает «бони» — душой, отделение которой от тела ведет к смерти, говорят они. Именно бони — объект и цель чар колдуна. Человек имеет еще и манану (душу-личность). После смерти, по словам бобо и моси, душа отбывает в «Деревню мертвых», а призрак остается с семьей и может являться ей.

У само (впрочем, как и у других народов) дух также очень трудно, почти невозможно отличать от души. Впрочем, у них, видимо, речь, скорее всего, идет о множественности душ. Душа после смерти, по их словам, уходит в место вечной счастливой жизни, а дух остается на земле, по крайней мере, на ограниченное время, возможно на два года, после чего его следы теряются из вида. Долго ли люди помнят тех, кто некогда был дорог им, но давно покинул земную юдоль?