Данный рассказ - участник конкурса "Они к нам" на сайте litlife.club 

Про кота

Бартоломеус блаженно, в полудрёме, вытянулся во весь рост. Всё тело приятно охватывала нега, а разум готовился отойти в благословенный сон. Где-то над ухом настойчиво зудела мошкара, вызывая неудобство. Ну да главное — заснуть, потом привыкнется.

 Завтра — выходной, можно спать да спать. Целых два дня без дежурства, стада коз и визгливых крестьянок. Хотя, признаться бабы вкусненько готовили пирожки! Бартоломеус так бы ел и ел, несмотря на предупреждение лекаря о несварении. Но пирожки неизменно сопровождались бабьими бесконечными разговорами, заунывными причитаниями и сетованием на нелёгкую женскую долю.

Через пару недель начнётся жатва, тогда нужно будет жечь стерню, подготавливать поле к следующему посеву. На время можно забыть о вверенном стаде коз, полетать вдоволь, размять крылья, попы́хать жаром.

 Бартоломеус причмокнул губами, пытаясь перевернуться набок. В подмышку что-то упёрлось, мешая развернуться, а мушиный зудёж стал навязчивей.

— Встать, суд идёт! — гаркнула особо наглая муха.

Бартоломеус отмахнулся и что-то пробормотал сквозь сон.

— Бартоломеус! Встань, бессовестный!

Бартоломеус распахнул жёлтые глаза-плошки и сладко зевнул во всю пасть, являя миру вершковые зубы.

— Никакого уважения к товарищескому суду, до чего докатились!

Наконец Бартоломеус осознал, где находится, и попытался встать. Крыло застряло в спинке стула, тормозя весь процесс, а шипастый хвост нервно мёл каменный пол.

— Бартоломеус!!!

— Да вот он я, встаю! Чего орать сразу?!

— Ты спал, щучий сын!

— Конечно, спал, — не стал отрицать очевидного дракон, наконец-то высвобождая крыло и аккуратно складывая его за спиной. — У меня дежурства стада по двадцати часов кряду! И коз не потеряй, и от зверья убереги, и от людей бессовестных. Эти последние хуже всех! Так и норовят козлёнка умыкнуть или молока втихаря сдоить! А потом кто виноват? Бартоломеус!

— Да угомонить ты, наглая рыжая морда! Отвечай лучше, на кой принцессу умыкнул?! Ты же вегетарианец!!!

Бартоломеус нервно дёрнул хвостом, раскрошив попавшийся по пути деревянный стул, и обиженно ответил:

— Вот попрошу не опускаться до оскорблений! Я не рыжий, а медно-красный! Цвета заката, понятно? Маменька меня даже назвала так: Барто — красный, ломеус — закатный день.

Барт обвёл сидящих немигающим жёлтым взором. У огромного каменного стола сидели вразнобой благородные рыцари и драконы, являя товарищеский суд. Начищенные доспехи сияли в свете  факелов, глянцевая чешуя легонько мерцала, словно перемигиваясь с металлом. Жёлтые глаза драконов с узким, делящим пополам зрачком чередовались с полными укоризны, горящими взорами рыцарей.

И собрались они тут по его скромную драконью душу. Далась им эта принцесса?! Как будто в первый раз!

— Не вгоняй в грех, Барт, отвечай по существу. Зачем принцессу украл, ирод ты чешуйчатый?

— Сэр Джеральд, я ведь не зову вас консервной банкой? Хотя, заметьте, сходство имеете весьма положительное. Украл и украл, не съел же и даже не надругался!

Сэр Джеральд подавился, представив, что мог иметь в виду дракон под «надруганием». Он вздохнул поглубже, намереваясь высказать всё, что думает по поводу этого возмутителя спокойствия, как вдруг голос подала единственная женщина, присутствующая здесь в качестве судьи. До того она тихо сидела с краю, одетая в длиннополый, жемчужного цвета плащ с глубоким капюшоном.

— Бартоломеус, отвечайте на поставленный вопрос. Для чего вы выкрали не принадлежащую вам принцессу, если сами являетесь вегетарианцем?

Ой, как плохо. Ещё вегетарианство приплели, не даёт им покоя оно! Что там за принцесса такая, если сюда явилась сама богиня Эреида?! Красивая девка, но дюже суровая. Родилась бы драконицей, и вовсе цены б не было. Барт не пожалел бы ни злата, ни самоцветов за такую, отсыпал бы щедро...

— Бартоломеус!!!

Дракон вздрогнул, понимая, что богиня ухватила его весьма фривольные мысли. Чтобы избежать неловкости, он грубовато ответил:

— Зачем-зачем. Мои пристрастия прошу оставить в покое! Ну, поплясала бы принцесса ваша, поразвлекала бы. Устаю после дежурств, а нам ещё ночные шьют! Никакого уважения рабочих прав разумных животных. Скоро того гляди на цепь посадят, хотя права у нас равные! Равные! Могу я отдохнуть, как хочется?!

— Что вы там возмущаетесь?! Неужели нельзя было нормально, честь по чести нанять плясунью, певунью, кухарку и кого вам там ещё надо было?! Что за дикарские пережитки прошлого?

— Это не пережитки. Это взаимовыгодное сотрудничество!

Эреида хлопнула точёной ручкой по серой шершавой поверхности стола так, что дракон Барт сжался внутри. Рыцари постарались незаметно отодвинуться в одну сторону, драконы — в другую.

— Это седьмая принцесса на вашей совести!

— Вы так говорите, будто они уже все почили с миром! — возмутился дракон, выпуская струю дыма. — Между прочим, дамочки благополучно и счастливо замужем, а третья и предпоследняя даже поправили своё материальное положение благодаря моим откупным! Седьмая и вовсе уходить не хотела, валялась у меня в лапах, возьми, говорит, меня, Барти, хоть в служанки, хоть в полотёрки...

Барт перечислял достоинства, загибая пальцы на лапах. Так как он имел их всего по три на каждой, то все пальцы оказались загнутыми. Сэр Джеральд снял шлем с плюмажем и в три глотка осушил чей-то кубок с вином.

— Вставьте ему кляп кто-нибудь! — пробормотал благородный сэр, устало качая головой. — Это не дракон, это балабол какой-то!

— Да что вы горлопаните и наговариваете напраслину? Пригласите принцессу, она всё скажет! Может, дама мечтала петь и плясать, а вы... а вы! Мечту украли, изверги!

Приглашённая принцесса, в недавнем прошлом украденная драконом, выглядела весьма мужественно. Плотные, горчичного цвета штаны облегали ноги, сапоги из виверневой шкуры отсвечивали мелкими чешуйками и бряцали коваными шпорами, короткая куртка была изукрашена металлическими клёпками и шипами. В руке она держала хлыст-семихвостку.

— Принцесса Брумгильда? Признаёте ли вы, что вашей мечтой является петь и плясать для дракона?

Принцесса смерила взглядом Барта, слегка оторопевшего от воинственного вида дамы, и веско ответила:

— Нет!

На этом благородная дама и покинула залу, по которой тут же пошли шепотки.

— Тихо! — возвестила богиня, и вдруг наползла тишина.

Барт поочерёдно заглядывал в глаза членам товарищеского суда, переминаясь на лапах и чуть шевеля крыльями.

— Дракон Бартоломеус Цезаурус Тартий. Вы обвиняетесь в мошенничестве особо крупных размеров, с рецидивом не менее шести раз — это только то, что зафиксировано официально. Своими действиями вы несёте смуту и неурядицу, сбивая краденных принцесс с пути истинного. Кроме того, вы обвиняетесь в...

Богиня методично зачитывала обвинение. Нет, слова были верными, но это ж надо было так переврать смысл?! Будто бы он крал принцесс, чтобы внедрить им своё видение мира, а потом с их же помощью захватить королевства?! Бред какой-то.

— ...и потому приговариваетесь к изгнанию вплоть до искупления вины. Приговор привести в исполнение немедленно!

— А кто определяет степень искупления вины?! — напоследок вякнул осуждённый.

Но ответить Барту никто не успел. На него навалилась какая-то тяжесть, глаза закрылись сами собой, разум затянуло дымкой, и сознание дракона исчезло.

***

Никита Иванович Стрельцов возвращался из магазина. Мороз ощутимо кусал за уши и нос. Он ступал осторожно, зная как коварны тротуары, покрытые гололёдом. Старик свернул в переулок, намереваясь срезать путь через свалку.

По вопросу свалки писались жалобы и в местное управление, и в городское, да только сами же жители и стаскивали сюда мешки с мусором. По пути, так сказать. Из завалов донеслось гортанное мяуканье, словно там засела стая голодных тигров. Никита Иванович вздрогнул и, близоруко щурясь, стал всматриваться в темноту.