– Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору? – держа руку у виска, отчеканил я.

– Обращайтесь.

– Товарищ майор… – я быстро доложил в отсутствии комиссара результаты совместного вылета, в конце добавив:

– Всего за время вылета, сбито: Четыре Ме‑109, и один подбит. У нас тоже есть потери. Доложил летчик‑истребитель старший сержант Суворов.

Однако ответил не Никитин, а полковник:

– Уже не старший сержант, а младший лейтенант. Вчера был выслан наградной лист для награждения младшего лейтенанта Суворова…. званием Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», за десять сбитых, важный разведвылет и угон самолета с немецкого аэродрома.

Паузу полковник сделал просто замечательную, даже у меня сердце чуть не остановилось в ожидании продолжения. Что тут было, меня хлопали по плечам и спине, выражая свою радость, кричали радостно поздравляли, а я стоял и глупо улыбался, с трудом веря, что я. Я!!! Буду Героем Советского Союза. Нет, я ждал конечно, но все равно это известите, как пыльным мешком по голове ударило.

– …это будет первый Герой Советского Союза в нашей дивизии с начала этой войны, – услышал я вдруг, поняв что вокруг уже тишина, и все внимательно слушают, командира нашей авиадивизии, полковник оказался именно им.

После чего с подошедшим комиссаром мы направились в штаб полка, где полковник слегка отругал Никитина, что я служу в его полку, и велел перевести меня в истребительный полк Запашного, который оказывается входил к нашу дивизию. Разговор велся конечно не при мне. Я стоял у штабной землянки, но прекрасно все слышал.

– Суворов зайди, – велел вышедший Смолин.

– Ну вот он герой, – сказал полковник осматривая меня еще раз.

– Сколько у тебя сейчас на счету сбитых?

– Семнадцать, товарищ полковник. Если четыре последних засчитают, – ответил я комдиву.

– На моих глазах сбил, – подтвердил Тарасов.

– Да и я тоже не слепой. Ах, как ты его на вираже поймал. Сказка. Никогда такого пилотажа не видел. Где учился? – спросил он у меня.

– У майора Ларина, – ответил я. Именно так было написано в моей биографии.

– Ларин? Ммм, Ларин, Ларин? Нет, не припомню такого. Где служит?

– Под Москвой, товарищ полковник, в ПВО.

– Хорошо, а теперь лейтенант, расскажи‑ка мне подробно все свои бои, а лучше зарисуй еще и схемы, – сказал мне вдруг полковник.

– Так у меня все есть товарищ полковник, кроме последнего боя. Разрешите принести?

– Разрешаю, – с легкой улыбкой ответил полковник.

Выскочив из штабной землянки, я поспешил к своей, как мне навстречу попался один из моих соседей по койкам, сержант Власов.

– Ну ты Севка и снайпер, – не очень довольно сказал он, когда я пробегал мимо.

Что он имел ввиду я понял только когда добежал до землянки, а вернее к тому, что от нее осталось.

На месте землянки была яма, с торчащими из нее бревнами настила, и хвостом сбитого мною мессера.

Вокруг ямы ходили парни из первой эскадрильи, и качали головами, глядя на яму.

– Там был кто‑нибудь? – испуганно спросил я.

– Нет, все вышли вас встречать, – ответил комэкс‑1 капитан Ларионов, и добавил расстроено:

– У меня же там все вещи были.

– Извини, я не специально, – повинился я сразу перед всеми.

– Да ладно, всякое бывает, – отмахнулся капитан.

Один из летчиков сказал, ковырнув носком сапога дерн рядом с землянкой:

– Странно, что он не загорелся.

– Может летчик был убит? – предположил другой.

– Вытащим узнаем, – ответил комэкс.

– Блин, у меня же там вещи и дневник, – сказал я.

– Через час разберем завал, посмотрим что уцелело, – ответил капитан Ларионов и стал командовать подошедшими бойцами. Уже стал слышим рев двигателя трактора, который ехал сюда, чтобы вытащить самолет.

«Быстро работают. Черт, у особиста же наверняка копия есть!» – вспомнил я, и рванул обратно к штабу, Никифоров был там.

С помощью дежурного позвав особиста, я быстро объяснил ему про землянку, но оказывается что он об этом уже знал, только что сообщили.

Сходив к себе, он принес копию дневника, со всеми необходимыми для его работы штампами.

– Держи, – протянул он мне. Поблагодарив его, я глубоко вздохнув вошел в землянку. Разговор с объяснениями и показыванием на модельках самолетов, которые выполняли обычные щепки, занял почти два часа, пока удовлетворенный рассказом полковник не отпустил меня, оставив дневник при себе. Как его забрать обратно это уже не мои проблемы, а Никифорова.

Почесав мокрый лоб, я покрутил головой и направился в столовую, откуда на миг заглянув в санчасть к своей землянке, которую уже привели в порядок, и сейчас обустраивали внутри.

Рядом была свалена куча вещей, найдя свои, где был и дневник, я посмотрел, вроде все было цело. От землянки уходили следы трактора, и волочения, похоже «худого» куда‑то утащили подальше.

Поглядев на другие вещи, я спросил, у сидящего на одном из бревен старшины Гатина, стрелка‑радиста в экипаже комэкса, который куря папироску наблюдал за работами:

– Про наших не слышно?

– Оба сели на пузо. Федоров уже едет сюда, а вот с Секалиным плохо, стрелка, сержанта Темина убили, остальные побились при посадке, в дерево воткнулись, хорошо что живы, в госпиталь везут. Машина за техникой и запчастями уже послана.

– Да‑а, не доглядел, – ответил расстроено я, вспомнив Темина, а особенно как классно он плясал.

– Да ты то что мог один сделать, тем более ты с другими резался. Может ждали? – сплюнув соринку, спросил Гатин.

– Не, точно нет. Те, что на меня сверху свалилась, из другой части, по маркировкам было видно. Просто не повезло.

– Да, дела. Да кстати, поздравляю вас товарищ младший лейтенант.

– Спасибо, – ответил я, и со вздохом добавил:

– Меня в полк Запашного переводят.

– А вот это плохая новость. Когда?

– Сегодня, комдив приказал.

– Значит опять без прикрытия будем летать. А знаешь, мы ведь уже привыкли что ты где‑то рядом, и если что придешь на помощь… М‑да. Тяжело будет, – грустно сказал он.

– Это да. Я вещи пока тут оставлю, занесешь на мою койку ладно? – попросил я Гатина, сложив свои вещи аккуратной кучкой.

– Чего спрашиваешь? Занесу конечно.

– Спасибо, если что, я буду у своего «ястребка».

– Ага.

Я был несколько ошарашен сегодняшними событиями, поэтому до меня не сразу дошло, что произошло, а вот когда дошло… я резко остановился и задумался. Перспективы открывались не самыми радужными. Получалось, что я попадал в полк со своим уставами и наставлениями. То есть прощай вольность и здравствуй строй. Стопроцентно меня включат в какую‑нибудь эскадрилью, где я буду на вторых ролях, и мои успехи там будут мало что значить, и я не смогу творчески действовать. Нет, майор Запашный конечно потихоньку вводит новые приемы, но не так как нужно бы делать. Слишком медленно.

Посмотрев на капонир до которого я не дошел метров пятьдесят, развернулся и побежал к штабу, если есть возможность исправить ситуацию в которую я попал, то надо торопиться.

Мне повезло, комдив еще был у штаба, и разговаривал с командованием обоих полков у своей машины. Подойдя к командирам, я у полковника спросил разрешение обратиться к майору Никитину.

– Товарищ майор, разрешите поговорить наедине, – сказал я, когда получил разрешение.

Как только мы отошли метров на двадцать, я быстро изложил ему свою идею. Он сразу ухватил суть, ведь этого и его касалось, и даже расширил ее. Как только мы договорились, он поспешил к комдиву, оставив меня на месте.

Суть моей идеи была в том, чтобы создать в полку майора Запашного отдельное подразделение ориентированное исключительно на сопровождение бомбардировщиков, в виде усиленного звена состоящего из шести самолетов разбитого на три пары. И временно придать это звено полку Никитина. Летчиками я решил взять тех сержантов, которые продолжали находиться в полку у майора Запашного. Думаю, им придется по душе моя идея, и они с охотой променяют ее на вечные дежурные, да и мне их учить будет проще.