– Да, я совсем забыл рассказать вам об этом, – спохватился папа. – Вы знаете, что отец Олауг работал в море на нефтяной платформе и редко бывал дома. Но теперь он начал работать поваром в гостинице и, думаю, ещё не скоро уедет на свою платформу. Там он тоже работал поваром, так что разницы нет. Зато здесь он живёт вместе с семьёй. Они поселились в одном из домов, которые принадлежат гостинице.

Каос давно не видел Олауг, да и вообще он разговаривал с ней только два раза: один раз в больнице, а второй – у них дома, когда Олауг с мамой приходили поблагодарить за помощь.

– Давайте когда‑нибудь пойдём к ней в гости, – предложил он.

Но папа с мамой уже забыли про Олауг и ничего не ответили Каосу, а он шёл и думал о ней. Интересно, будет ли она сегодня смотреть в окно? Может, она увидит, как он садится в автобус? Он будет играть, будто он водитель. Сперва обойдёт вокруг автобуса, проверяя, всё ли в порядке: постучит по колёсам, подёргает дверцу багажника, а потом войдёт в автобус и сядет за руль.

Он шёл и улыбался про себя, радуясь придуманной им игре.

Они спустились к гостинице. Кругом было пусто и тихо, в этот ранний час люди ещё спали, но в окне кухни уже горел свет.

Папа зашёл в гостиницу, чтобы забрать почту и узнать, кто едет в город. Мама села в автобус, а Каос проделал всё, что придумал по дороге, но сперва взглянул на окна коричневого домика. Там кто‑то стоял. Он не сомневался, что это Олауг. Он не спеша обошёл вокруг автобуса, постучал по каждому колесу, проверил, заперта ли дверца багажного отделения, оглядел лобовое стекло, а потом поднялся в автобус и сел за руль.

К автобусу потянулись пассажиры: кто из гостиницы, кто из домов; вышел из гостиницы и папа.

Каос ещё раз взглянул на окно Олауг – её там не было. Тогда он слез с папиного места, но папа успел заметить его.

– Так не годится, Каос, – строго сказал он. – Пассажиры могут подумать, что я разрешаю детям играть в автобусе.

– Не сердись, – сказала мама. – Каос ничего не трогал, он просто играл в тебя. Посмотри, как вы похожи.

– И всё‑таки в автобусе так играть не следует, – сказал папа, но он уже не сердился. – Ну, сколько осталось до отправления? Две минуты? Надо подождать, может, кто‑нибудь ещё подойдёт.

Папа вышел из автобуса и проделал всё, что, играя, проделал Каос, он даже присел на корточки и долго разглядывал одно из передних колёс. В эту минуту дверь коричневого домика распахнулась, и Каос увидел, что к автобусу бегут Олауг и её мама. Они очень спешили: Олауг не успела застегнуть "молнию" на куртке, а её мама – надеть косынку. На бегу Олауг помахала рукой человеку, стоявшему у кухонного окна, он заулыбался и помахал ей в ответ. Наверно, это и был её папа.

Олауг первой поднялась в автобус, она быстро огляделась и сделала вид, что не заметила Каоса. Её мама поздоровалась с папой и купила у него два билета, взрослый и детский.

– Вот приятная неожиданность! – сказала она маме Каоса и села с ней рядом. – Вы тоже здесь были?

– Как себя чувствует Олауг? – спросила мама.

– Спасибо, всё в порядке. Последнее время нас не было в городе. Сперва мы гостили у моих родителей. Потом вернулся наш папа и устроился работать в гостинице. Мы переехали к нему. Вот уже две недели мы живём здесь, и нам всем очень нравится, только детей мало, и Олауг не с кем играть. Те дети, которые приезжают в гостиницу, живут тут так недолго, что Олауг не успевает как следует познакомиться с ними.

Автобус тронулся. Каос смотрел в окно и изредка поглядывал на Олауг. Она тоже то смотрела в окно, то косилась на Каоса. Наконец это превратилось в игру: когда Каос отворачивался к окну, она смотрела на него, а когда он поворачивался в её сторону, она отворачивалась к окну.

Олауг так быстро вертела головой, что Каос даже удивился. Первый раз, когда он увидел её, девочка бессильно висела на плече у своей мамы, сонная от таблеток. В другой раз он видел её в больнице. Они даже не поговорили тогда, она только спросила, как его зовут, и он почему‑то сказал, что его зовут не Каос, а Карл Оскар. В третий раз он видел Олауг у себя дома, она чинно сидела на стуле, и, наверно, ей было неприятно, что взрослые всё время говорят только об этих таблетках. Три раза они виделись, но Каос так и не мог понять, знакомы они или нет. Лучше бы они были совсем чужими, тогда можно было бы спокойно её разглядывать и крутить ступнями, как крутила мама в аптеке, когда у неё уставали ноги. Впрочем, крутить ступнями ему и сейчас никто не мешал. Вдруг он заметил, что Олауг повторяет все его движения. Он улыбнулся, но в это время папа сказал:

– Посмотрите налево!

Автобус ехал через лес. Впереди, недалеко от дороги, стояла под деревом лосиха с лосёнком.

– Останавливаться мы не будем, – сказал папа, – но поедем медленно, чтобы их не вспугнуть.

Каос и Олауг забыли про свою игру. Никогда в жизни Каос не видел так близко живого лося. Он смотрел прямо в глаза лосёнку и дивился тому, что лосиха оказалась такой огромной.

Автобус медленно проехал мимо лосей. Олауг, пересевшая на сиденье к Каосу, сказала ему:

– А я видела в горах лисицу!

– А я один раз нарисовал лося! Правда, я только сейчас рассмотрел его как следует. Мои папа сто раз видел здесь лосей, а может, даже двести!

– А мой папа видел серну, только это было в Швейцарии.

– Серна – кто это? – спросил Каос.

– Это такая горная коза, – ответила Олауг. – Мы жили тогда в Швейцарии, но я её не видела: я была маленькая и меня возили в коляске.

– Когда я был маленький, меня тоже возили в коляске, только это было уже давно, – сказал Каос.

– Мой папа работал в Швейцарии, и мы там жили. А потом мы переехали во Францию, а из Франции – в Норвегию. Моя мама очень рада, что мы теперь живём в Норвегии, потому что она норвежка.

– А разве папа не рад? – спросил Каос.

– И папа рад. Ему Норвегия тоже нравится, здесь очень красиво. Мы живём теперь в горах.

За окном мелькали поля и усадьбы. На дорогу выбежала собака, которая так нравилась Каосу. Он даже играл, будто это его собака и она едет вместе с ним к тёте и дяде, а потом катается с ним на финских санях возле тётиного дома. Он тогда мысленно гладил её или опирался ей на спину, ведь собака была очень большая и ей было не тяжело.

Сейчас он тоже представил себе, что собака едет с ним в автобусе. Вот она сидит между ним и Олауг. Нет, тут ей тесно. Пусть лучше она сидит в проходе. Время от времени он мысленно говорил Олауг: "Можешь её погладить. Она не кусается".

Автобус въехал в город, вот площадь и Газетный дом, но он, не останавливаясь, проехал до самой станции. Сегодня на городских автобусах уже не было флагов, и на маленьком голубом автобусе тоже, сегодня был самый обычный рабочий день.

Пассажиры разошлись, а Олауг стала бегать вокруг автобуса. Каос схватил её за руку и остановил – ведь тут Олауг мог сбить другой автобус. Через зал ожидания они выбежали на широкий тротуар. Вот где можно было бегать сколько угодно, лишь бы не задевать прохожих. Каос и Олауг убегали далеко вперёд, а потом возвращались к своим мамам.

На площади Олауг хотела перебежать на другую сторону, но Каос опять схватил её за руку:

– Стой!

– Почему? – с притворным удивлением спросила Олауг.

Каос видел, что она прекрасно знает, почему нельзя перебегать через площадь.

– Ты можешь попасть под автомобиль! – сердито сказал он. – Первый раз вижу такую глупую девочку!

– Сам ты глупый! Я просто хотела тебя подразнить!

Подошла мама и взяла Каоса за руку.

– Идём скорей, – сказала она. – Через полчаса я должна быть уже в аптеке. Приходите к нам, когда будете в городе, но, к сожалению, я бываю дома только вечером.

– Спасибо, непременно придём. Иногда мы и вечером приезжаем в город, – ответила мама Олауг. – И вы к нам приходите, когда будете в горах. Мы любим гостей, особенно Олауг!