— Отныне твое имя — Борис.

Некоторые буряты крестились по нескольку раз. Дело в том, что крещеным попы давали новые рубахи, пояса, кресты, иконы и даже деньги. Разумеется, крещеные буряты отнюдь не становились христианами по своим религиозным убеждениям, а сами попы-миссионеры, отчитавшись о числе «новообращенных», не особенно заботились о дальнейшем распространении христианства.

Буряты нашего рода ухитрялись чтить всех богов: христианских, ламаистских и шаманских. Справляли шаманский тайлаган, ходили на ламаистский праздник обо и аккуратно посещали в улусе Аларь дацан и церковь. Тогда наш улус славился на всю округу красивым дацаном и белокаменной церковью, расположенными неподалеку друг от друга. И я ходил на обо, в дацан и в церковь.

Рассказы отца заставляли меня задумываться, и я стал многое понимать.

В детстве я всегда стремился подражать героям-батырам. В моем представлении, это были борцы из Алари — Ильины, Зодбоевы и Мотроевы, а также мой дядя по матери Василий Мухлуев — круглолицый, невысокий, с сильными мускулистыми руками. По натуре он был весельчак, балагур, хорошо пел песни — в общем, человек, без которого не обходится ни одно гулянье.

Василий был четвертым и последним ребенком моего деда и бабушки. Он нигде не учился, так как в его родном улусе Елотуй школы не было, да и жили его родители бедно. Одно время Василий работал батраком у Баторова — бывшего тайши Аларской степной думы. Баторов по тем временам был человеком образованным, широких взглядов. Огромный лесной массив у Алари он превратил в заповедник, а позднее занялся и серьезной научно-исследовательской работой по этнографии. Аларские. буряты доверяли ему. К Василию он относился хорошо и частенько охотился с ним на гусей и уток.

На степном озере Саган-Hyp Василий устроил засаду на гусей. В марте, когда озеро было еще сковано льдом и птицы не было, дядя на санках привез на берег сорокаведерную дубовую бочку. На другой день с помощью двух батраков выкатил бочку на середину озера. Над неглубоким местом, где находился подводный островок, они продолбили большую прорубь. Затем привезли лиственничные сваи и забили их в грунт, а между ними закрепили бочку. В конце апреля, когда лед вскрылся, над засадой Василий соорудил легкий камышовый козырек, а на дне бочки поставил маленькие табуретки.

На вечерней заре Баторов с Василием разместились в засаде. Вспоминая об этой охоте, дядя Вася говорил, что Баторов за каких-нибудь полчаса подстрелил больше двадцати гусей.

После этого к Баторову стали наезжать охотники, его друзья из Алари и Иркутска. Дяде Васе приходилось частенько их переправлять на лодке к месту засады. Но Баторов поставил перед охотниками условие: зараз отстреливать не более трех гусей и четырех уток. Да и сам он твердо придерживался этих правил.

Василий был неграмотным, но Баторов часто передавал через него для нас книги, вырезанные из «Нивы» и других журналов иллюстрации. Отец по вечерам читал нам короткие рассказы. Мама, дядя и я внимательно слушали.

У Баторовых Василий познакомился с поварихой, украинкой Оксаной. Цветущая, с пышными, как лен, светлыми волосами, она была очень хороша собой.

Как-то на пасху он приехал с Оксаной к нам в гости. Повариха привезла сладостей, а дядя — барана. Под вечер пришли гости: русский поселенец, знакомый отца, с женой. Оксана запевала русские песни, а мама и дядя Василий — бурятские. Я долго не мог заснуть, слушая эти красивые, мелодичные, порой очень грустные песни.

Потом, когда я уже стал взрослым, Василий с грустью рассказывал мне, что Оксана так и не решилась выйти за него замуж.

Дядя любил работать, делал все быстро и ловко, был мастером на все руки. Однако из-за неуживчивого характера на одном месте долго не задерживался. Был он справедлив, держался с достоинством, не боялся никого и не подхалимничал, а это мало кому нравилось.

Василий частенько проводил со мной время, рассказывал о своей жизни.

— Ты, племяш, учись! — говорил он. — Не будь таким, как я. Надо искать правду! Запомни крепко, как погиб дед твой Сыден. Его убили, да еще и оклеветали… А все потому, что он был бедняком. Мы с твоим отцом и помочь-то ему ничем не смогли. Ну да ладно, у меня пока еще крепкие руки и ноги и голова на месте. Поживем — увидим, чья возьмет!

В начале 1920 г. Василий принимал участие в свержении колчаковской земской управы в Алари. Вскоре он стал милиционером при Аларском волостном ревкоме. С 1922 г. дядя — милиционер в улусе Зоны.

В один из воскресных летних дней Василий сидел за своим столом в ревкоме и изучал букварь. Неожиданно в контору вбежал мальчик, в руках у него была шипевшая граната. Еще можно было успеть выбросить ее в окно или в дверь, но вокруг дома собралось много народу: молодежь играла в городки и лапту. Поэтому дядя выхватил у мальчугана гранату, сел на стул и прижал ее к себе. Мальчик испуганно бросился на пол, и в тот же миг раздался взрыв…

В 1898 г. в Алари родился троюродный брат моего отца Валентин Вампилов. Отец его Будихал был неутомимым тружеником, работал не покладая рук, благодаря чему и сумел поставить на ноги своих детей. По характеру Будихал был человек прямой, не любил кривить душой.

Ростом он был выше среднего, сухопарый, смуглый, глаза большие, а волосы черные как смоль, подстриженные ежиком. Мои детские впечатления о Будихале и его семье подтвердились впоследствии и воспоминаниями односельчан.

Умер Будихал от туберкулеза, когда ему не было и сорока пяти лет.

Старшим в доме после смерти отца остался семнадцатилетний Валентин. Вся тяжесть работы по хозяйству легла на его плечи. Лечение Будихала обошлось очень дорого. Вдове его Тапханю, чтобы покрыть расходы, пришлось продать лошадь и двух коров. В довершение всего наступил голодный год. Травы не уродились. Во многих улусах начался массовый падеж скота. Особенно пострадали от него аларские и унгинские буряты.

Тапханю управляла домом и поддерживала в нем порядок, тратя много сил, чтобы накормить, одеть, обуть и вырастить младших сыновей. Она сама шила унты, ичиги, выделывала овечьи шкуры и мяла кожу.

Валентин стал теперь главой семьи. Он учился в иркутской гимназии. Особенно увлекался Валентин русским языком и литературой. Помню, приезжал он домой в гимназической форме, па нас — улусных ребят — это производило особенно сильное впечатление.

В гимназии Валентин много читал русских классиков. Любимыми его книгами были произведения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, Н. А. Некрасова. Другим увлечением Валентина был театр. В Иркутском драматическом театре тогда шли пьесы А. П. Чехова, Н. А. Островского и других выдающихся русских драматургов. От Валентина мы впервые услышали о Митрофанушке, Чичикове, Собакевиче, Хлестакове. Позднее, работая в Аларской школе, Валентин принимал участие в постановке таких пьес, как «Злоумышленник», «Бедность не порок» и др. В каникулы, с июля по октябрь, он занимался хозяйственными делами: косил сено, пахал, убирал урожай. Помогал ему брат Володя, который к этому времени уже заканчивал Аларскую двухклассную школу.

Я любил играть с младшими братьями Валентина Аюшей и Цыбеном. Мы отгоняли скотину с покоса, ловили бабочек, бегали по лужайке, лазали по заборам, забирались на крыши домов. Умаявшись, мы шли в дом к Вампиловым, где меня всегда ласково встречала Тапханю. В знак благодарности я присматривал за Аюшей, тогда он был совсем маленьким и ходил хвостом за мной, и Цыбеном, который был на два года моложе меня. Изредка с нами занимались Валентин и Володя; они показывали нам картинки из старых журналов и открытки.

Володя на четыре года был старше меня. Иногда он играл с нами в бабки и городки, но больше всего любил пугать нас. Володя показывал нам рисунки, на которых были изображены черти со страшными глазами, рогами и широко открытыми огнедышащими пастями. Кроме того, он рассказывал нам по вечерам страшные истории о шайтане, лешем, дьяволе, сатане, колдуне и бабе-яге, летающей на метле.