— Что значит, подготовит мою комнату?

— Ну, ты, конечно, останешься здесь, в большом доме.

— Да. Конечно.

— Ты не можешь оставаться в своей квартире. Можешь себе представить, каково это — ковылять вверх и вниз по лестнице днем и ночью в течение шести недель?

Дерьмо. Она даже не подумала об этом. И у нее был еще впереди не один момент О-О-Боже, когда слова Эллы действительно проникли в нее. Панк не сможет вести машину. Не с этим гипсом на ноге.

Сукин сын.

— Панк? Ты там?

— Да. Да, я здесь. Черт, Элла. Я в ужасе. Я не смогу водить. Мой дом не подходит для инвалидов. И я не смогу больше работать. Что же мне теперь делать?

— Погоди, — Панк услышала приглушенные царапины, а затем дверь закрылась. — Послушай, хорошо. Во-первых, дыши. Потом ты позволишь своим друзьям помочь тебе. Ты попросишь подвезти тебя, когда понадобится, и останешься здесь, где будет целая команда людей, готовых поддерживать тебя руками и ногами. Поверь мне, Панк, они до смерти хотят тебе помочь. Они чувствуют ответственность за все это.

— Все они?

— Да, все они. Они все делают группой, включая чувство вины.

— Боже, становится только хуже. Никто из них мне ничего не должен.

— Они никогда не сдадутся, пока не почувствуют, что поступили правильно. Доверься мне. Это хорошие парни. Ты просто их этим побалуешь.

Панк вздохнула. Она делала это только потому, что Элла сказала, что все будет в порядке. Она доверяла ей. Элла не допустит, чтобы ей причинили боль. А еще ... Панк может завалить взрослого мужика даже в гребаном гипсе. Она знала все важные места, по которым надо ударить.

— У меня нет особого выбора, не так ли?

— Конечно, есть. Если ты действительно хочешь, я перееду к тебе на несколько недель. Но предупреждаю, ты увидишь больше, чем хочешь у Дрейка. И тебе все равно придется управляться с лестницей.

— У Мальчика Пса? Ты подразумеваешь, что он останется на ночь или что?

— Да. И так как я спала на диване, когда жила с тобой…

— Фу. Остановись. Я не могу справиться с этой мыслью. — Элла рассмеялась.

— Хорошо, хорошо, — Панк вздрогнула. — Я останусь в клубе на некоторое время. Пока ты уверена, что они не возражают.

— Нет. Они настаивают.

— Ладно.

На линии была тишина, кроме нескольких вздохов, прежде чем Элла заговорила снова.

— Эй, Бист приходил туда сегодня?

— Да, а что?

— Ничего. Я беспокоилась за него. Дрейк говорит, что он сам не свой в последнее время. Я думала, когда он поговорит с тобой и увидит, что ты в порядке, ему станет лучше.

— Ну, мы не то, чтобы разговаривали. Он пришел, когда я спала, и оставил печенье.

— О.

— Да. Но он принес правильное печенье. Это было мило. Он не должен чувствовать себя плохо. Никто из них не должен. Я скажу им, когда увижу их. Это поможет?

— Да. Я думаю, поможет.

 — Ладно. Договорились.

Когда Панк закончила разговор с Эллой, она прикончила половину печенья и посмотрела повторы Девочек Гилмор. Когда она больше не могла держать глаза открытыми, то позволила себе заснуть, надеясь, что на этот раз не будет никаких кошмаров.

Выписка из больницы должна была быть более захватывающей, чем на самом деле. Но пока Панк сидела на краю кровати, ожидая своего отъезда, она уже сгрызла каждый кусочек темно-синего лака с ногтей.

Энни не смогла приехать. Чрезвычайная ситуация в Ред Кап. А Элла была в Милтон со своим чертовым Псом. Итак, один из парней из Клуба “Грязные Псы” собирался забрать ее.

Все будет в порядке. Ей понравится, что ее отвезут в чужой дом без ее друзей. Это совсем не было странным. Нет.

Она вздохнула и снова проверила телефон. Ничего. Ее выписали час назад, и она очень хотела, чтобы медсестра отвезла ее к входной двери, где она сможет добраться до собственной квартиры. Не думая про лестницу.

Из коридора она услышала глубокий, дребезжащий голос.

— Я здесь, чтобы забрать пациентку из палаты 436. Она готова?

— Да, сэр. Ее уже выписали. Она может быть свободна.

Наконец-то.

Панк глубоко вздохнула. Она не собиралась грубить этим парням. Если это даже убьет ее, она должна была быть милой. Они уже так помогали ей. Меньшее, что она могла сделать, это укротить свою внутреннюю суку. Боже, однажды ей придется перестать видеть в каждом мужчине своего врага.

Но не сегодня. Сегодня Панк собиралась притвориться, что ей нечего бояться.

Тяжелые шаги, а затем проем двери заполнился огромным сукиным сыном, которого она знала. Хотя никогда раньше не видела его вблизи. Издалека он выглядел куда менее солидно. Его плечи были вдвое больше ее, и он был как минимум на голову выше ее 172 см. Его волосы были откинуты назад от лица, вместо того, чтобы быть завернуты в бандану, как это всегда было на спидвее, а его глаза были блестяще синими, которые напоминали ей о летнем небе.

Черт возьми, вблизи он был прекрасным мужчиной.

— Привет, — тихо сказал он, засунув руки в карманы. — Я Бист.

— Я знаю.

Его рот изогнулся с одной стороны, что привлекло ее внимание к его губам. Они были полными и выглядели мягче, чем губы любого мужчины. Особенно мужчины, который был гребаной Годзиллой… высоким и, как гребаный слон, широким.

Он оглядел комнату.

— Ты получила печенье, которое я оставил?

Панк подняла бровь.

— О, так это был ты? В записке было сказано: «Извини», поэтому я предположила, что они от кого-то с именем Извини, — плохая шутка, но она нервничала, и иногда, когда она нервничала, то просто лепетала всякое дерьмо.

Громкий смешок вырвался из его груди, и он вошел в комнату.

— Ты забавная. Медсестра сказала, что ты готова. Это все твои личные вещи? — 

Панк кивнула.

Бист шагнул вперед и схватил ее вещи, стоя так близко, что ей пришлось откинуть голову назад, чтобы увидеть его лицо.

— Как ты себя чувствуешь? — Его голос был низким, и он вибрировал по ее коже, даже при том, что они не касались друг друга.

Панк нуждалась в его поддержке. Бист был слишком близко. Он был в пузыре ее личного пространства, правда, это был довольно большой пузырь.

— Отлично, — отрезала она. — Они позволили мне вставить пирсинг обратно, так что, просто замечательно.

Его глаза прошлись по ее лицу, останавливаясь на каждом куске металла. Ее брови. Обе. Ее губы, сверху и снизу. Бриллиант в щеке. А потом, наконец, ее уши.

— Не буду врать, — пробормотал он. — Горячие штучки. Но я имел в виду, как твоя нога? И эти шрамы? — Его рука погладила швы так мягко, что она едва почувствовала это.

Панк запрокинула голову назад.

— Я в порядке. Ты не должен ко мне прикасаться.

Кем он себя возомнил?

Его лоб нахмурился, и какие-то эмоции мелькнули в его глазах. Он выглядел почти... обиженным.

Бист отвел взгляд, перемещая ее вещи под мышкой.

— Пока ты в порядке, это все, что меня волнует.

Бист направился к двери, и Панк последовала за ним на костылях, только чтобы быть остановленной в коридоре медсестрой.

— Подождите, подождите, — женщина засуетилась вокруг Панк. — Мы должны вывезти вас в инвалидном кресле. Оставайтесь здесь, юная леди.

Панк закатила глаза, но послушалась леди. Она взглянула на Биста, и он улыбнулся ей. Его улыбка была заразительной, потому что она заметила, что ее собственные губы изогнулись в ответ.

Когда медсестра вернулась, Панк уселась в инвалидное кресло, которое на самом деле подошло бы кому-то размером с Биста, и позволила вкатить себя в лифт, а затем, наконец, до передних дверей.

— Я подгоню грузовик, — сказал Бист, прежде чем убежать.

Она неловко ждала его с медсестрой, но он не задержался надолго. Старый потрепанный грузовик подъехал к обочине, и Бист выскочил из него, чтобы открыть дверцу. Панк взяла свои костыли и похрамала к грузовику.