сотрудники желают украсть дополнительный комплект формы, или же мечтают о старой

списанной мебели.

Свежеотремонтированный за счет государства дом сторожа стоял сразу за площадью —

чиновники не могли допустить, что им приходится видеть из окна столь нелицеприятное

зрелище и поэтому выделили деньги на его реконструкцию. Я быстрым шагом добралась к

калитке, и уверенно толкнула дверь. В соответствии со временем суток, сторожу полагалось

отсыпаться перед сменой, и не застать его дома я не боялась. Честно говоря, как не опасалась и

разбудить, уверенная, что он, как обычно, пьет. Как оказалось, я ошиблась. Полусогнутый, всегда гладко выбритый старичок, с головой, лысой, что моя коленка, затеял уборку. Увидев

меня, он обрадовался, с готовностью отбросил полинявшую, то ли от воды, то ли от старости

тряпку и предложил войти. Я и вошла, с интересом оглядываясь. Чиновники навели лоск не

только снаружи дома, но и внутри — везде стояла новенькая мебель и хорошая бытовая техника.

Наверное, они надеялись, что таким образом старичка задобрят, и он согласится переехать, но

из роскоши, на которую он лично не потратил и копейки, сторож тем более, никуда уезжать не

собирался.

Сторож проворно поставил на стол чашки, сообразил чай, печенье, но вопреки моим ожиданиям

и его привычкам, спиртного не было видно. Я с трудом припоминала, как же зовут мужчину

напротив меня: вроде бы Сихал, но могла и ошибаться, поэтому решила обойтись без имени.

— Как у вас дела? — решила я начать издалека, наблюдая за тем, как сторож наливает в кружки

чай. Кружки были до скрипа чистые — заслуга посудомоечной машины, подаренной

чиновниками.

— Как сажа бела, — тяжело вздохнул старичок и с ненавистью взглянул на коричневый

напиток. — Не пью я… — сторож подвигал губами. Видно, тоже мое имя не помнил, но

выкрутился. — …дочка.

— Давно?

Подняв глаза в потолок, сторож посчитал:

— Почитай шестой день. Дааа, как обвинили меня, чуть ли не в воровстве, так и пить

перестал…

— В воровстве? — притворно ахнула я. — Это кто ж такое посмел сделать? Вы же честный

человек!

— Вот и я говорю, — схватился за мои слова сторож. — Я сроду чужого не взял, только свое в

организацию эту проклятую таскал, а они… А ты что ж, не знаешь ничего, что ли?

— Да откуда? — загрустила я. — В отпуске уже вторую неделю.

— Делааа… — протянул сторож и опять заглянул в кружку. — Под такие разговоры другой

напиток надобно бы, но нет, сказал — не пью, значит, не пью!

— Я тоже не выпиваю, — поспешила я старичка поддержать. Не то, чего доброго, сорвется.

— Беременная что ль, или закодированная? — поразился сторож. Я прикинула варианты, и

твердо заявила:

— Закодирована.

— Жаль, — опять загрустил сторож. — Беременной чуть-чуть можно: для здоровья.

— Вам нельзя, — напомнила я. — Мы говорили о воровстве…

— Да какое там воровство, — раздраженно махнул рукой старик. — Хулиганье, видать, залезло

к ним в архив, и бумажки поразбрасывало, а они — это ты Сихал влез, там бутылка рома стояла, так украсть хотел. Что я, на запах, что ли шел?! Откуда мне было знать про их заначки? Да и не

пью я такую гадость, сам гоню!

— Вот-вот, — поддакнула я, мысленно радуясь, что память меня не подвела. — А они что

говорят?

— А они говорят, что я, когда напьюсь, сам не пойму, что творю. Больше, говорят, некому, мол, ваши личные дела никому не нужны. Даже капитан приходил и мораль читал, что так нельзя, надо завязывать, иначе работы лишусь.

Сторож совсем пригорюнился и подпер подбородок кулаком.

— А куда я без работы? На пенсии скучно — с людьми не пообщаешься, не приставать же мне к

прохожим…

— Даа, ситуация, — с сочувствием протянула я. — И что вы решили?

— Да махнул рукой, сознался, меня пожурили и забыли. Но пить я завязал, а то вдруг и правда

белая горячка настигла, и архив я в беспамятстве громил.

Я отхлебнула чай, и как бы между прочим уточнила:

— Так пропало что-нибудь в архиве?

— Да нет же, даже их бутылка проклятущая на месте осталась! Так они сказали, что я ее просто

не нашел.

Мы еще немного поговорили, я придумала подходящую байку, оправдывающую свой визит, и, наконец, ушла. Виктор вроде бы дремал в машине, но когда я открыла дверь, без удивления

повернул голову.

— Готово?

— Еще один момент, — заверила я, и, сбросив пиджак, бросилась к отделению. Но войти

пришлось с заднего входа, опасаясь встретиться с многочисленными знакомыми. Им обычно

пользовались гражданские сотрудники СИБ, так как в этом крыле располагались их рабочие

места. Интересовала меня Марисса: именно она заведовала архивом.

Мне опять повезло: в коридоре встретился только системный администратор, но он прямо на

ходу разглядывал какие-то платы, и внимания на меня не обратил. Марисса в кабинете была

одна, и, несмотря на то, что обед ее давно прошел, жевала булочку. Да о чем это я, из-за

размеров этого мучного безобразия со сладкой начинкой, называть его нужно не иначе, как

батон. Завидев меня, женщина привстала с угрожающим видом, но так спешила прожевать

торопливо отхваченный кусок, что подавилась, и эпичный момент был безнадежно испорчен.

Марисса повалилась на натужно заскрипевший стул, и принялась так громко и, по-настоящему, страшно кашлять, что я испугалась даже больше, чем если бы она бросилась на меня с

кулаками. Первую помощь оказывать не пришлось — Марисса достаточно быстро оправилась, и теперь ничто не мешало ей с ненавистью на меня взирать.

— Ты зачем пришла?

— Послушай, — вздохнула я, присаживаясь напротив нее на стул. — За что ты на меня

злишься? Твое место я не занимала: на Отбор ты и так не проходила, так может быть не нужно

этой глупой вражды?

— Я с тобой не враждую, — презрительно фыркнула Марисса, но руки ее заметно тряслись от

злости, да и сама она сосредоточила в себе такой убийственный заряд негативной энергии, что

отсутствие на мне повреждений удивляло. — Пришла, работать мешаешь! Чего тебе не сидится

там, во дворце?!

Последние слова Марисса почти прокричала. Я испугалась, что на шум сбегутся коллеги из

соседних кабинетов, и как можно миролюбивее сказала:

— Марисса, ты профессионал своего дела и мне очень нужна твоя помощь. Обещаю, это

ненадолго, через пару минут меня в твоем кабинете уже не будет.

Делопроизводитель опять фыркнула, демонстрируя свою незаинтересованность в моих

проблемах, но так как до Отбора у нас были хорошие отношения, я надеялась, что ненависть ее

все же напускная. К тому же, в рукаве у меня были припрятаны неплохие карты.

— Если ответишь на пару моих вопросов, я достану для тебя автограф принца.

Это Мариссе понравилось. Она ненадолго задумалась, представляя, каково это, иметь роспись

пера кумира, но решила торговаться. Тряхнула головой, и, опираясь на стол локтями, решительно заявила:

— Свидание с Его Величеством, и тогда я тебе и Родину продам.

— Мне Родина без надобности, а автограф за небольшой вопросик отличная цена —

соглашайся.

— Когда это он будет, — скривилась Марисса. — Ты сегодня здесь, а завтра императрица, и

автограф, естественно, занести забудешь.

— Точно такая же ситуация может произойти и со свиданием, — заметила я.

— Но ставки-то выше, — тяжко вздохнула Марисса и, подперев подбородок кулаком, зевнула:

— Ладно, согласна я на автограф, надеюсь, не обманешь…Что там у тебя?

Я заторопилась.

— Расскажи поподробнее о том, как разгромили архив.

— Ой, да о чем там рассказывать, — махнула Марисса рукой и замолчала. Но вспомнив, видно, об обещанном автографе, мысль начала развивать. — Сторож наш, алкаш, забрался. Давно надо

было его уволить, да все жалеют проклятого. Даже после такого, взашей не выгнали!